Глава 2

Глава 2

Однажды ранним мартовским утром английская сестра проснулась, тотчас встала с постели и побежала на плоскую крышу посмотреть, какова погода. Она решила, что будет хороший день, потому что небо в восточной части было в перистых облаках, розовых от поднимающегося солнца, а западная - чистая, как кристалл. "Так должно быть", - с радостью подумала сестра, потому что это был день, которого она так долго ждала. Ее двоюродная сестра из Англии приезжает сегодня на две недели с мужем и дочерью Дженни. При мысли о Дженни она тихонько запела, готовя завтрак.

Первым движением Кинзы, когда ее будили, как всегда, было протянуть ручку, чтобы убедиться, что ее котенок находится здесь же. Она села, потянула своего любимца к себе на колени и тоже начала петь - громко, немелодично и бесконечно долго; это был ее способ заявлять, что она готова, чтобы ее мыли, одевали, готовили к новому счастливому дню. Сестра, услышав этот сигнал, занялась девочкой. Затем, взявшись за руки, они поднялись на крышу и сели за низкий круглый стол под голубым весенним небом. Кофе ароматное и горячее, молоко для котенка жирное - все были вполне довольны друг другом. Более счастливое трио нельзя было бы нигде найти.

- Сегодня к нам приезжает девочка, - сказала сестра, убирая со стола и стараясь не наступить на Кинзу или котенка, которые затеяли сложную игру с мячом у нее под ногами. - У нас сегодня будет выходной день. Мы вместе пойдем на базар, купим вкусные вещи и сделаем праздник для девочки и для всех нас.

- Праздник, праздник! - радостно закричала Кинза. - Можно я понесу вместо вас корзинку? Пойдем! Пойдем!

- Да, давай пойдем.

Они вышли на залитую солнцем улицу.

Сестра давно не брала себе свободный день, но сегодня она предупредила, что не будет никого принимать; она хотела подготовиться к приезду Дженни.

Когда они сделали все покупки, она оставила Кинзу и корзинку в лавке на попечение Хамида. Она часто делала так, когда была занята, потому что была вполне уверена, что эти двое были связаны какими-то узами, может, они брат и сестра и имели право быть в обществе друг друга. Кинза всегда была в полной безопасности и счастливая, когда Хамид присматривал за ней...

Оставшись одна, сестра почти бегом направилась на окраину города в горы, чтобы собрать букет цветов для Дженни.

Она взбиралась все выше и выше. Теплый ветер дул ей в лицо, ярко светило солнышко. Наконец она добралась до вершины холма, откуда был виден почти весь город. Одна за другой теснились поросшие мхом крыши; высоко вверх вздымались увенчанные полумесяцем белые башни мечетей. Затем она отыскала свой маленький домик за базарной площадью, и чувство радости наполнило ее сердце от сознания, что в этом грешном, темном месте Господь имеет хотя бы одного Своего свидетеля. Она подумала о том, что Он, как добрый Пастырь, ищет заблудших овец повсюду: в горных селах, в узких улицах города. Тут или там люди уже слышали Его голос, в этом она была уверена: двое-трое безграмотных робких женщин, несколько оборванных мальчишек. Они были точками света в пространной темноте. А ее миссионерский дом - единственное место, где Иисуса Христа открыто почитали и любили. "Сыну Человеческому негде преклонить главу", - сказал Он однажды, устав от дневного труда. В лежащем перед ее взором городе для Него действительно закрыты были все двери, кроме дверей ее домика. Свой укромный уголок она не променяла бы ни на какой дворец, и свой скромный труд - ни на какую блестящую карьеру!

Забыв свой возраст, она перепрыгивала через расселины, чувствуя себя молодой и счастливой. Вокруг было множество цветов, и она срывала белые нарциссы, голубые ирисы, темно-красные лилии.

- Какие красивые! - воскликнула она. - Я приведу сюда Дженни, и мы вместе будем собирать их. Мысли о Дженни вызвали в ее памяти воспоминания о прошлом. Дженни была дочерью Элизабет, ее кузины, чье общество скрашивало ее одиночество сиротского детства. Но они выросли, и их пути разошлись. Их судьбы, вкусы, интересы были совсем различны. Их любовь к Дженни, казалось, была единственным звеном, соединявшим их. Когда-то они были как сестры, но Элизабет вышла замуж за богатого человека и переехала в его прекрасный дом. А она во время практики в госпитале также встретилась с Тем, Кто любил ее, и Он послал ее в этот маленький горный город искать Его потерянных овец и ягнят.

Все случившееся с ней казалось Элизабет и ее мужу глупостью. Зная это, Розмари было трудно писать им о своих маленьких радостях и огорчениях в миссионерской работе так же, как Элизабет было трудно писать о полноте счастья ее семейной жизни; поэтому их редкие письма были главным образом о Дженни, и каждое Рождество Розмари получала новую фотографию девочки. Она хранила их в альбоме, начинавшемся с безволосого круглоглазого младенца, который через год превратился в начинающего ходить ребенка в шерстяных колготках и с чубом, нависшим на лоб. Затем появилась Дженни в купальнике на пляже, Дженни в платье с высокой талией на лугу маргариток. Дженни в передничке, купающая кукол.

Пролетело два года, и Розмари была совсем ошеломлена, получив фотографию Дженни с волосами, аккуратно завязанными сзади большим бантом, и в форме - она отправлялась в школу. Самая последняя изображала Дженни в костюме для верховой езды на пони, и мысль о пони вызвала у сестры неприятное предчувствие. Как глупо было строить такие большие надежды на посещение этого ребенка! Что она может предложить девочке, у которой все было в преизбытке, которая была владелицей волшебной детской комнаты, где фарфоровые куклы величиной с ребенка лежали в настоящих детских кроватках под атласными одеялами? Дженни однажды написала ей об этом. Этой девочке, которая ездит верхом на пони в поместье своего отца, вероятно, наскучат те маленькие угощения и развлечения, которые приводили в восторг мавританских детей.

Тетя Розмари, чувствуя себя несколько удрученной, поспешила назад со своим букетом, забрала счастливую, липкую от конфет Кинзу, и они вместе направились домой.

К четырем часам домик сверкал чистотой, и в гостиной разносился нежный запах нарциссов. Стол был накрыт к чаю.

Тетя Розмари и Кинза еще раз вышли из дома, чтобы встретить машину возле отеля. Она прибыла в точно назначенное время. Мальчишки окружили ее - каждый старался получить багаж, чтобы отнести его в отель. Тетя Розмари стояла в ожидании, пока они выйдут из машины. В этот момент она услышала ясный детский голос:

- Мамочка! Посмотри, какая славная маленькая девочка! Ты не говорила мне, что у тети Розмари есть маленькая девочка.

В следующее мгновение они выпутались из толпы мальчишек, и Элизабет, такая же молодая, как десять лет тому назад, горячо целовала свою кузину. Дженни, присев на корточки, старалась подружиться с Кинзой.

- Дженни, - сказала мать неодобрительно, - ты еще не поздоровалась с тетей Розмари.

Девочка поднялась, вежливо поцеловала тетю и опять занялась Кинзой. Обе женщины оставили их и заговорили с отцом Дженни.

Потом, когда предъявляли паспорта и заполняли бланки, Розмари молча стояла и смотрела на ребенка, которого она так желала видеть вот уже десять лет. Перед ней была тоненькая длинноногая девочка в красивом голубом платье с оборками и белых сандалиях. Светлые вьющиеся волосы свободно рассыпались по плечам, большие серые глаза на подвижном лице и чуть выдающийся подбородок. "Девочка из сказки", - подумала Розмари и направилась к ней, чтобы познакомиться. Дженни повернула к тете обеспокоенное лицо.

- Что с этой девочкой? - спросила она удивленно. - Я показала ей свою блестящую брошь, а она только смотрит вперед.

- Она слепая, Дженни, - мягко сказала тетя Розмари. - Но это не помешает тебе играть с ней. Ты давай ей игрушки, чтобы она ощупывала их, и пусть она ощупает тебя пальчиками, так она знакомится. Ты можешь спеть ей песенки. Она полюбит тебя, я уверена.

Она подняла крошечную ручку Кинзы и слегка провела ею по лицу и волосам Дженни, затем обратилась к подошедшим мистеру и миссис Свифт. Но прежде чем она произнесла слово, Дженни схватила руку матери и посмотрела на нее полными слез глазами.

- Она слепая, мамочка, - прошептала девочка, - как те дети на елке.

- Ничего, дорогая, - ответила миссис Свифт ласково. - Она выглядит счастливым ребенком, нам надо найти ей маленький подарок. А сейчас пойдем и посмотрим дом тети Розмари.

Они все вместе направились через площадь к дому. Взрослые шли впереди, а Дженни вела Кинзу и так увлеклась своей новой подружкой, что не обращала внимание на окружающее. Сейчас она была намного счастливее, чем за все время предыдущих каникул, потому что, хотя она и любила отца и мать, но ей было только десять лет, и она хотела играть с детьми; более же всего она хотела заботиться о ком-нибудь. Она была уже большая, чтобы играть с куклами; ее любимицы остались дома, и она ужасно скучала за ними. Но трехлетняя кудрявая девочка - это намного лучше, чем ее любимицы. Она даже не представляла раньше, как это восхитительно.

Они дошли до узкой боковой улицы, где жила тетя, и миссис Свифт всеми силами старалась не показать, как она шокирована видом сидящих на булыжной мостовой детей и оборванных нищих. Но она не могла скрыть своего ужаса, когда тетя Розмари остановилась перед последним домом и стала искать ключ. На ступеньке, загораживая вход, сидела очень бедная женщина, держа что-то у груди под лохмотьями. Розмари заговорила с женщиной, которая освободила от лохмотьев и протянула ей маленького ребенка - кожа да кости, полумертвого от болезни и недоедания. Миссис Свифт протянула руку, чтобы удержать Дженни, но слишком поздно - девочка шагнула вперед и вместе с тетей склонилась над жалким существом, совершенно поглощенная этим.

- Дженни! - строго позвала ее мать, - иди сюда.

Но Дженни не обратила на нее никакого внимания. Она печально посмотрела на Розмари и спросила:

- Он умрет?

- Не знаю. Надеюсь, что нет. Давайте войдем в дом.

Она открыла дверь, провела женщину в амбулаторию и велела ей подождать, а сама вернулась к гостям. Миссис Свифт стояла на прежнем месте, как бы позабыв, где она. Справившись с первым потрясением при виде такого несчастного создания на крыльце Розмари, она сказала:

- Розмари, не беспокойся о нас. Иди и помоги им.

Розмари была в нерешительности.

- Хорошо, пойдемте наверх, - сказала она. - Я проведу вас в гостиную. Стол накрыт к чаю.

Было странно видеть в доме на такой грязной улице картины и цветы, восхитительно сервированный завтрак на фарфоре. Хозяйка усадила гостей за стол, затем нерешительно произнесла:

- Это покажется очень невежливо, но вы извините меня, если я покину вас минут на десять. Видите ли, я знаю эту женщину, она потеряла четырех детей. Этот ребенок - все, что у нее осталось.

Дженни решительно встала и присоединилась к своей тете.

- Я пойду и помогу тебе, - заявила она.

- Нет, Дженни, - твердо сказала мать, - об этом не может быть и речи. Иди, садись и пей свой чай.

Девочка тотчас вспылила:

- А я хочу пойти! Я хочу, чтобы ребенок поправился. Я не хочу никакого чая. Ну, скажи, тетя Розмари, что мне можно идти, это ведь твой дом. Папочка, скажи, что мне можно идти...

Отец совершенно неожиданно пришел на помощь Дженни.

- А что с этим ребенком? - спросил он. - Что-то заразное?

- Нет, нет, - ответила Розмари. - Я уже видела его раньше. Это от голода и неправильного питания.

- Я бы отпустил ее, Элизабет, если Розмари не возражает, - сказал мистер Свифт, и, когда торжествующая Дженни вышла из комнаты, он обратился к жене. - Дорогая, пусть она помогает, как может. Ей необходимо оказывать кому-нибудь помощь. Если она увидит страдания других, то перестанет быть такой эгоцентричной.

- Может быть, ты и прав, - согласилась мать Дженни и тихонько вздохнула. - Если бы у нее были младшие братья и сестренки, - добавила она задумчиво.

В это время Дженни и тетя склонились над ребенком, а его мать рассказывала им горестную, но обычную историю. Казалось, слишком поздно было помочь, но, может, еще есть шанс?..

Тетя Розмари обратилась к девочке:

- Дженни, пойди наверх и принеси мне чашку, ложку и сахар на полке под плитой.

Дженни исполнила охотно и быстро.

- А теперь принеси большой чайник, - велела ей тетя.

В одно мгновение девочка исполнила приказание.

- Теперь принеси таблетки на третьей полке, вон там, - продолжала давать указания тетя. - Сполосни чашку и ложку горячей водой, разомни таблетку, налей немного воды, подай ту бутылочку...

Ребенок каплю за каплей глотал лекарство. Затем ему дали несколько ложек сладкой воды. Тетя Розмари заговорила с женщиной по-арабски, объясняя, что через час она даст ребенку еще лекарство.

- Он должен поправиться, - шептала Дженни про себя. - Должен! Должен!

А затем тетя Розмари сделала нечто такое, что очень удивило Дженни, которая ничего подобного никогда не видела. Она показала на картину на стене - Иисус, держащий ребенка на руках - и рассказала женщине о Нем. Потом, отдав ребенка матери, она стала на колени и молилась о больном дитяти.

Дженни не понимала, что говорит тетя, но знала, что она молится, потому что глаза ее были закрыты. "Интересно, это действительно поможет?" - размышляла про себя Дженни. Она тоже взглянула на картину, и ей показалось, что вид изображенного на картине ребенка как-то делал этого живого ребенка сохраннее.

- Он, конечно же, поправится, - тихо проговорила Дженни, снова наклоняясь над ним.

Вдруг тонкие веки с голубыми прожилками затрепетали, и ребенок открыл глаза.