Глава 13

Глава 13

Мистер Динсмор очнулся от своих болезненных переживаний, услыхав легкий стук в дверь. Предполагая, что это кто-то из посланных, чтобы посоветоваться с ним относительно приготовлений к похоронам, он поднялся и резко открыл дверь. На пороге стоял доктор. Увидев искаженное горем лицо, он смутился и не решался сообщить радостную новость без предварительной подготовки. Неожиданная реакция на переход от безутешного горя к радости может быть слишком опасной.

— Вы хотели поговорить со мной о...

Голос мистера Динсмора был тихий и глухой, не в силах закончить предложения он замолчал.

— Входите доктор, — предложил он, — это очень мило с вашей стороны и...

— Мистер Динсмор, — прервал его доктор. — Готовы ли вы для хорошей новости? Можете ли вы ее вынести, мой уважаемый сэр?

Мистер Динсмор ухватился за стол, чтоб не упасть, и жадно ловил ртом воздух.

— Что еще? — хрипло спросил он.

— Хорошая новость, я сказал — торопливо проговорил доктор Бартон, бросившись ему навстречу, чтобы удержать от падения. — Ваш ребенок еще жив, и хотя жизнь ее висит на волоске, кризис прошел, и теперь я надеюсь, что она может поправиться.

— Слава Богу! Слава Богу! — закричал отец, бессильно опускаясь на стул и, закрыв лицо руками, зарыдал.

Доктор вышел и тихо закрыл за собой дверь, а Хорас Диснмор, упав на колени, вознес благодарственную молитву, посвятил себя со всеми своими талантами и всем, что ему было вверено, служению Богу, который так милостиво сохранил для него сокровище его сердца.

Радость и благодарность Аделаиды была едва ли меньше, когда ей сообщили замечательную весть. А мистер Травилла со своей матерью разделяли их радость так же, как делили и их скорбь. Но радость эта сопровождалась страхом, потому что жизнь девочки еще много дней была на волоске от смерти. Переживания отца усиливались, оттого что его не допускали в ее комнату.

Доктор предупредил Хораса, что будет риском для ее жизни, если он появится прежде, чем она сама спросит о нем. Невозможно предвидеть, насколько сильным может быть волнение ребенка и что за ним может последовать.

Так он ждал день за днем, что его вот-вот пригласят, но каждый раз был обречен на разочарование. Элси оправилась уже настолько, что могла смотреть вокруг, задавать вопросы, замечать и узнавать друзей, приветствуя их нежной улыбкой и словами благодарности. Прошло несколько дней, но она ни разу не спросила об отце и даже не упоминала его имя.

Состояние ее начинало казаться странным, и мысль, что, возможно, его жестокость оттолкнула ее от него и она больше не интересуется ни его присутствием, ни его любовью, причиняла отцу страдания. Иногда казалось, что он не может больше выдержать, и если бы не постоянные предупреждения доктора, то он бы прекратил эти мучительные подозрения. Он бы явился прямо к ней, чтобы услышать из ее собственных уст, что она на самом деле перестала его любить.

Аделаида старалась успокоить и утешить брата, уговаривая его терпеливо ждать, но ей тоже это казалось странным, и она стала подозревать, что с ее маленькой племянницей не все в порядке.

Она удивлялась, что доктор Бартон так легко относился к этому вопросу.

— Но тогда, — рассуждала она, — он просто не знает, как сильно ребенок привязан к отцу, и поэтому ее молчание о нем не пугает его так, как нас. Я спрошу, не упомянуть ли мне при ней имя брата?

Но когда она спросила его об этом, он только отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он, — пусть лучше она сама заговорит о нем, так будет гораздо безопаснее.

Аделаида нехотя согласилась с его решением, потому что она, как и ее брат, уже теряла терпение. Но к счастью, ее подозрения продолжались недолго.

На следующий день Элси, которая вот уже некоторое время лежала с широко открытыми глазами, неожиданно спросила:

— Тетя Аделаида, не слыхали ли вы о мисс Аллизон что-нибудь, с тех пор как она уехала?

— Конечно, милая, и много раз, — ответила тетя, очень удивившись вопросу. — Один раз с тех пор, как ты заболела, и она пишет, что очень сожалеет о том, что ты больна.

— Милая мисс Роза, как я мечтаю ее увидеть, — задумчиво пробормотала девочка. — Тетя Аделаида, — быстро заговорила она, — а не было ли письма от папы, с тех пор как я болею?

— Да, милая, — ответила Аделаида, начиная волноваться. — Одно, но это было до того, как он услышал о твоей болезни.

— Не сказал ли он, когда поедет в Америку, тетя Аделаида? — оживилась девочка.

— Нет, моя крошка, — ответила девушка, еще больше настораживаясь, боясь, что ребенок теряет разум.

— Ох, тетя Аделаида, неужели он никогда не приедет домой? Неужели я никогда не увижу его? Как вы думаете, он будет меня любить? — жалобно спросила девочка.

— Я уверена, что он любит тебя, дорогая, потому что он упоминает о тебе в своих письмах с большой нежностью, — и Аделаида наклонилась, чтобы поцеловать маленькое бледное личико. — А теперь постарайся уснуть, дитя, — добавила она, — я боюсь, что ты слишком много разговариваешь, ведь ты еще очень слабенькая.

Элси и в самом деле была очень утомлена и, закрыв глаза, сразу же уснула.

Уступив место тетушке Хлое, Аделаида бесшумно вышла из комнаты и направилась искать брата. Она повторила ему весь свой разговор с Элси. Аделаида просто все пересказала, стараясь не выдать своих сомнений и страхов, внимательно наблюдая за ним, не встревожен ли он теми же подозрениями.

Сначала он слушал с большим вниманием, затем сел и опустил голову на сжатые руки так, что она не могла видеть его лица. Внезапно он резко поднялся и стал быстро ходить по комнате, тяжело вздыхая.

— Ох, Аделаида, Аделаида! — воскликнул он, останавливаясь перед ней. — Неужели мои грехи будут на моем невинном ребенке? Лучше смерть! В тысячу раз лучше! — содрогаясь при одной этой мысли, он тяжело опустился на диван, закрыл лицо руками и громко застонал.

— Не надо так отчаиваться, Хорас, я уверена, что это не так уж плохо, как ты себе представляешь, — прошептала Аделаида, обнимая его за шею и ласково целуя. — Она выглядит довольно разумно, и, кажется, все понимает, что ей говорят.

— Доктор Бартон, — предупредил Помпей, широко открывая двери гостиной, где они сидели.

Мистер Динсмор торопливо поднялся, чтобы поприветствовать его.

— Что случилось? Что-то с моей маленькой пациенткой? — с тревогой в голосе спросил доктор, переводя взгляд с одного на другого, заметив следы необычного волнения на их лицах.

— Расскажи ему, Аделаида, — попросил Хорас, отворачиваясь в сторону, чтобы скрыть волнение.

Аделаида повторила все, что рассказывала брату. Она была не в состоянии скрыть своих эмоций, однако не выдала причину их страха.

— Не волнуйтесь! — весело возразил доктор, — она не теряет разума, как я вижу, вы оба предполагаете. Это просто провал в памяти, ведь она очень тяжело болела, и ее мозг в настоящее время так же слаб, как и все тело, но я надеюсь, что скоро они оба окрепнут.

— Давайте посчитаем, когда мисс Аллизон уехала? Год назад? Кажется, вы говорили в апреле прошлого года, да, мисс Аделаида? А теперь октябрь. Ну что ж, девочка потеряла приблизительно полтора года из своей жизни, и вполне вероятно, что она нагонит их, а если, предположим, даже и нет, то это не большая беда.

Мистер Динсмор почувствовал себя намного легче, Аделаида тоже.

— И в этом есть одна положительная сторона, мистер Динсмор, — продолжал доктор, глядя на него с улыбкой. — Вы можете пойти к ней, как только мисс Аделаида осторожно сообщит ей новость о вашем прибытии.

Когда Элси проснулась, Аделаида осторожно сообщила ей, что ее отец направляется в Америку, вполне живой и здоровый, и дня через два будет дома.

Слабый оттенок, напоминающий розовый, появился на бледных щеках маленькой девочки. Глазки засверкали, и сжав свои маленькие худенькие ручки, она воскликнула:

— Ох, неужели это может быть правда, что я увижу моего родного дорогого отца? А будет ли он меня любить, тетя Аделаида?

— Да, конечно же, милая, он сказал, что очень любит тебя и мечтает взять тебя к себе на руки.

Глаза Элси наполнились слезами радости.

— Теперь ты должна постараться быть очень спокойной, миленькая, и не позволять, чтобы добрая весть тебе повредила, — ласково проговорила ее тетя. — А то я боюсь, доктор скажет, что ты еще не вполне здорова, чтобы видеть своего папу, когда он приедет.

— Я постараюсь, — ответила девочка. — Я надеюсь, что он скоро приедет, и доктор позволит мне увидеть его.

— А теперь я тебе почитаю, — переменила тему разговора Аделаида, беря в руки маленькую Библию Элси, которую ей вернули несколько дней назад, так как она попросила ее сразу, как смогла разговаривать.

Аделаида открыла одно из ею любимых мест в книге пророка Исайи и стала читать тихим, спокойным голосом, который скоро убаюкал ее племянницу.

— Папа не приехал? — был ее первый вопрос, когда она проснулась.

— Ты думаешь, что ты достаточно бодро себя чувствуешь, чтобы его встретить? — улыбнулась Аделаида.

— О, да, конечно, тетя Аделаида, он здесь? — спросила девочка и задрожала от волнения.

— Боюсь, что ты еще недостаточно окрепла, — с сомнением сказала Аделаида, — ты так дрожишь!

— Миленькая тетя Аделаида, я постараюсь быть очень спокойной, только позвольте мне его увидеть, — взмолилась Элси, — мне будет гораздо легче, чем ждать.

— Да, Аделаида, она права. Мой драгоценный, милый ребенок! Они держали нас врозь слишком долго. — Сильные руки осторожно подняли Элси и ласково прижали ее к сильно бьющемуся сердцу.

Она жадно смотрела ему в лицо. Оно было отражением нежнейшей любви и сострадания.

- Папа, папа, мой родной папа! — бормотала она, роняя головку ему на грудь.

Некоторое время он держал ее, молча лаская, затем осторожно положил опять на подушку, а сам сел рядом, крепко держа ее маленькую ручку.

Она подняла на него свои большие, кроткие глаза, затуманенные слезами. — Папа, ты любишь меня? — голосок ее прозвучал так тихо и слабо, что он едва уловил ее слова.

— Больше жизни, — и голос его задрожал от переполнявших его чувств. Он наклонился и ласково погладил ее по личику.

— А моя маленькая доченька любит меня?

— О, да! Очень, очень сильно! — и закрыв счастливые усталые глаза, она уснула.

С этого момента мистер Динсмор был постоянно возле своей дочери. Она едва выдерживала, если ему приходилось отлучаться на несколько минут. Она прижималась к нему с нежной любовью, которую он вполне разделял. Он никогда не расставался с ней даже на час. Элси, казалось, совершенно забыла их первую встречу, и все, что происходило между ними до самого начала ее болезни. Она разговаривала с ним так, словно они только что познакомились, и отец слушал ее с чувством, отчасти приятным и все же отдававшимся болью в сердце.

Безусловно, было большим облегчением, что она совершенно не помнила их отчуждения, и все же такая полная потеря памяти наполняла его сердце страхом, что ее рассудок, возможно, серьезно пострадал. Так проходили дни, со смешанным чувством надежды и страха, и он с нетерпением ожидал, когда сбудутся предсказания доктора и память ее восстановится.

Элси постепенно набиралась сил, так что теперь ее можно было переносить с кровати на диван, и когда она уставала от постоянного лежания, отец брал ее на

руки и ходил с нею или садился в кресло-качалку, терпеливо укачивая ее у себя на груди. Он часами мог держать ее, не обращая внимания на усталость, наоборот, он наслаждался тем, что мог своими ничтожными страданиями доставить ей больше наслаждения.

Миссис Травилла должна была покинуть их, так как ей необходимо было вернуться домой. Аделаида, сильно уставшая от постоянных переживаний и ухаживаний за больной, очень нуждалась в отдыхе. Итак, с помощью тетушки Хлои мистер Динсмор взял всю заботу о своей маленькой девочке на себя. Он давал ей лекарства, кормил ее, успокаивал и утешал, когда она не находила себе места, читал ей, разговаривал с ней, пел, прилагая все усилия, чтоб развлечь ее. Это была настоящая школа для него, в которой он ни разу не устал. Наблюдая за своей любимицей день и ночь, он спал урывками тут же, в ее комнате на диване, а преданная пожилая няня заменяла его возле кровати.

Однажды он читал вслух, Элси лежала на диване. Неожиданно закрыв книгу, он взглянул на нее и заметил, что она с тревогой в глазах пристально смотрела на него.

— Что такое, моя крошка? — спросил он.

— Папа, — как-то нерешительно и с сомнением произнесла она, — мне кажется, что я тебя уже раньше видела... правда?

— Ну конечно же, милая, — и он постарался рассмеяться, хотя внутри все затрепетало. — Ведь я с тобой уже почти две недели, и ты видела меня каждый день.

— Нет, папа, но я имею в виду раньше. Разве мне приснилось, что ты однажды подарил мне куклу? Ты когда-нибудь досадовал на меня? Ох, папа, помоги мне вспомнить! — с тревогой и сильным волнением попросила она, проводя рукой по лбу.

— Не думай ни о чем, моя хорошая, — весело ответил он, поднимая ее, поправил подушки и положил ее удобнее. — Я совсем не сержусь на тебя, ведь все в порядке, и я люблю тебя очень, очень сильно. Закрой свои глазки и постарайся уснуть.

Она выглядела не вполне удовлетворенной, но послушно закрыла глаза и скоро уснула... Всю оставшуюся часть дня она была задумчивой и отсутствующей, время от времени устремляя на него тот же беспокойный, вопросительный взгляд. Было невозможно отвлечь или заинтересовать ее чем-нибудь дольше, чем на несколько минут.

В эту ночь он впервые ушел в свою комнату, полностью оставив ее на попечение тетушки Хлои. Положив ее спать, он некоторое время наблюдал за ней, пока она не уснула, но и во сне на лице ее отражалась та же тревога, как будто она все больше убеждалась в своих подозрениях.

Когда на следующий день отец вошел в комнату Элси, то она, несмотря на ранний час, была уже одета в хорошенький свободный халатик и лежала на диване.

— Доброе утро, мой маленький птенчик, ты довольно ранняя пташка сегодня, — весело приветствовал он ее.

Но когда он приблизился, то удивился и огорчился, увидев, что она вся дрожит и глаза ее красны от слез.

— Что случилось, моя радость? — спросил он, наклоняясь над ней с нежной заботой. — Что беспокоит мою маленькую?

— Ох, папа, — и она разрыдалась. — Я теперь все вспомнила... Ты все еще сердишься на меня? Неужели я должна уйти, как только...

Но она была не в состоянии закончить. Он склонился возле нее на колени и, осторожно поднимая ее, прижал ее головку к своей груди и нежно поцеловал. Голос его был очень взволнованным, когда он проговорил прекрасные слова Руфи Моавитянки: «Пусть то и то сделает мне Господь, и еще больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою» (Руфь 1:!7). Он на мгновение замолчал, как будто был не в состоянии продолжать, затем голосом, дрожащим от волнения, продолжал:

— Элси, милая моя! Моя любимая доченька! Я был очень жестоким отцом, я самым постыдным образом пользовался своей властью, но никогда в жизни я не потребую от тебя ничего, что противоречит учению Слова Божьего. Прости своего отца, милая, за то, что он заставил тебя так страдать!

— Папочка, пожалуйста, не надо! Ох, пожалуйста, не говори мне таких слов! Я не могу слышать их. Ты имеешь право делать со своим ребенком все, что тебе захочется!

— Нет, доченька, только не заставлять тебя не слушаться Бога, — ответил он очень серьезно. — Я научился смотреть на тебя теперь не как на принадлежащую мне одному. Я понял, что прежде ты принадлежишь Ему, а мне доверена на время. И я знаю, что должен буду дать отчет о том, как руководил тобой.

На некоторое время он замолчал, а потом продолжил:

— Элси, милая, твои молитвы были услышаны, твой отец узнал и полюбил Иисуса и посвятил служению Ему остаток своей жизни. И теперь, моя дорогая, мы наконец идем одной дорогой.

Счастье ее было слишком огромным, чтобы выразить его иначе, как слезами. Обняв его за шею своими худенькими руками, она рыдала от радости и благодарности на его груди.

Тетушка Хлоя ушла на кухню сразу же, как только вошел мистер Динсмор, чтобы приготовить для Элси завтрак, и поэтому они были совершенно одни. Он прижал ее к своему сердцу, потом поцеловав ее слезы, осторожно положил на подушку и взял в руки Библию, которая лежала рядом с ней.

— Я полюбил ее почти так же, как ты, моя милая, не почитать ли нам теперь вместе, как ты и мисс Роза делали это раньше? Ответом был ее радостный взгляд, и, открыв одно из ее любимых мест, он стал читать своим низким, красивым голосом, а она лежала и слушала. Сердце ее было переполнено счастьем от звука этих любимых слов, которые теперь были прекраснее, чем когда бы то ни было.

Мистер Динсмор закрыл книгу. Еще вначале, когда он начал читать, он взял Элси за ручку, и теперь, продолжая с нежностью сжимать ее, склонился на колени и стал молиться.

Он благодарил Бога за то, что жизни их были сохранены, и особенно за выздоровление его маленькой любимицы, которая совсем недавно находилась на самом краю могилы. Голос его дрожал от переполнявших его чувств, когда он дошел до этого момента испытаний. Он признавал, что это была незаслуженная милость к нему. Он просил о милости и мудрости, чтобы вести и оберегать дочь, чтобы правильно ее воспитать как наставлениями, так и примером своей жизни. Он каялся, что все свои дни он блуждал и бежал от правильного пути, и если бы был покинут Богом, то никогда бы на него не вышел. Благодарил Бога за то, что Тот наставил его на путь истинный. Он молился, чтобы никогда не свернуть с указанного пути, чтобы они со своей маленькой дочерью могли идти рука об руку весь путь к Небесной отчизне.

Сердечко Элси было переполнено счастьем, и слезы радости бежали по ее щекам. Ведь это впервые она слышала голос своего отца в молитве. Это был самый счастливый час в ее жизни.

— Папа, возьми меня пожалуйста, — попросила Элси, протягивая к нему руки, когда он поднялся с колен. Он подвинул стул поближе к дивану и сел, затем взял ее на руки, а она опять прижалась к его груди.

— Я так счастлива! Я очень счастлива! Дорогой мой папочка, это стоит моей болезни и моих переживаний! Он ответил только поцелуем.

— Папа, а ты будешь читать и молиться со мной каждое утро?

— Да, моя радость, и когда мы поедем в наш собственный дом, мы будем это делать вместе со всеми слугами каждое утро и вечер, чтобы у нас было семейное собрание. Тебе это нравится?

— Очень даже, папа! Ох, как это будет замечательно! Папа, а мы скоро поедем в наш новый дом? — живо спросила девочка.

— Как только ты достаточно окрепнешь, чтобы перевезти тебя, птенчик. А вот и тетушка Хлоя с твоим завтраком, давай больше не будем говорить, надо, чтобы ты поела.

— А теперь можно еще поговорить, папа? — спросила она, закончив есть.

— Да, немножко, если это очень важно, — улыбнулся он.

— Я хотела сказать, что наш новый дом очень, очень приятный, и я думаю, что мы будем в нем очень счастливы. Спасибо тебе большое, папочка, что ты так оформил мои комнатки! — и она приложила его руку к своим губам. — Я постараюсь быть хорошей и послушной, чтобы ты никогда не пожалел о том, что израсходовал так много денег и так сильно переживал за меня.

— Я знаю, что ты постараешься, доченька, ты всегда была отзывчивой девочкой, — нежно произнес он. — И я никогда не пожалею о том, что может сделать тебя счастливее.

— И ты сделаешь все, что говорил в том письме, папа? Ты сам будешь меня учить? — оживилась она.

— Если ты этого хочешь, мой птенчик, но если ты предпочитаешь гувернантку, то я постараюсь найти для тебя такую, которая была бы более доброй и терпеливой, чем мисс Дэй. А что она больше не будет тебя учить, это уже точно.

— Нет, папочка, пожалуйста, учи меня сам! Я постараюсь быть очень прилежной и не причинять тебе забот, — с мольбой в голосе произнесла девочка.

— Хорошо, — улыбнулся он. — Доктор предполагает, что дня через два тебе уже можно будет немножко покататься, и я надеюсь, что не пройдет и недели, как мы будем в нашем новом доме. А теперь я заверну тебя в плед и отнесу в мою комнату, где мы проведем весь день, ведь ты, наверное, устала находиться в одной и той же комнате так долго.

— Как замечательно! — воскликнула она. — Как ты добр, папа, что подумал об этом! Я чувствую себя такой счастливой, как раньше, когда я собиралась предпринять долгое путешествие на моем пони.

Он улыбался, глядя на нее с нежной любовью, и попросил тетушку Хлою пойти и посмотреть, все ли в комнате готово к их приходу.

Тетушка Хлоя тут же вернулась, сообщив, что все в порядке. Отец поднял Элси своими нежными, сильными руками и быстро пронес ее по коридору в свою комнату, где положил на диван и обложил подушками. Она радовалась этой небольшой перемене после такого долгого пребывания в своей комнате.

Как только она удобно устроилась в своем новом гнездышке, прозвонил звонок к завтраку, и отец оставил ее на попечение тетушки Хлои, чтобы подкрепиться самому.

— Я привел к тебе посетителя, Элси, — сказал он, вернувшись.

Она подняла голову и к своему удивлению, увидела своего дедушку. Он подошел, и взяв худенькую ручку, которую она протянула, нагнулся и поцеловал ее в щечку.

Мне жаль видеть тебя в таком состоянии, моя дорогая, — проговорил с волнением мистер Динсмор, — но я надеюсь, что теперь ты быстро поправишься.

— Да, дедушка, спасибо, я чувствую себя намного лучше, чем раньше, — ответила она со слезами на глазах, потому что то была первая его ласка, которую она помнила, и была этим очень тронута.

— А остальные тоже приехали, дедушка?

— Да, милая, они все тоже прибыли, и я думаю, Лора хочет сейчас зайти, чтобы поговорить с тобой, она очень хотела тебя видеть.

— Не позволяй ей приходить до второй половины дня, отец, пожалуйста, — попросил его сын, внимательно наблюдая за своей маленькой девочкой. — Элси еще не может выдержать сразу много впечатлений, смотри, она уже выглядит довольно усталой. — И он взял ее за руку, чтобы посчитать пульс.

— Хорошо, я предупрежу ее об этом, — ответил отец, выходя из комнаты. — А ты, дитя, постарайся уснуть сейчас. Спи и ешь, сколько сможешь, тогда ты быстро поправишься.

— Хорошо, сэр, — слабым голосом ответила Элси, устало закрывая глаза.

Отец поправил подушки, уложил ее поудобнее, расправил плед, затем задернул шторы, чтобы солнечный свет не проникал в комнату, и сел рядышком, оберегая сон своей любимицы.

Сон был долгим и глубоким, она была довольно утомлена впечатлениями утра. Прошел обед, а она все еще спала, и отец стал переживать. Он наклонялся над ней, осторожно щупая ее пульс, но вот она открыла глаза и радостно посмотрела на него.

— Папочка, милый, я чувствую себя намного лучше.

— Я очень рад, доченька! Ты так долго спала! Теперь я посажу тебя себе на колени, а тетушка Хлоя принесет тебе обед.

Аппетит у Элси был плохой, и отец не скупился ни на что, только бы каждый день приготовить для нее новое лакомство, которое было полезно в ее состоянии. Он был в восторге, когда увидел, что в этот раз она ела с относительно хорошим аппетитом. Сегодня ей все казалось вкусным.

— Можно мне теперь поговорить с Лорой, папа? — спросила девочка, как только тетушка Хлоя унесла поднос.

— Да, — ответил он. — Тетушка Хлоя, вы можете передать Лоре, что мы готовы ее принять.

Лора вошла довольно веселая и жизнерадостная, но когда взглянула на Элси, бледную и безжизненную на руках своего отца, она изо всех сил постаралась не разрыдаться и едва справилась со своим голосом, чтобы произнести несколько слов.

— Милая Лора, как я рада тебя видеть, — приветствовала ее Элси, протягивая худенькую ручку.

Лора взяла ее, поцеловала и дрожащим от волнения голосом сказала:

— Какой ты выглядишь больной!

Элси подняла личико, и Лора нагнулась и поцеловала ее, затем внезапно разрыдавшись, она выскочила из комнаты.

— Ох, Аделаида! — восклицала Лора, торопливо входя в комнату своей сестры, — как она изменилась! Я бы ни за что не узнала ее! Ох, ты думаешь, что она еще может поправиться?

— Если бы ты видела ее недели две или три назад, то ты бы обрадовалась ее теперешнему виду, — ответила сестра. — Доктор считает, что опасность миновала, хотя и предупредил, что ей нужен очень внимательный уход, а это, я могу тебя уверить, она получит сполна от своего отца. Он чувствует себя так, словно что бы он ни сделал для нее, все равно будет мало, и совсем не позволяет мне помочь ему, хотя я часто с удовольствием бы это делала.

— Он обязан делать все, что только может для нее! Он был бы скотиной, если бы не сделал, ведь это все его вина, что она в таком состоянии! — воскликнула с негодованием Лора. — Нет, нет, я не должна бы так говорить, — добавила она тут же, — потому что мы все были к ней очень холодными, и я не лучше остальных. Ох, Аделаида! Как ужасно я себя чувствовала, когда узнала, что она умирает! Я никогда раньше не подозревала, какой она была жемчужинкой и как сильно она отличалась от нас всех!

— Да, милое создание! У нее была очень трудная жизнь среди нас, — со вздохом произнесла Аделаида. По щекам ее катились слезы. — Не поверишь, Лора, в каком ужасном состоянии я была в тот момент, когда узнала, что она покинула нас навеки. Я готова была отдать весь мир за возможность снова прожить эти шесть лет. А Хорас! Ох, Лора! Я не думаю, что может быть более несчастное существо на всей земле, чем был он. Вначале я сердилась на него, но когда увидела, как он сильно разбит и потерян, я не в состоянии была вымолвить ни слова.

Аделаида и Лора теперь плакали вместе, оглядываясь на свою жизнь. Неожиданно Лора попросила Аделаиду рассказать все с самого начала болезни Элси. Но только Аделаида начала рассказывать, как вошел слуга и передал, что Элси хочет ее видеть. Пообещав Лоре закончить свой рассказ в другой раз, Аделаида поспешила на зов.

Она застала девочку так же вяло лежащей на руках своего отца.

— Милая тетя Аделаида, я хотела тебя видеть. Ты не приходила сегодня, чтобы посмотреть на свою маленькую пациентку.

Аделаида улыбнулась и погладила ее по щеке.

— Нет, моя милая, я дважды была здесь, но оба раза застала тебя спящей, а твой отец охранял тебя, как тигр своего детеныша.

— Нет, нет, тетя Аделаида! Папа ничуточки не похож на тигра, — и Элси провела своими тонкими пальчиками по его лицу. — Вы не должны так говорить.

— Я не знаю, — засмеялась Аделаида, покачивая головой. — Я думаю, что любой, кто бы рискнул нарушить твой сон, нашел бы в нем большое сходство с тигром.

Элси внимательно посмотрела на отца, как бы ожидая, чтобы он отвергнул эти обвинения.

— Не обращай внимания, — улыбнулся он. — Тетушка Аделаида хочет только немного подшутить над нами.

Вошел слуга и что-то прошептал Аделаиде.

— Мистер и миссис Травилла, — сказала она, поворачиваясь к брату. — Можно ли Элси видеть их?

— Ох, да, папа, пожалуйста, — умоляюще попросила девочка.

— Ну что ж, тогда только на несколько минут, возможно, — с сомнением ответил он. Аделаида пошла вниз и пригласила их войти.

Элси была очень рада им, но видя, что она выглядит очень слабой и уставшей, они долго не задержались, а сердечно попрощавшись, сказали, что надеются, скоро она будет в состоянии посетить их.

Отец пообещал привезти ее сразу же, как только она достаточно окрепнет, чтобы провести у них весь день, и они ушли.

Здоровье Элси восстанавливалось очень медленно, и еще долгое время она должна была справляться со своей слабостью и нервозностью. Для нее это было настоящим испытанием. В основном, девочка была очень терпеливой, но иногда все же, когда ее страдания были сильнее обычного, она начинала капризничать. Однажды это случилось во время разговора с отцом, и как только Элси позволила себе это, она тут же подняла на него испуганные, наполненные слезами глаза, ожидая выговора или, по крайней мере, недовольного взгляда.

Но отец сделал вид, что не слышит ее, и постарался сделать все возможное, чтобы ей было удобнее. Когда ей стало немножко легче, он нежно поцеловал ее и мягко сказал:

— Бедненькая моя! Папа знает, что тебе очень плохо, и очень тебе сочувствует. Тебе лучше уже, моя крошечка?

— Да, папа, спасибо, — и слезы снова навернулись ей на глаза. — Я не знаю, почему я стала такой сердитой, спасибо тебе, что ты не отругал меня.

— Мне кажется, что моя малышка очень терпеливая, — лаская ее, ответил он. — А если бы и не так, я бы все равно не в состоянии был бы ругать ее после всего, что она перенесла. Хочешь я тебе теперь спою?

— Да, папа, спой пожалуйста «Хочу быть подобной Иисусу». Ах, как я хочу быть похожей на Него! И тогда я никогда больше не буду нетерпеливой.

И он запел тихим, спокойным голосом, который скоро ее убаюкал, и она уснула. Он был неутомимой нянькой, не уставал и не проявлял никакого нетерпения. Отец старался делать все, что было в его силах, и даже больше, чтоб ускорить ее выздоровление. Он носил ее на руках из комнаты в комнату, а потом, когда она немножко окрепла, выносил ее в сад. Там сажал в коляску, в которой возил ее по дорожкам, делая все, чтобы как-то развлечь, а когда они возвращались в дом, то никому не позволялось прикасаться к ней, кроме него самого. Наконец Элси была уже в состоянии совершать короткие поездки в экипаже, вначале не больше, чем на полквартала, потому что отец очень боялся утомлять ее, но постепенно, видя как она все переносит, он увеличивал расстояния.

Однажды он был очень взволнован, сажая ее в карету, и когда лошади тронулись, вместо того, чтобы обращать ее внимание на окружающую природу, как часто делал, он стал рассказывать ей историю, которая очень ее заинтересовала, так что она не обратила внимания, в каком направлении они ехали. Карета остановилась, кучер широко открыл дверь, и отец, прервавшись на середине слова, спешно спрыгнул на землю, взял ее на руки и понес в дом.

Она не могла понять, где находится, пока он не положил ее на диван и, не воскликнул восторженно, целуя:

— Добро пожаловать в наш дом, мое сокровище! Добро пожаловать в дом твоего отца!

Элси огляделась и поняла, что она и на самом деле в их милом доме, который он приготовил несколько месяцев назад.

Элси была слишком рада, чтобы произнести хоть одно слово. Она молча осматривалась вокруг сияющими от счастья глазами. Отец снял с нее шляпку и шаль, затем поставил ее на пол и повел через комнату к креслу-качалке, куда посадил ее отдыхать.

Затем, широко открыв дверь, он преподнес ей еще один приятный сюрприз. Навстречу ей вышла ее любимая миссис Мюррей, которая подхватила девочку на руки, целуя и плача одновременно.

— Милая, милая моя деточка! — воскликнула она. — Ты выглядишь такой бледненькой и больной, но мое старое сердце так радо видеть снова твое маленькое милое личико. Я надеюсь, что скоро оно станет кругленьким и свежим, как обычно, так как ты теперь в своем родном доме. Ну а где же, милая, твои чудесные кудри? — неожиданно спросила она.

— В моей комнате в столе, — ответила девочка со слабой улыбкой. — Их необходимо было срезать, когда я болела. Ты не рассердился, папа? — и она робко подняла на него свои большие глаза.

— Нет, милая, конечно же, не рассердился, хотя и огорчился, что это было необходимо, — ответил он ласковым, нежным голосом, проводя рукой по ее головке.

— Ах, это не так уж важно, — весело заметила миссис Мюррей, — забудем об этом, они скоро опять вырастут, да и эти маленькие мягкие колечки тоже очень симпатичные.

— Я думала, что вы в Шотландии, миссис Мюррей, когда же вы вернулись? — спросила девочка.

— Сюда я приехала только вчера, милая, а с тех пор как прибыла в Америку, уже прошла неделя.

— Я так рада видеть вас, дорогая миссис Мюррей, — сказала Элси, беря ее за руку и с любовью смотря на нее. — Я не забыла ничего из того, чему вы меня учили.

Затем, повернувшись к отцу, она сказала: — Папа, теперь тебе не нужно ждать, пока я вырасту, потому что миссис Мюррей просто замечательная экономка.

Он улыбнулся и погладил ее по щеке:

— Нет, милая, я постараюсь сохранить тебя маленькой девочкой, как можно дольше, и предоставить миссис Мюррей достаточно времени, для того чтобы сделать тебя хорошей хозяйкой.

— Во сколько вы хотите обедать, сэр? — спросила пожилая леди, выходя из комнаты.

— В час, пожалуйста, — ответил он, смотря на часы. — Я хочу, чтобы Элси ела со мной, и из-за нее обед должен быть пораньше.

Маленькое личико Элси озарилось радостью.

— Я так рада, папа, это будет просто чудесно — кушать вместе в нашем собственном доме. Можно я всегда буду кушать с тобой?

— Я надеюсь, — улыбнулся он, — я совсем не мечтаю есть один.

Они сидели в кабинете мистера Динсмора, дверь которого выходила в маленькую гостиную Элси.

— Ты в состоянии пройти по своим комнатам, доченька, или мне понести тебя? — спросил он, наклонившись к ней.

— Я попробую сама, папа, если ты мне позволишь, — и она взяла его за руку.

Он тихонько повел ее вперед, но шаги ее казались неуверенными, и он, обняв ее за талию, помог дойти до дивана.

Хотя и была поздняя осень, погода стояла теплая, дыша всей прелестью южного климата. В садах еще цвели цветы. Двери и окна были широко открыты. Элси посмотрела в окно, а затем опять оглядела комнату.

— Какое это чудесное место, папа! И все в этой милой маленькой комнатке на месте, все такое изящное. Милый папочка, ты очень, очень добр ко мне! Я должна быть очень хорошей девочкой, чтобы все это заслужить.

— Тебе это нравится, доченька? Я очень рад, — и он прижал ее к себе. — Я старался подумать обо всем, что для тебя будет полезным или доставит тебе удовольствие, но если ты еще что-нибудь хочешь, только скажи мне что, и ты это получишь.

— Конечно, папа, — ответила она, улыбаясь, — Я бы никогда не подумала и о половине этих замечательных вещичек, которые уже здесь, и я не думаю, что можно найти еще что-то, чего бы я захотела. Ах, папа, как я счастлива сегодня, намного счастливее, чем в тот первый раз, когда я была здесь. Тогда я думала, что никогда больше в этом мире я не буду счастлива. А вот над этим твоим портретом я горько плакала, когда смотрела на него в тот день, но сейчас он совсем не вызывает у меня слез, и я рада, что он у меня. Спасибо тебе тысячу раз за то, что ты подарил его мне.

— Пожалуйста, милая, ты всего этого достойна, и даже больше, — нежно ответил отец. — Не хотела бы ты теперь посмотреть остальные комнаты, или ты слишком устала?

Он открыл инструмент, затем поднял ее и посадил на стульчик.

— Я боюсь, что ты еще не в состоянии напрягаться, но можешь попробовать.

Она начала коротенький отрывок, который ему очень нравился. Отец стоял рядом и поддерживал ее руками, но это оказалось тяжелой работой. Тоненькие ручки дрожали от слабости, и он не дал ей закончить.

— Ты должна еще подождать, моя радость, — и он опять взял ее на руки. — Ты еще недостаточно окрепла, и я думаю, что должен пронести тебя через другие комнаты, если ты еще хочешь их видеть. Согласна?

Она согласилась, бессильно положив голову ему на плечо, и почти ничего не говорила, пока он пронес ее в спальню.

Кровать с белоснежными накидками выглядела очень манящей, и отец осторожно положил на нее Элси, со словами:

— Ты слишком утомилась, чтобы заниматься еще чем-либо, и теперь, мой птенчик, должна немножко поспать, чтобы к обеду быть бодрой.

— Не оставляй меня, папа, пожалуйста, не уходи! — воскликнула Элси пытаясь встать, когда он повернулся к двери.

— Нет, милая, я только хочу принести твою шаль, чтобы укрыть тебя, и сразу же вернусь.

Вернулся он тут же, но она уже спала.

— Милый ребенок, она сильно устала, — пробормотал он, осторожно накрывая ее шалью. Потом вытащил из кармана книгу, сел рядышком с ней и читал, пока она не проснулась.

Разбудил ее звонок на обед. Она села, вид у нее был свежим и веселым. Отец спросил, не хочет ли она теперь есть и не отнести ли ее в столовую. Она согласилась, и он понес ее, посадил в кресло-качалку и подвинул к столу. Затем сам сел напротив с невыразимо счастливым выражением на лице.

Слуга уже хотел подавать обед, но мистер Динсмор сделал ему знак немного подождать и, склонив голову, попросил благословения на пищу. На маленьком бледном личике Элси засветилась радость, и она почувствовала, что еще больше прежнего любит и уважает своего отца. Она с наслаждением ела все, и отец наблюдал за ней с нескрываемой радостью.

— Смена воздуха сразу пошла тебе на пользу, я думаю, — заметил он. — У тебя сегодня хороший аппетит.

— Да, папа, все такое вкусное, потому что это дома, — и она улыбнулась.

После обеда он немного подержал ее у себя на коленях, поговорив с ней о планах на будущее, затем, положив ее на диван в ее хорошенькой комнатке, он принес из библиотеки книгу и стал ей читать.

История была очень интересной, и он читал больше часа, кода случайно взглянув на нее, заметил, что глаза ее слишком яркие, а щеки горят, как от температуры. Отец быстро закрыл книгу и стал щупать ей пульс.

— Ох, папа, пожалуйста, продолжай, — попросила Элси,— мне так интересно!

— Нет, доченька, твой пульс очень частый, и я боюсь, что эта книга слишком взволновала тебя, поэтому сегодня я больше не буду тебе ее читать, — и он отложил книгу в сторону.

— Ох, папа, я очень хочу дослушать, пожалуйста, почитай еще немного, или дай я сама прочту, — стала уговаривать девочка жалобным тоном.

— Моя малышка не должна забывать старых уроков, — печально ответил он.

Она отвернулась, надув губки, а глаза наполнились слезами.

Он не бранил ее, как это делал раньше, но сделал вид, что не замечает ее плохого настроения. Переключив разговор на другую тему, отец старался развлечь ее. Через несколько мгновений следы ее плохого настроения исчезли, и она отвечала ему своим обычным приятным тоном.

Несколько минут они оба молчали, а потом она сказала:

— Папа, пожалуйста, наклони ко мне голову, я хочу, тебе что-то сказать.

Он наклонился и, обняв его за шею, она прошептала очень смиренным тоном:

— Милый папочка, я была очень непослушная и капризная сейчас, и я помню, что была уже несколько раз сердитая за последнее время, а ты был таким добрым и ласковым, не наказал меня и не сделал мне выговор, как я заслужила. Пожалуйста, папочка, прости меня. Я так сожалею, я постараюсь быть лучше.

Он нежно поцеловал ее.

— Я с радостью прощаю тебя, моя маленькая, я знаю, что трудно расстаться с историей на самом интересном месте, но это только для твоей пользы, и ты постарайся всегда доверять папе, потому что он знает лучше. Ты очень мила моему сердцу, Элси, но я не хочу избаловать тебя только потому, что слишком люблю тебя, и потому, что чуть не потерял тебя.

На последних словах голос его дрогнул, и на некоторое время он замолчал, а затем продолжил:

— Я никогда больше не буду предлагать тебе поступать против совести, моя доченька, но все мои требования к тебе остаются в силе. Я по-прежнему буду ждать и требовать от тебя того же послушания, о котором говорил тебе раньше. Моя обязанность требовать, а твоя — исполнять.

— Да, папа, я это знаю, — и она тихонько вздохнула, — но иногда так трудно не хотеть, чтоб было по-моему.

— Да, моя крошка, я это знаю, потому что со мной бывает то же самое, — мягко ответил отец, — но мы должны просить Господа, чтобы Он помог нам отказаться от своих собственных желаний и с радостью поступать так, как должны, а не так как, бы нам нравилось.

— Я постараюсь, — прошептала девочка, обнимая его крепче и крепче. — Я так рада, что ты меня этому учишь.

На некоторое время они опять замолчали. Элси задумчиво пробегала пальчиками по его волосам.

— Ох, папа! — воскликнула она, — Я вижу три седые волосинки! Ах, как жаль! Я не хочу, чтобы ты старел. Почему они появились так быстро?

Он не ответил, а взял ее на руки и крепко прижал к себе... Сердце его часто билось. Неожиданно она догадалась.

— Папа, так это из-за того, что ты думал, я умру, да?

— Да, мое сокровище, и еще потому, что я считал, что моя жестокость убила тебя.

Слова были произнесены почти беззвучно, но она их уловила.

— Дорогой мой папочка, как я тебя люблю! — и она опять обвила его шею своими худенькими руками. — И я так рада за тебя, что я не умерла.

Он прижимал ее крепче и крепче, молча лаская, с сердцем переполненным чувствами. Так сидели они некоторое время. Вошла тетушка Хлоя, которая оставалась в Розлэнде, чтобы упаковать и перевезти вещи Элси: одежду и все ее маленькие сокровища. За ней следом вошел слуга, занося несколько сундуков и коробок. Тетушка Хлоя тут же приступила к работе — распаковке, развешиванию и распределению всего на новые места.

Элси наблюдала за этой процедурой с большим интересом, временами подсказывая, куда положить то или другое, но неожиданно была подхвачена отцом и перенесена за обеденный стол.

После ужина все слуги были созваны в гостиную и мистер Динсмор, обращаясь к ним, рассказал о том, как важно взывать к Богу, о благословенных обетованиях уповающим на Него и несчастном положении тех людей и семей, которые стараются построить свою жизнь без Бога. Затем он прочел из Библии главу и призвал всех к молитве.

Все были очень внимательны, и царила торжественная тишина. Мистер Динсмор объявил, что теперь это будет постоянным обычаем в их доме. Известие всем пришлось очень по душе. Элси, миссис Мюррей и тетушка Хлоя молча плакали от радости и от благодарности Господу.

Когда Элси и отец остались одни в ее комнате, она попросила его прочесть еще одну главу и еще раз помолиться, после чего тетушка Хлоя переодела ее, и отец отнес ее в спальню. Нежно поцеловав, он положил ее в постель. Так окончился первый счастливый день в их новом, милом и уютном доме.