Падения

Падения

Прошедшие аресты с начала 1937 года, принесли тяжелые страдания Телу Иисуса Христа — Его Церкви. По своей жестокости и обширности, эти гонения превзошли все ранее пережитые. Братство баптистов России еще не переживало, чего-либо подобного, за всю историю. Многие семьи остались без мужей и отцов; а в некоторых городах арестовывались сразу отцы с сыновьями, или еще страшнее — от семьи забирали сразу отца и мать, а сироты, в лучшем случае, оставались на руках дряхлых старичков, в худшем — разбирались по людям, или сдавались в приюты.

Ташкентская община, после таких арестов, оказалась парализованной. Ведь были арестованы среди многих других братьев: уважаемый пресвитер общины, брат Феофанов и любимец молодежи Комаров Женя. Но несмотря на это жизнь в общине продолжалась, и осиротевшая молодежь, хотя и приуныла, но сохранила в себе живой огонь Божией любви. Общения молодежи проходили в глубочайшей тайне, а про общие собрания не было и речи — их не было. Преследования верующих настолько увеличились, что к некоторым из христиан было потеряно доверие, и их остерегались наравне с работниками НКВД.

Часто, встречаясь друг с другом, в трамвае или других местах, верующие не знали, радоваться этой встрече или нет, поскольку не знали настоящего "содержания" члена церкви или, боясь, привести за собою "хвоста" — работника НКВД. Из-за конспирации, часто, разрозненные члены церкви добирались на места общений разными путями, не зная, что едут в одно место. А сердце горело и, несмотря на угрозы, влекло к сладкому, дорогому духовному общению.

Противники либо мешали тому, чтобы собраться верующим, либо, не обнаружив место общения, после собрания выслеживали их и прилагали все усилия, чтобы определить их место жительства, и установить слежку.

Многие семьи верующих, где был кто-то арестован, оказались в крайней нужде, а организовать помощь сразу было очень трудно из-за преследования. А самое главное, что у большинства верующих, был подавлен дух самопожертвования в помощь своим братьям. Страх, как мороз, овладевал душами, леденя их сердца.

В это время Михаил Шпак оказался среди друзей. Его появление и служение было, как чаша холодной воды жаждущим душам.

Работать он устроился в одной из организаций города и, не желая обременять кого-либо из своих, и без того уже стесненных, ночевал прямо в мастерской, а главное, он этим избавился от слежки работников НКВД.

Бывали случаи, когда приходилось убегать от преследователей, выпрыгивая на ходу из транспорта, или после отчаянной погони, длившейся до утра, скрываться где придется; а утром надо было быть на работе, чтобы заработать себе насущное пропитание. Вечером опять надо было искать "черные" выходы, чтобы побывать где-то на общении и ободрить христиан. Иногда противники заставали прямо на квартире, и лишь только чудом Божьим приходилось укрываться от них, прячась, тут же на глазах, в кукурузных грядках. А сердце горело, и влекло от подвига к подвигу.

Материальное положение было крайне бедственным. Спать Михаилу приходилось на своем рабочем топчане, и все его богатство заключалось в телогрейке, в какой он вышел из заключения. Заработанных денег едва хватало на скудное питание, которое часто ограничивалось хлебом и солью, да кружкой студеной воды из водопровода. Большинство ночей приходилось не досыпать, негде помыться, не во что переодеться, и негде преклонить голову. Таков был первый год его жизни после освобождения. Физические силы стали истощаться, что сильно отразилось на его здоровье. Бывали случаи, когда днями Миша одиноко отсиживался на своем досчатом топчане, в болезни, а посетить его было некому, да и пройти к нему нельзя, т. к. жил он в охраняемой рабочей зоне.

К 1938 году здоровье его сильно пошатнулось, но самоотверженного служения среди христианской молодежи он не оставлял, часто посещая верующих по домам. Никто не знал, в каких условиях проходила его личная жизнь, если только можно было назвать ее, личной.

В то время он близко подружился с семьей Кабаевых и нередко находил себе утешение в их доме. По влечению Духа Святого, они объединились в тесный молитвенный кружок, куда входили: сам Миша, Гавриил Федорович и Екатерина Тимофеевна Кабаевы, Наташа и ее близкие подруги: Аня Ковтун и молодая жена Жени — Лида, проводившая его в узы.

Гавриилу Федоровичу всегда давалось там предпочтение, что он ценил, и старался оправдать доверие и оказанное уважение. Свой молитвенный кружок они посещали с усердием и постоянством, особенно Наташа. Будучи молодым членом церкви, она была рада видеть друзей в своем доме и считала за высокую честь — дружить с Мишей и Лидой — женой Жени Комарова. Она часто сопровождала Мишу на общения. Однажды, подойдя к дому верующего юноши, вместо его самого, им открыла калитку мать. Лицо ее выражало глубокую скорбь, с пришедшими она обошлась нарочито сухо и, открыв калитку, громко объявила им что-то, совсем не относящееся к их взаимным интересам, хотя была особенно любящей сестрой, и в них, конечно, узнала своих друзей. Обратной стороной ладони она придерживала повязку на голове, а на ладони ее руки Наташа прочитала слова, написанные чернильным карандашом: "У нас НКВД". Тут только друзья заметили, как на крыльце, прячась за дверью, действительно, стоял человек. Увидев его, Миша с Наташей поторопились уйти. Отойдя от дома, Михаил заметил:

— Как велика любовь Божия у этой христианки в эти минуты, когда пришли оторвать от ее сердца любящее дитя, она не только не растерялась, но и побеспокоилась о безопасности своих друзей.