II. ПРОБЛЕМЫ ПОДЛИННОСТИ ТЕКСТА

II. ПРОБЛЕМЫ ПОДЛИННОСТИ ТЕКСТА

С самого начала следует принять во внимание, что подлинность этого отрывка порой ставилась под сомнение[33] и остается сомнительной до сих пор[34].

Действительно, можно отметить возникающую в письме обрывистую манеру изложения, разлад между посдедующим и предыдущим. П. Шервуд объясняет это тем, что «Богословско–полемическое сочинение X» состоит из отрывков подлинного письма. Между тем можно отметить, что тот отрывок, в котором содержится вопрос, присутствует не во всех манускриптах, и прочтение текста, в котором он фигурирует, производит впечатление интерполяции, в связи с чем издатель текста, вошедшего в «Греческую патрологию» [Миня], Ф. Комбефиз предварил этот отрывок формулой «paucisque interjectis» (133D). Определенного решения этой проблемы нельзя ожидать до появления критического издания. По этой причине мы вынуждены обратить взор к критике внутренней, к приведенным выше доводам, ставящим под сомнение подлинность текста, В. Караяннис добавляет и другие аргументы, теоретические и исторические: «Вопрос Filioque, судя по тексту, был преждевременным для эпохи преподобного Максима и не являл на тот момент проблемы разногласия греческих и латинских богословов. Можно сказать, что преподобный Максим не знал подлинного богословия Filioque, такого, каким письмо хочет это представить. Текст, безусловно, принадлежит перу восточного богослова, который хочет, с одной стороны, поддержать восточные позиции по проблеме исхождения Святого Духа, а с другой стороны, истолковывать на православный лад западное Filioque. Так, это говорит о богослове умеренных взглядов, который стремится к примирению двух богословских позиций, но это не преподобный Максим. Было бы достаточно курьезно, если бы преподобный Максим, столкнувшись с подобной богословской проблемой, не говорил бы о ней, кроме единственного упоминания в письме второстепенной ваясности, и не включил бы этого коренного вопроса в свою триадологию. Но, повторяем, преподобный Максим не занимался этим вопросом, ибо тот относился не к его эпохе, а к более поздней» [35].

Между тем эти последние аргументы представляются нам спорными.

В первую очередь, ничто не позволяет считать a priori, что это письмо второстепенной важности.

Во–вторых, неудивительно, что преподобный Максим не говорит, кроме как единожды, в своих сочинениях об этом вопросе и не включает его в свою триадологию: он не посвящал никаких исследований, кроме небольших работ, тринитарному богословию [36]; и вопрос об исхождении Святого Духа в целом не затрагивается в его творениях, кроме как в нескольких разрозненных фразах, как мы это увидим.

А в–третьих, можно возразить, что несомненно существовало в эпоху преподобного Максима латинское богословие об исхоясдении Святого Духа от Отца и от Сына. Оно было уже в Испании в богословской антиприсциллианской полемике конца IV?V века, и впервые, еще при жизни преподобного Максима, на IV Толедском Соборе в 633 году Константинопольский Символ веры в манере, it не допускавшей сомнений, был прочитан с добавлением F выражения «et Filio»[37]. А VI Толедский Собор, проходивший в 638 году, вынес соответствующее этому выражение «Filioque»[38], так же как и VIII Толедский Собор в 653 году. Можно еще и до этого отыскать след «Filioque» в исповедании веры, таком как Вселенский Символ, нет точно названный «Афанасиевым»[39]. Можно найти выражения у большинства из двенадцати «великих» латин–ских отцов[40], таких как святой Иларий Пиктавийский (около 315—367), святитель Амвросий Медиоланский (340—397), блаженный Августин (354—430), святитель Лев Великий (папа с 440 по 461 годы), святитель Григорий Великий (540—601), а также у «меньших» тринадцати латинских отцов[41]^. Если некоторые из этих текстов могли сделаться объектом интерполяции для придания большей уверенности в споре о Filioque[42], это сомнение по разумным причинам не может быть перенесено на всю картину в целом. Нет ничего более ложного, чем считать это богословие второстепенным [43], плохо разработанным, облеченным в различные формы и, надо это подчеркнуть, не имеющим ничего общего с тем, во что оно вылилось в дальнейшем (и это суждение утвердилось, начиная с правления Карла Великого, но еще в большей мере в систематизациях схоластики). Латиняне отстаивали на Лионском Соборе, а потом и на Флорентийском, те свои позиции, которые они тогда не распознали в построениях, сделанных преподобным Максимом (утверждая, что их Filioque было единственным, которое когдалибо существовало на Западе), и по этой причине отказали, в первую очередь, тексту преподобного Максима, вместо того чтобы сделать его основой объединения [44]. Можно обратиться к этому богословию, которое формализовалось и стало официальной доктриной Латинской Церкви, называемой богословием или латинским учением о Filioque (то, что мы сделаем в ходе нашего исследования). Нельзя исключить, тем не менее, i того, что выражение «Filioque» или аналогичные выражения вроде «et Filio» могли быть использованы раньше • и вне этого контекста. Вся проблема сводится к смыслу, который в них вкладывают, и текст «Богословско–полемического сочинения X» указывает, что разные понимания этих выражений не просто сосуществовали, но находились в конфликте в эпоху преподобного Максима.