42. Неделя о мытаре и фарисее
42. Неделя о мытаре и фарисее
«Не помолимся фарисейски, братие, ибо возносяй себе смирится; смирим себе пред Богом».
Св. Церковь, вводя нас в «красные дни» Великого поста и раскрывая пред нами «весну постную», указывает нам на некоторые условия, при выполнении которых, эти дни будут для нас не печальными, а воистину, красными.
Эти условия раскрываются уже на первых страницах Триоди, в богослужении трех подготовительных недель к св. посту. И, прежде всего, начиная Триодь, Церковь учит нас тому, без чего мы не можем проходить дни Великого поста — молитве. В течение всего Великого поста мы будем воспитываться здесь, в храме, в молитве; поэтому и в эти предпостные дни св. Церковь ведет нас путем церковной молитвы и дает нам два образа ее: молитву фарисея и молитву мытаря: «Не помолимся фарисейски, братие… смирим себе пред Богом».
В Евангелии мы читаем: «Два человека пришли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь» (Лука, 13, 10). Вот вошел в храм фарисей, очи его должны были быть обращены к Богу: «Яко к Тебе очи мои, Господи». Но вместо этого они блуждали по людям, стоявшим в храме. И увидел он мытаря и сказал: «Боже, благодарю Тебе, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики и прелюбодеи, или как этот мытарь (Лука, 18, 11). Вошел в храм мытарь. Он не смотрит на людей, стоящих в храме, но, не смея поднять глаза к нему, молится Богу: „Боже, будь милостив ко мне грешному“. (Лука 18, 12).
Вот перед нами два подхода, два противоположных образа молитвы. Как же подходим к Богу мы с вами, и прежде всего мы, совершающие богослужение в этом храме — священники, поющие и читающие? Для кого совершаем мы здесь эту церковную службу? Если мы имеем правильный подход к молитве, то мы совершаем ее не для людей и не для себя, а для Бога; к Нему обращаемся мы со словами наших молитв, и с Ним желаем соединиться, ибо молитва есть соединение с Богом.
А между тем, часто приходится слышать, когда в храме бывает мало народа: „Для кого служить? Неужели для одного человека?“ А разве служить, или петь нужно только тогда, когда бывает много народа? Ответ на этот вопрос может быть только один: „Мы служим Богу. Он на тебя взирает и больше никого для тебя нет в храме“.
Такому отношению к молитве и богослужению учат нас великие Отцы Церкви, творцы богослужебных молитв и последований. „Стоя у Алтаря не озирайся туда и сюда, не сокращай молитвы, смотри лишь на Бога“, — говорит св. Василий Великий. А св. Иоанн Златоуст учит: „Тебе бы надлежало с трепетом взирать на Ангелов, а ты переносишь сюда театральное действие“. Св. Отцы учат нас благоговейному отношению к богослужению и непрестанному памятованию о том великом деле, которое мы тут совершаем.
Преподобный Нил, подвижник V века, предупреждает поющих, чтобы они не вносили в свое пение крика; а 4-й Коринфский Собор обращается к чтецам и певцам со следующим поучением: „Смотри, пой, и принимай к сердцу, принимая верою, оправдывай своими делами“.
Об этом постоянном обращении к Богу говорит нам и содержание большей части церковных песнопений. Песнописцы мира сего слагают свои песнопения, или вовсе не думая о Боге, или же омрачая эту мысль мыслью о людях. Даже если они хотят показать свое презрение к людям, они все-таки смотрят на них, и на этом презрении утверждают и свое „я“.
Совершенно иное мы видим у песнописцев церковных. Многие из них, как, например, Феодор и Иосиф Студиты, или Феофан Печерский, утвердили истину Православия своими страданиями и были причислены Церковью к лику исповедников, как, например, Косма Маиумский, составитель песнопений Страстной Седмицы, хотя и был исповедником, но подобно своему другу и спостнику Иоанну Дамаскину, был великим подвижником. Духом подвига запечатлены и песнопения, составленные преп. Андреем Критским, творцом Великого покаянного канона, который мы будем читать на первой и пятой седмице св. Четыредесятницы. Их-то и дает нам св. Церковь проводниками на том пути, по которому она поведет нас в эти великие дни, последовательно раскрывая нам тайну домостроительства нашего спасения, начиная с сотворения мира и кончая Голгофой и Воскресением.
Молитва, которой они будут учить нас, в корне отлична от молитвы фарисея. Разве может гордый фарисей молиться: „Пресущная Троице, во Единице поклоняемая, возьми бремя от мене тяжкое, греховное, и яко благоутробна, даждь ми слезы умиления“. Разве будет он взывать к Богу: „Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь“. Разве доступна фарисею молитва: „Да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет“, и другие молитвы, которые Церковь дает нам на протяжении Великого Поста?
Ведь здесь, в этой книге, именуемой Постной Триодью, собрано все самое лучшее, что дает нам молитвенный опыт св. Церкви. В этом заключается Ее значение для нас, и этим Она так дорога нам. Это хорошо понимают те, кто хочет разрушить Церковь и уничтожить Церковные книги.
Но как бы не была велика эта книга, как бы дорога она нам не была, еще гораздо большее значение имеют для нас живые души тех, кто явился составителями молитв и песнопений, вошедших в ее состав. Книгу можно сжечь и уничтожить, а души святых бессмертны. Составители этой книги, по-преимуществу, преподобные Феодор и Иосиф Студиты. Когда они писали свои песнопения, они не смотрели на людей, но посвящали их Единому Богу. Но когда они написали их, они отдали их нам. Что это значит? Хотя молитвы, входящие в состав литургии, написаны св. Василием Великим и Иоанном Златоустом, но и мы, недостойные священники, служа литургию, не просто прочитываем текст этих молитв словами святых, от которых мы их получили, так что теперь это не только их молитвы, но и наши молитвы. И нам невидимо сослужат Ангельские Силы, а видимо — люди, стоящие и молящиеся в храме. Поэтому не священники служат народу, но все мы вместе со Святыми и Ангельскими Силами служим Богу.
Мы, грешные, не умеющие молиться, и молящиеся всегда фарисейски, в лице святых песнописцев церковных получаем в эти дни проводников, руководящих нами на пути покаяния.
„Вот вам молитвы, — говорит нам св. Церковь, — примите их и молитесь сами“. Поэтому, когда я говорю: „Господи, и Владыко живота моего“ или „Откуда начну плакати окаянного жития моего деяния“, то это уже моя молитва, а когда вы поете „Чертог Твой вижду, Спасе мой“… — то это ваша молитва.
Но как быть нам, если у нас окамененное сердце, и слова молитвы оставляют нас холодными? Об этом состоянии св. Церковь говорит нам словами Великого покаянного канона Андрея Критского: „Ни слез, ниже покаяния имам, ниже умиления; Сам ми сия, Спасе, яко Бог даруй“.
Андрей Критский учит нас, что не только оставление грехов, но и самое покаяние есть дар Божий; наше же дело заключается в том, чтобы побуждать себя к покаянному деланию и молитве, чтобы в молитве отдавать то, что еще сохранилось-в нас от образа Божия.
Вот что значит молиться не по-фарисейски. Это значит, что надо молиться сердцем, как молится мытарь, который в сердце своем обращался ко Господу: „Боже, будь милостив ко мне грешному“.
Это относится ко всем нам — и к священникам, и к певцам, и ко всем предстоящим в храме. Все мы молимся и поем сердцем, потому что молитва есть дело нашего сердца. В этом порука — слова Господа, сказанные в притче о мытаре и фарисее.
А если сердце наше, подобно сердцу фарисея, остается холодным, то это потому, что мы не готовим его к молитве. Приготовь сначала сердце свое, и тогда будешь молиться всем сердцем, и такую молитву услышит Господь: „Возопих всем сердцем моим к щедрому Богу, и услыша мя от ада преисподняго, и возведе от тли живот мой“.
Об этом приятии сердцем слов молитв и песнопений говорит и Коринфский собор. И то, что сказано о поющих, относится ко всем предстоящим и молящимся.
Нам предстоит великое поприще св. Четыредесятницы, и мы должны встать и идти, и, самое главное, что нам нужно усвоить, вступив на этот путь, заключено в первых словах Постной Триоди: „Не помолимся фарисейски, братие… смирим себе пред Богом“.
Богу будете вы петь в эти дни и Ему должны принести ваши молитвы и ваше сердце, сокрушенное и смиренное.
С нами будут в эти дни великие молитвенники, которые все свое сердце, обращенное к Богу, отдали нам, они будут нашими проводниками на этом пути.
Но св. Церковь говорит нам, что если мы хотим идти вместе с ними, мы не должны молиться так, как молился фарисей. Только при этом условии мы сможем в конце пути подойти к величайшей песни, которую воспевает новая тварь в день, когда Господь снова опочил от дел Своих: „Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет“.
И если мы пойдем путем не фарисея, а мытаря, то и эта великая молитва воистину станет нашей молитвой, и не тщетны будут для нас эти святые дни.
Аминь.