1. Завет Бога с еврейским народом

1. Завет Бога с еврейским народом

Завет сей окончательно утвержден на Синае, но приготовление к нему начато с первого приближения Божия к Израилю в Египте. Положительная религия сходит с неба, но селение ее на земле всегда есть сердце. В нем она насаждается, им усвояется и хранится. Потому надобно предварительно образовать сие сердце по духу новой религии, предрасположить к ней, чтобы, сходя в него, она сходила, как на жаждущую землю. К этому исключительно направлены все действия Божий в Египте, и от Египта до Синая: ими Он вводил душу и сердце Израиля в завет с Собою — невидимый, внутренний, чтобы потом заключить и видимый, устный. — Следственно, раскрытие сердца, поколику оно образовано под особенным влиянием крепкой руки Божией, в это время есть первое и самое близкое руководство к уразумению существа и духа завета Синайского.

Живя между язычниками, Израиль начал уклоняться от веры отцов своих, а затем неминуемо упал и в духе. — «Соблудисте во Египте, в юности своей соблудисте» (Иез. 23, 3). Господь говорил им с клятвою, чтобы «кийждо мерзости от очес своих отверг, и в творениих египетских не осквернялся. Но они отвергошася Его, и не хотеша послушати. Тогда определил Господь излити ярость Свою на ня, и скончати гнев Свой на них среди земли Египетския» (Иез. 20 7—8). Фараон как бы для своих видов решил перехитрить, озлобить, смирить род сынов Израилевых; «и гнушахуся египтяне сынми Израилевыми, и насилие творяху египтяне сыновом Израилевым нуждею, и болезненну тем жизнь творяху в делех жестоких» (Исх.1,10–14). Удар Божий глубоко пал на сердце Израилю и смирил его. Душа невинная при насилии воодушевляется мужеством и растет в крепости духа, укрываясь под сень веры. Душа, забывшая Бога и веру отцов, падает при первой их встрече. Совесть тайно указует здесь гневный перст Божий и тем подавляет всякое внутреннее возбуждение в душе к возвращению себе свободы, уничтожает даже самое сознание права на то. Израиль пал в духе и предал себя в руки бедствий. Что оставалось ожидать от Израиля при таком порядке? — Еще мало — он смешался бы с египтянами в служении и обычаях, и исчез в нем, как исчезает в море и огромная груда земли, не имеющая внутренней связи. — Но над ним бдел Тот, Кто еще за 400 лет определил переселить его в землю не свою, и здесь поработить, озлобить и смирить (Быт. 15, 13). Такое расслабление и упадок жизненных сил намеренно допущен Богом с тем, чтобы, возродив новую жизнь, воскресив дух в сем нравственном ничтожестве, дать потом ему, как из мертвых живому, полному новых сил энергии, — и новую форму, новые законы и постановления.

«И возстенаша сынове Израилевы от дел и возопиша… и познан бысть ими Бог» (Исх. 2, 23, 25). Продолжительность и великость страданий оправдали их наконец пред собою: мера скорбей уравновесилась с мерою суда совестного, что дало место молитве смиренной, но сильной и дерзновенной, восшедшей к престолу Бога (ст. 24). Дух благочестия ожил, но не оживил с собою духа народного: вера, преданность в волю Божию исполнили их душу, но не возродили в нем сознания своей значительности, силы и крепости. И не ожил бы сей дух и не возродилось бы сие сознание, если бы рукою крепкою и мышцею высокою не приблизился к ним Бог. Сознание своего значения необходимо для народа, но народ Божий должен сознавать свою крепость только в Боге. Потому и не дано ему самому возникнуть к сему сознанию, попущено даже так упасть в нем, что среди чрезмерного обилия чудес он очень медленно восходит до него, чтобы тем очевиднее был истинный источник его силы. Это главная и преимущественная цель распоряжений Божиих об израильтянах и всех сил, явленных пред ними в земле Египетской и по исходе из нее, — как можно глубже в душе его положить убеждение, что они сами по себе совершенно бессильны и ничтожны, и, обратив их сердца к Себе, укрепив их веру, в духе сей веры образовать сознание своей значительности, силы и крепости уже не в себе самих, а в Боге (Исх. 3, 9—10; 6, 7—12; 19, 4. Втор. 4, 35—39). Силу всех Его бесед к израильтянам в Египте и значение всех Его дел здесь, можно выразить Его же словами: «Аз Господь… изведу вас… избавлю вас… отъиму вас… прииму вы Себе в люди и буду вам Бог…» (Исх. 6, 6—7) «… Дерзайте, стойте» (14, 13).

Скоро постиг намерение Божие Моисей; как бы мгновенно образовался у него дух смиренного сознания силы своей в Боге (Исх. 3, И—12) — и без сомнения, с мыслию: вся могу о укрепляющем мя Боге, он пришел из Мадиама в Египет — возбуждать тот же дух и в народе. — «И вероваша людие, и возрадовашася» — о возможности избавления (4, 31); но и вера, и радость их были не более как краска на лице мертвеца. Еще более ослаб дух их, когда после первого предложения Моисеева фараону об их освобождении участь их сделалась несноснейшею, они навсегда обрекли себя на страдания, подавив всякую мысль о свободе (Исх. 14, 11): не хотели даже слушать Моисея — от малодушия и от дел жестоких, когда он, в другой раз, стал им говорить о том (6, 9). Так сильно выразили они здесь упадок своего духа, что у самого Моисея ослабили ревность о ходатайстве за них (ст. 12). Господь показал теперь народу, что Он есть Сам в Себе, и поставил потом как бы только зрителем Своей силы над фараоном, не обращаясь к нему. — Девять чудесных знамений совершается пред их очами; семь раз Моисей и Аарон приносят им от лица фараона весть о свободе, и семь раз фараон снова укреплял узы их рабства. Сначала их сердце могло оживляться радостью при обещании облегчения и снова замирать от скорби и страха при вести о жестокости фараона, могло возникать в надежде и снова падать в отчаяние, могло меньше надеяться и глубже падать. Но, когда потом они увидели, что сила Божия не сокращается, но более возрастает, когда, несколько раз предаваясь отчаянию, они извлекаемы были из него крепкою рукою Божиею, тогда неминуемо должна была в душе их зародиться мысль, что ряду чудес, верно, и конца не будет, должно было образоваться убеждение, что Бог отцов их, приблизившийся к ним для спасения, не опустит руки, не прекратит поражений. Убеждение благотворное. Спокойно, без смятений, отдыхало их сердце теперь под крепким покровом Божиим, оградившим его от казней. Бог поражал врагов их в защиту их, — и сердце их согрелось благонадежностию: Бог по нас, кто на нас? С этим чувством своей безопасности под кровом Божиим они покорно, без противоречий выполняют распоряжения, данные Моисеем к исходу, — и, когда после последнего чувствительнейшего поражения египтян получают свободу, торопливо удаляются из Рамсеса в Сокхоф.

Впрочем, это последнее обстоятельство довольно ясно показывает, что их благонадежность, чувство безопасности, сознание своей крепости в Боге, как новые в душе их, были еще очень слабы и готовы поколебаться при первой неудаче. Оттого Бог не повел их прямо в Палестину (Исх. 13, 17), оттого и в пустыне водил их среди разных намеренных искушений, чтобы укрепить сии чувства; часто поставляет в таких крайних обстоятельствах, где остается ожидать одной смерти, — и тут же подает скорую руку помощи, в опытное и внутреннейшее убеждение, что они сами по себе ничто и что вся сила их в Боге. В пустыне Бог дал народу устав и закон, и там испытывал его (Исх. 15, 25); а испытание, собственно, и есть раскрытие пред сознанием человека его силы в Боге и бессилия в себе.

Первый опыт такого испытания, по образу которого устроялись и другие, был при Чермном море. — Впереди море, сзади фараоново войско, Израиль в смертном страхе: расслабление духа, открывавшееся в Египте, снова возникло и овладело им еще в большей мере. Не зная, на что решиться, в смятении, он только ропщет (Исх. 14, 10—12). «Дерзайте, стойте… Господь поборет по вас», — воодушевляет его Моисей (ст. 13)… Колесницы фараоновы и сила его погрязают в море; сушею посреде моря прешедший Израиль (15, 4, 19) видит руку великую, верит Богу и Моисею, угоднику Его, и поет благодарственную песнь, полную воодушевленной благонадежности, чувства совершенной безопасности и сознания своей крепости в Боге: «Бог высоко превознесен и грозен (15, 1, 3, 11), но грозен для врагов моих; их гневом Своим попаляет, как солому, и для меня всхолмляет воды и очищает пучины (15, 7, 8); Он простер десницу, и пожрала их земля, но милостию ведет народ Свой.. — и провождает его силою (ст. 12—13); он Бог мой, Бог отца моего (ст. 2), народы слышат и трепещут (ст. 14), но страх и трепет их от величия мышцы Божией, явившейся тогда, когда проходил народ Его, народ Им приобретенный (ст. 16)». Народ видит, что все усилия врагов его ничтожны, что все народы в сравнении с ним — ничто; но усвояет себе такую силу и значение потому только, что он — народ Божий, народ, Богом избранный. Здесь дано ему ощутить Божие благоволение, внимание к себе, свою близость к Нему, и даже как бы сыновство, что, собственно, и должно быть основанием сознания своей крепости в Боге.

В таком же точно духе и с такою же целию воздвигнуты были и искушения при водах Мерры, в Рефидиме, — жаждою, в пустыне Син — голодом и пред Хоривом — нападением амаликитян. Поставляя в такие обстоятельства и тут же подавая скорую помощь, Господь опытно внушал народу Своему, что Он не попустит ему страдать от естественных нужд и притеснений со стороны языков, что Израиль всегда может ожидать и получать от Него довольство и безопасность, и в постоянное возбуждение и укрепление сих чувств дает им манну во всегдашнюю пищу и повелевает передать потомству Свою непременную волю об истреблении первых притеснителей — амаликитян. Так возбуждено и укреплено в сердце Израиля чувство своей близости к Богу и Его покровительства, сознание своей силы и значительности, довольства и безопасности в Нем. При всем том сделано еще не все. Такие чувства не могут быть первоначальными, коренными. Они по существу своему суть чувства, близкие к главному и только ограждающие его; а основное чувство, или убеждение, должно зародиться и воспитаться еще глубже в сердце уже под их благотворным влиянием и защитою, — это убеждение в необходимости исполнять волю Божию. Совесть не попустит образоваться чувству близости к Богу и Его покровительства в том, кто преступает волю Божию, не даст места радости и блаженству от чувства безопасности и довольства в Боге в сердце того, кто неправо ходит пред Богом. С другой стороны, кто чувствует близость свою к Богу, кто уверен в Его покровительстве и избрании и в Нем сознает свою силу и величие, — в душе того не может не зародиться желание действовать как бы от лица Божия, не может не образоваться решимость ходить не иначе, как по Его предписаниям. Оттого видим, что сие последнее расположение и образуется у Израиля непосредственно вслед за первым, и даже в одно и то же время, попеременно с ним, того чтобы они в образовании и возрастании помогали взаимно друг другу.

Ожил дух Израиля в Египте под крепкою рукою Божиею — и Бог дает ему выполнить первую волю Свою: распоряжения касательно исхода из Египта и заповедь о Пасхе, из коих только последняя объявлена постоянным законом. Израиль в первый раз вкусил чувство свободы под защитою Божиею вне пределов рабства своего в Сокхофе — и получает два закона: о празднике опресноков и о посвящении первенцев Богу, с подробными внушениями постоянной памяти о значении их и с повелением передать их потомству (Исх. 13, 9—16). По переходе чрез море Израиль вполне понял и восчувствовал свою безопасность, силу и величие, свою близость к Богу и особенное Его покровительство себе, и чрез три дня, при водах Мерры, Бог открыто уже поставляет сии блага в полной зависимости от исполнения Своей воли. Всегда будешь под кровом Моим, — как бы так говорил ему Бог, — всегда будет тебе благо, если послушаешь гласа Моего и сотворишь угодное предо Мною (Исх. 15, 26). И, чем больше дух народа укреплялся в благонадежности, тем сильнее внедрял Господь убеждение в необходимости исполнять волю Его, и, когда покойная жизнь под кровом Его делалась как бы обыкновенного от постоянства и могла дать место оплошности и послаблению, Он показует Себя бдящим над путями людей: «искушу их, аще пойдут в законе Моем, или ни» (Исх. 16, 4), — и опытным ощутительнейшим образом уверяет, что ни одно преступление не может укрыться от ока Его и что у Его правды всегда готов для него суд и казнь (ст. 20, 28). Все это должно было образовать в душе Израиля, — под чувством безопасности, силы и значительности своей в Боге, — желание и решимость творить всегда угодное Ему и убеждение, что и под кровом Его нельзя быть покойным тому, кто не ходит путями Его.

После сего довольно понятно всякому сердце Израиля у подножия Синая, для каждого видны чувства, исполнявшие его здесь. Они доселе, можно сказать, только не выяснены для самого Израиля, не раскрыты до понятной определенности пред его сознанием, не благословлены и не освящены Богом, — вообще, не возведены в полноту и не поставлены в закон. Это сделано заветом Бога с народом. — Бог обещает им то, что в чувстве они ожидают от Него, или даже чем в чувстве уже обладают от Него, и требует того, что в чувстве давно уже предложено и предано Ему. «Сами видесте», говорит Господь, «елика сотворих египтяном, и подъях вас яко на крылех орлих и приведох вас к Себе; и ныне аще слухом послушаете гласа Моего, и сохраните завет Мой, будете Ми людие избрании от всех язык: Моя бо есть вся земля; вы же будете Ми царское священие и язык свят» (Исх. 19, 4—6). То есть как бы так говорил Господь: сами в себе вы ничтожны, но видите, как Я укрепил и возвеличил вас в Египте, как упокоил и обезопашивал потом. И отныне будете под покровом Моим, — избираю вас Себе из всех народов, — только слушайте гласа Моего. Народ того и жаждал. Он дошел уже до чувства своего избрания и особенной близости Бога к себе, ощутил свою безопасность и силу под кровом Его и сердцем вкусил радости и блаженства от сих преимуществ: он желал теперь одного, чтобы Сам Бог благословил и избрал тот порядок, который познакомил его с неземными ощущениями. Предварительно еще в душе его зародилось желание творить угодное Богу, покровителю своему, и возросло до убеждения в необходимости такой жизни: теперь ему хотелось только, чтобы Бог Сам открыто принял сию жертву сердца, хотелось увериться, что их решимость творить угодное Ему Ему благоугодна. После сего очень понятен тот восторг, то воодушевление, с каким неоднократно израильтяне выражали свою готовность принимать и выполнять повеления Божий: «отвещаша вси людие единодушно и рекоша: вся, елика рече Господь, сотворим и послушаем» (Исх. 19, 8).

То есть — народ изъявлял воодушевленную решимость творить всегда волю Божию, в чувстве особенной близости Бога к себе и себя к Богу, особенного Божия избрания и покровительства, — в полной уверенности, что, будучи сам по себе ничтожен и слаб, он будет прославлен и вознесен Богом, и под Его покровом всегда будет жить в довольстве и безопасности. Моисей пространно изображает это содержание в одной из последних речей своих к народу. «В день сей заповеда тебе Господь Бог твой, сотворити вся оправдания сия и судбы; и сохраните и сотворите я от всего сердца вашего и от всея души вашея. Господа избрал еси днесь быти тебе в Бога, и ходити во всех путех Его и хранити оправдания и заповеди, и судбы Его, и послушати гласа Его. И Господь избра вас днесь, да будете Ему люди избранный, якоже рече тебе, хранити вся заповеди Его, и быти тебе вышше всех язык, иже сотвори тя именита и хвальна и славна, быти вам людем святым Господу Богу вашему, якоже глагола» (Втор. 26, 16—19).

Вот душа, коренное настроение, внутреннейшее, основное расположение Израиля. Оно вызвано Божественным влиянием и укреплено навсегда Божиим благословением в завете и составляет надежнейшую сердечную основу для наздания всего законоположения. Душа обручилась волею Божиею и как закон совести будет теперь принимать каждое определение ее. После сего положительные постановления Божий часто перестают быть положительными: они радостно приемлются сердцем и обязывают уже извнутри.

Следовательно, страх и трепет не принадлежат к существу завета и законоположения Синайского. К завету, как завету, они и не могут принадлежать, потому что завет и заключается для избежания всякого страха. Страх здесь составляет только внешнее облачение завета, внешний образ явления Бога и Его закона, его делало необходимым одно обстоятельство — возраст иудеев, по коему они готовы везде ожидать послаблений и надеяться на извинения. Оттого Господь держит постоянно иудеев в страхе Своего Имени, чтобы, имея сей страх пред глазами, они не грешили (Исх. 20, 20), но производит это как бы стороною, внешно, не прямо. К этому направлены страшные казни над египтянами, строгое определение на амаликитов и особенно ужасы Синайские и кровь завета. Первые два случая с первого раза внушили израильтянам чувства слабого под рукою Сильного, но вместе заставляли и трепетать — Бога, карателя противящихся Его воле; последние — давали разуметь, что предсмертный страх ожидает преступника в самом действии преступления и неминуемая скорая смерть после него. Бог являл Себя величайшим, неприступным Властителем вселенной, благоволительным к покорным Ему и гневным к врагам Своим, уверял в Своем внимании, но держал всегда в притрепетном отдалении от Себя. Всякий подзаконный должен был в чувстве сердца хранить убеждение: благо мне под кровом Божиим, но страшусь, как бы не преступить воли Божией.

Ближе к понятию о Боге, существеннее в отношении к завету, значительнее по влиянию на жизнь было само собою образовавшееся между всем сим убеждение в неизменности и ненарушимости завета со стороны Бога; то есть что Бог никогда уже не уничтожит силы сего завета, что те, кои вступили с Ним в завет, навсегда пребудут Его частию, Его неотъемлемою собственностию, что хотя они и оставят Его, но Он не оставит их и не презрит, а только изменит Свое отношение к ним и, как попечительный отец, не прекратит наказаний, пока не доведет их до исправления, и что, следовательно, им остается одно из двух — или творить волю Божию, или страдать. Еще продолжительный ряд казней над египтянами довольно ясно уверял, что Бог непременно уже сделает что определил, что воле Его нет сопротивлений, что если угодно Ему покорить кого Своей воле, то Он покорит непременно. Но это поучение в чужом лице редким могло быть обращено на себя; в собственном лице поняли и ощутили сию истину израильтяне по преступлении завета пред Синаем. Здесь Бог то определяет всеобщую погибель, — то с Ангелом повелевает отступить от горы, чтобы не погубить всех, — то в столпе облачном вслед за скиниею Моисеевою оставляет стан, и оставляет для того, чтобы решить, что сделать Израилю (Исх. 32, 7); кто не ощущал при сем, что страшный Бог обходит вокруг, нося с Собою казнь, готовую открыться в каждое мгновение? Израиль уже смирился, сетует, кается, но Бог все еще держит его в страхе и не прежде решается восстановить милостивые к нему отношения, как по самом искреннем и решительном раскаянии; кто не убедился, что праведная рука Божия не опускается и не может опуститься, пока не сломит гордого упорства, не сокрушит сердца? Господь определяет казни за нарушение завета (Лев. гл. 26), и притом так, что всемеро обещает увеличить их, если не послушают Его (Лев. 26, 18), и еще всемеро прибавить ударов, если после сего пойдут против Него (ст. 21), — и еще всемеро (ст. 24), — и еще всемеро (ст. 28) — пока признаются в беззаконии своем и покорится необрезанное их сердце; и все это потому, что как бы израильтяне ни отделялись от Него, Он не презрит, не возненавидит их до истребления, не нарушит завета Своего с ними (ст. 44). То есть — вступивший в завет с Богом вечно будет стоять в пределах сего завета, как бы в некоем ограждении, без возможности выступить из них, — что в нем он произвольно наложил на себя некое иго, которое сложить с себя сам собою уже не властен.

Вот два убеждения и чувства, не входящие в существо завета, но непосредственно близкие к нему и служащие необходимым, хотя внешним, его облачением и ограждением для испорченных сердец, — и потому все, однако ж, должны иметь место между чувствами и расположениями вступающего в завет с Богом и войти в состав общего настроения его сердца.