IV. РАСПОЛОЖЕНИЕ ВОЛИ (GNOME) И СПОСОБНОСТЬ К ВЫБОРУ (PROAIRESIS)

IV. РАСПОЛОЖЕНИЕ ВОЛИ (GNOME) И СПОСОБНОСТЬ К ВЫБОРУ (PROAIRESIS)

Особенно важно для нашей темы определить, в какой мере расположение воли человека (yvdj^ri) (то есть состояние его воли, которая определяет свой выбор) и ее способность к выбору как таковая (ярошреок;) отмечены грехом, соединенным с рождением, и детерминированы им в своих действиях.

Отметим, что преподобный Максим указывает в предыдущем отрывке, процитированном из 21–й главы «Вопросоответов к Фалассию»: «Для естества (человеческого), неразрывно связанного по своей воле (yvd^ri) лукавыми узами, не было надежды на спасение»[263]. Кажется, что этот отрывок выражает крайне пессимистическую точку зрения, близкую к таковой у блаженного Августина, на падшего человека, чья воля лукава, и грех лишил ее всякой способности творить благо. Такое видение подтверждается другими замечаниями преподобного Максима. Мы уже обращали внимание на его утверждения, что посредством страстей «действовала всякая лукавая сила, по страстности естества побуждая волю через естественные страсти (обратиться) к тлению неестественных страстей»[264]. Это указывает, что воля уклонилась к деланию зла по внушению бесов, получивших власть над человеком по причине его страстности, отмеченной грехом. Бесы действуют, стараясь «убедить» человека, но он, будучи «подчиненным закону естества» и обладая волей, не только малоспособной сопротивляться им, но и склонной ко злу, почти не препятствует им достичь своих целей[265]. В другом месте преподобный Максим вообще говорит о том, что человек подчинился греху «по собственной воле»[266]. Он также отмечает, что сила «зла, проникшая в нас по причине страстности нашего естества, то есть по закону греха в результате непослушания», «вошла из?за противоестественного устремления нашей воли, которая ввела страстность в падшее естество по небрежению или насилием»[267]. Он говорит об осуждении тех, кто «получил бытие от Адама, согласно этому закону рождения от наслаждения и сопряженную по силу с рождением смерть, на которую было осуждено естество» [268]. Много других замечаний дают негативное изображение направленности воли и свободы выбора.

Преподобный Максим говорит также о «порочности (или расположении ко злу) proairesis (т как1а тту; ярооарёаеах;)», указывая, что это происходит из?за слабости нашего естества (то есть страстности) [269]». Он считает, что воля падшего человека ослаблена и отмечена грехом, о чем он пишет: «Если же желание есть в нас первичное претерпевание, а Слово, как они [монофелиты] говорят, воплотившись, не восприняло желания вместе с природой, то я, следовательно, не стал безгрешным (хюрЦ ацартиы;)[270]». Кроме того, когда преподобный Максим обращается к сферам отношений человека с ему подобными, он подчеркивает всегдашний, вносящий разлад характер воли, которая разделяет людей на одних и других и разрывает человеческое естество[271], причем он говорит здесь даже о «непримиримом расположении воли», на которое опирается дьявол, чтобы обеспечить постоянство зла в падшем человечестве [272].

Что касается уз и рабства падшего человека, о которых святой Максим писал в 21–й главе «Вопросоответов к Фалассию» («для естества человеческого, неразрывно связанного по своей воле лукавыми узами, не было надежды на спасение»[273]), то для этого есть в его сочинениях и другие выражения. Так, он отмечает «лукавое бессилие» человеческого естества после преступления Адама[274]. Он говорит, что «дьявол имеет обыкновение, вопреки добродетели и ведению, приводить в созвучие с самим собой движимое естество и время, затевая невидимую брань»[275].

К тому же он обращает внимание, что падший человек «постоянно и против желания был угнетаем страхом смерти, придерживаясь рабства наслаждения ради того, чтобы жить»[276]. Он полагает, что падший человек «по своему устроению и необходимости» обладает законом естества и не движим по собственному произволению в том смысле, что он не обладает полным господством над самим собой, оказываясь лицом к лицу с демоническими искушениями и давая им с легкостью себя увлечь[277].

Необходимо, тем не менее, отметить, что рядом с этими резкими выражениями можно отыскать выражения, более богатые оттенками. Так, преподобный Максим дает понять, что падший человек получил как следствие грехопадения «живость, которая с легкостью может проникнуть во все страсти и привязанность к ним», а также «неустойчивость, непостоянство […], которые легко заставляют его меняться»[278]. Он обращает внимание на удобопреклонность направленности воли к наслаждению [279], но также на ее стремление малодушно отступать перед страданием[280]. Он подчеркивает также слабость человеческой воли, о которой он говорит, что она «ни в коей мере не безгрешна из?за своей способности склоняться то к одному, то к другому»[281] и которую он описывает как имеющую в себе некое движение против естества, как сопротивляющуюся Богу в большинстве случаев и часто противопоставляющую себя Ему (то, что влечет за собой грех), но не всегда [282].

Таким образом, преподобный Максим представляет в целом волю как склонную ко злу — иногда через действия бесов само состояние страстности, усиленно ищущей того, как бы достичь наслаждения и избежать страдания: стремления, в котором рождаются лукавые страсти, — но она не всецело определена этим. Он представляет также волю ослабленную и тленную, балансирующую между добром и злом, но не полностью лукавую и бессильную. Оказывается, по преподобному Максиму, что бесы, которые действуют в страстности естества, не определяют человека к деланию зла, но искушают убеждением и прибегают к лукавству [283].

Таким образом, у падшего человека остается, в принципе, определенное поле свободы и некоторая возможность творить благо. Но нужно признать, что это поле крайне ограничено.