Глава 2

Глава 2

Минут через десять, подойдя к деревне, Хамид и Рахма пошли мимо темных хижин. Через открытые двери виднелись весело потрескивающие древесные угли под глиняными горшками и семьи, сидящие на корточках возле вечерней трапезы при слабом свете ламп. Еще не дойдя до своего дома, они услышали голос Фатьмы, старшей жены, которая бранила их мать. Она невзлюбила молодую жену своего мужа и ее детей и любыми средствами старалась сделать их жизнь тяжелой. Она была увядшей и согнутой от долгих лет тяжелой работы, а Зохра - молодой и красивой. Фатьма напрасно хотела все эти годы ребенка, а Зохра имела шестеро, поэтому не удивительно, почему эта пожилая женщина так ревниво отнеслась к их приходу в ее дом.

Она проявляла свою злобу в том, что заставляла Зохру и Рахму целыми днями работать, как рабов, а сама сидела на циновке, как королева.

Рассерженная отсутствием молодой женщины, она послала соседскую девочку на вершину холма посмотреть, куда ушла Зохра, и когда та вернулась с полными ведрами, Фатьма уже знала, где она была.

- Злая, ленивая женщина! - кричала она. - Но меня не обманешь. Дай сюда твою девчонку, я сама посмотрю, почему ты прячешь ее и крадешься с ней на могилу святого. Дай ее мне, говорю!

Она грубо выхватила ребенка из рук Зохры и поднесла к свету, а мать с жестом отчаяния опустила руки. Рано или поздно Фатьма должна была узнать. Нельзя дальше скрывать и лучше, если она сама обнаружит это.

Испуганные дети забились в темный угол дома, их черные глаза были широко раскрыты от страха. В хижине была тишина, пока Фатьма проводила по всем членам ребенка, затем она уставилась в ее неподвижное лицо. Вдруг торжествующий смех резко нарушил тишину, и Кинза, слух которой был чувствителен к громкому шуму и сердитым голосам, издала испуганный крик.

Фатьма подняла ее и почти швырнула на колени матери.

- Слепая, - заявила она, - совершенно слепая, и ты знала все это время. Ты принесла ее сюда, в дом твоего мужа, чтобы она была обузой для всех нас всю жизнь! Она ведь не сможет работать и никогда не выйдет замуж. И ты прячешь ее, чтобы мы не узнали. О, самая лживая из женщин! Наш муж узнает об этом сегодня же. Ну, а теперь вставай и приготовь ему ужин, а ты, Рахма, раздуй угли. Когда он поест, послушаем, что он скажет.

Девочка испуганно вскочила и принялась раздувать угли, пока не появилось пламя, от которого на стенах заплясали причудливые тени. Зохра, вся дрожа, положила свое дитя в качающуюся деревянную кроватку и стала разминать бобы. Муж должен был появиться с минуты на минуту.

Когда были готовы бобы, послышались тяжелые шаги, и на пороге показался высокий черноглазый человек с темной бородой и резко очерченным ртом. На нем была длинная одежда из домотканой козьей шерсти и белый тюрбан на голове. Он не заговорил ни с женами, ни с детьми, а сел, по-турецки скрестив ноги перед низким круглым столом, и кивнул, чтобы подавали ему. Зохра поставила горячее блюдо посреди стола, и вся семья молча собралась вокруг. Ложек не было. Зохра положила два больших куска хлеба перед мужем и Фатьмой и три маленьких кусочка для себя, Хамида и Рахмы.

- Во имя Аллаха, - пробормотали они, опуская хлеб в миску, думая, что эти слова отгонят злых духов.

А сегодня, конечно, их хижина была полна злых духов - темных духов зависти, злобы, ненависти и страха. Даже маленькая Кинза в своей колыбели, казалось, ощущала эту гнетущую атмосферу, капризничала и плакала. Си Мухамед нахмурился.

- Заставь ее замолчать! - зло произнес он. - Возьми ее.

Мать повиновалась и опять села, прижимая ребенка к груди.

Фатьма подождала, пока муж кончил есть, затем, протянув руку к ребенку, повелительно сказала:

- Дай девчонку мне!

Зохра передала ей свое дитя и заплакала.

- В чем дело? - с раздражением спросил Си Мухамед.

Его жены могут ссориться сколько угодно, жены всегда ссорятся. Но он не любил, когда они делали это в его присутствии. Он весь день пахал на поле и устал.

- В чем дело? - усмехнувшись переспросила Фатьма и поднесла девочку к лампе так, чтобы свет упал на ее лицо. Но она не зажмурила глаза, не отвернулась.

Си Мухамед пристально смотрел на нее.

- Слепая! - закричала Фатьма. - Слепая, слепая, слепая! Зохра знала об этом. Она обманула нас!

- Я не обманывала, - сквозь слезы проговорила Зохра, раскачиваясь взад и вперед.

- Обманула! - опять закричала старуха.

- Замолчите вы, женщины! - строго прикрикнул на них муж, и ссора тотчас прекратилась. В хижине опять наступила тишина. Рахма вся похолодела от страха и придвинулась ближе к угасающим углям.

Отчим внимательно рассматривал личико девочки: подносил свет к ее глазам, делал резкие движения пальцами и наконец убедился, что старая женщина сказала правду.

- Да, - согласился он, - она слепая.

Но ожидаемого взрыва гнева не последовало. Он отдал Кинзу матери, зажег длинную трубку и закурил. Дом уже наполнился тошнотворным запахом, когда отчим медленно произнес:

- Слепые дети могут принести большую выгоду. Смотри хорошенько за этим ребенком. Он принесет нам много денег.

- Как? - с волнением спросила мать, еще крепче прижимая дочь к своей груди.

- Прося подаяние, - ответил муж. - Конечно, мы сами не можем ходить с ней, потому что я всеми уважаемый человек. Но есть нищие, которые будут рады нанять ее, чтобы она сидела с ними на базарах. Люди сочувствуют слепым детям и охотно подают милостыню. Я даже знаю одного человека, который заплатил бы нам за нее, только ей надо немного подрасти.

Зохра ничего не ответила, но Хамид и Рахма обменялись долгим протестующим взглядом. Они знали того нищего, о котором говорил отец, того старика, одетого в грязные лохмотья, который ужасно ругался. Они не хотели, чтобы их дорогая Кинза попала к этому старику. Он плохо обращался бы с ней и напугал бы ее. Отец заметил их взгляды, хлопнул в ладоши и приказал:

- Дети, быстро спать!

Они торопливо поднялись, пробормотали: "Спокойной ночи" и поспешили к своим углам. Свернувшись клубочком на циновке, они натянули на себя узкие полоски одеял и вскоре уснули...

В два часа ночи Хамид неожиданно проснулся. Лунный свет падал прямо в колыбель Кинзы, она шевелилась и время от времени что-то бормотала во сне. Хамид тихо поднялся и подошел к ней. Огромная волна нежности и жалости внезапно охватила все существо мальчика. Он покачал колыбель, нежно погладил сестренку по темноволосой головке. Кинза такая крошечная, такая терпеливая и такая беззащитная! Он позаботится о том, чтобы с ней ничего плохого не случилось. Всю свою жизнь он будет для нее светом и будет защищать ее своей любовью. Вдруг он вспомнил, что сам еще мальчик и полностью зависит от отца. Кинзу могут забрать от него, и его любовь будет бессильна защитить ее. Есть ли более сильная любовь, чтобы защитить ее, и более надежный свет, чтобы вести ее? Хамид не знал этого. Он осторожно наклонился над Кинзой, чтобы поцеловать ее, и тихонько прокрался назад к своему соломенному матрацу. Лицо девочки озарилось улыбкой. Она сунула палец в рот и так умиротворенно засопела в своей лунной колыбели, как маленькая принцесса во дворце.