Время военной службы

Время военной службы

ВОЕННУЮ службу Семен отбывал в Петербурге, в Лейб-Гвардии, в Саперном Батальоне. Уйдя на службу с живой верой и глубоким покаянным чувством, он не переставал помнить о Боге.

       В армии его очень любили, как солдата всегда исполнительного, спокойного, хорошего поведения, а товарищи, как верного и приятного друга: впрочем это было нередким явлением в России, где солдаты жили очень по-братски.

       Однажды под праздник, с тремя гвардейцами того же батальона он отправился в город. Зашли они в большой столичный трактир, где было много света и громко играла музыка: заказали ужин с водкой и весело беседовали. Семен больше молчал. Один из них спросил его:

       — Семен, ты все молчишь; о чем ты думаешь?

       — Я думаю: сидим мы сейчас в трактире, едим, пьем водку, слушаем музыку и веселимся, а на Афоне теперь творят бдение и всю ночь будут молиться, так вот — кто же из нас на Страшном Суде даст лучший ответ, они или мы?

       Тогда другой сказал:

       — Какой человек Семен! Мы слушаем музыку и веселимся, а он умом на Афоне и на Страшном Суде.

       Слова гвардейца о Семене: — «а он умом на Афоне и на Страшном Суде» — могут быть отнесены не только к тому моменту, когда они сидели в трактире, но и ко всему времени пребывания его на военной службе. Мысль его об Афоне, между прочим, выражалась и в том, что он несколько раз посылал туда деньги. Однажды ходил он из Устижорского лагеря, где летом стоял их батальон, на почту в село Колпино, чтобы сделать перевод денег на Афон. На обратном пути, еще недалеко от Колпина, по дороге, прямо навстречу ему бежала большая бешеная собака; когда она совсем уже приблизилась и готова была броситься на него, он со страхом проговорил: «Господи, помилуй!» Лишь только произнес он эту короткую молитву, как какая-то сила сразу отбросила собаку в сторону, словно наткнулась она на что-то; обогнув Семена, она побежала в село, где причинила много вреда и людям, и скоту.

       Этот случай произвел на Семена глубокое впечатление. Он живо почувствовал близость хранящего нас Бога и еще сильнее прилепился к памяти Божией.

* * *

       На военной службе снова проявилась сила его совета и доброго влияния. Увидел он в помещении роты одного солдата, окончившего свой срок, сидящим печально, с опушенной головой, на своей койке. Семен подошел к нему и говорит:

       — Что ты печальный сидишь, а не радуешься, как другие, что окончил службу и теперь поедешь домой?

       — Я получил письмо от своих,— сказал солдат,— пишут, что жена моя родила за это время.

       Помолчав немного, качая головой, тихим голосом, в котором слышалась и скорбь, и обида, и озлобление, он проговорил:

       — Не знаю, что я с ней сделаю... Ох, боюсь!... Так что ехать домой не хочется.

       Семен спокойно спросил:

       — А ты за это время сколько раз ходил в заведения?

       — Да, бывали случаи,— словно что-то вспоминая, ответил солдат.

       — Ты вот не мог утерпеть,— говорит ему Семен,— а ей, ты думаешь, легко было?... Тебе хорошо: ты мужчина, а она от одного раза родить может... Подумай, куда ты ходил! ... Ты перед ней больше виноват, чем она перед тобой... Ты прости ее... Приедешь домой, прими ребенка, как своего, и увидишь, что все будет хорошо...

       Прошло несколько месяцев. Семен получил благодарное письмо от того солдата, который описывал, что когда подъезжал он к дому, то отец и мать вышли ему навстречу «скучные», а жена робкая и смущенная стояла около самого дома с ребенком на руках. У него же на душе, с того момента, как поговорил с ним Семен в казарме, было легко; весело он поздоровался с родителями, весело подошел к жене, поцеловал ее, ребенка взял на руки, тоже поцеловал. Все повеселели, вошли в дом, а потом пошли по селу навещать родных и знакомых; и всюду он с ребенком на руках; у всех было хорошо на душе. И после они жили в мире.

       Солдат в письме много благодарил своего друга Семена за добрый совет. И нельзя не согласиться, что совет был действительно не только добрый, но и мудрый. Так уже в молодые годы Старец Силуан прекрасно понимал, что необходимым условием мира между людьми является сознание каждым своей вины.

       Окончив свою службу в гвардии, Семен, незадолго до разъезда солдат его возраста по домам, вместе с ротным писарем поехал к Отцу Иоанну Кронштадтскому просить его молитв и благословения. Отца Иоанна в Кронштадте они не застали и решили оставить письма. Писарь стал выводить красивым почерком какое-то мудреное письмо, а Семен написал лишь несколько слов:

       «Батюшка, хочу пойти в монахи; помолитесь, чтобы мир меня не задержал».

       Возвратились они в Петербург в казармы, и, по словам Старца, уже на следующий день он почувствовал, что кругом него «гудит адское пламя».

       Покинув Петербург, Семен приехал домой и пробыл там всего одну неделю. Быстро собрали ему холсты и другие подарки для монастыря. Он попрощался во всеми и уехал на Афон. Но с того дня, как помолился о нем Отец Иоанн Кронштадтский, «адское пламя гудело» вокруг него не переставая, где бы он ни был: в поезде, в Одессе, на пароходе, и даже на Афоне в монастыре, в храме, повсюду.