Опять стимуляция

Опять стимуляция

Прощаюсь с мужем в приемной, будто на войну иду. Целую, плачу, висну на шее. Почему-то ощущаю его предателем. В следующий раз возьму с собой. Ну, успокаиваю я себя, не все же умирают. Но предвкушение неумолимости приближения События! И не убежать, не пойти чайку попить, не отложить как переэкзаменовку: можно я завтра приду? Куда?! Вот это для меня в родах и есть самое страшное. Боли — тьфу. Километровый кросс для меня был в школьные годы гораздо мучительнее. Дело тут метафизическое. Роды — как последняя битва сил тьмы и света. Твое тело — поле сражения, душа — действующий герой, ребенок — ставка. А кто-то говорит, что роды — самое сильное переживание супружеской любви. Возможно, но только не в роддоме. При куче санитарок и врачей, в напульсниках, катетерах? Духовное вмиг улетучится, а оно-то ведь самое главное. Ну да ладно, сил не хватило решиться на домашние роды — игнорируй больничные заморочки. А они на каждом этапе. Приемный покой. «Я рожаю, воды отошли». Медсестра: «Ждите, видите, сколько вас». Через час попадаю-таки в кабинет, где, осмотрев меня, медсестра кричит: «А почему Вы не сказали, что рожаете?».

Спускают оставшиеся воды, хотя просила же! Они светлые, совершенно не зеленые (что являлось бы тревожным симптомом), можно было подождать. Я ведь в этот роддом и к этому врачу напросилась только в надежде на естественные роды, даже составила им список требований. Нет же, видят, что не успеваю в их смену родить и — таблеточку под язык. Ладно, вы же не знаете, что это мой природный темп такой медленный.

Меня совсем раздевают, накидывают прозрачную зеленую рубашку, велят распустить волосы — ну, прям, кино про русалок снимаем. Гуляю по коридору, пока мои соратницы трудятся на кроватях. Налетает стайка практиканток: «А скоро Вам рожать?» — «Да нет, часа через два», — зрители мне не нужны, ухожу в палату. А вот и оно, раскрытие: начинаю между схватками впадать в особый сон. Я знаю, что эти отключки — аккумулирование сил перед последним рывком. Многие женщины ощущают в этот период замедление времени, теряют связь с этим миром, слышат голоса, видят ангелов.

А врачи думают, что я отдыхаю, симулирую. Мне добавляют капельницу, чтоб меня вообще приплюснуло, сопротивляться я не могу. Нет, мне не больно, меня просто рвет на части. Я звоню мужу и плачу в трубку, чтоб помолился, — ведь мне так плохо! Бедный супруг решил, наконец, позавтракать в час дня, а тут я. Так до вечера и проходил голодный. Но вот врачи разрешили мне идти. Взбираюсь на кресло. В этот момент мне всегда смешно почему-то. Профанация. Тут надо к земле-матушке, силой притяжения вытужить ребеночка, а нас заставляют плевать его небу в лицо.

Ну ладно, вот только сбилась. С ужасом понимаю, что не идет. Сил нет, желания, нет воли к победе, к жизни! Ну, это от лукавого. Начинаю молиться: «Боже, помоги». Нет, не то! Что-то или Кто-то дает понять, что надо просить прощения. Секунды идут, жизнь на волоске, врачи суетятся, подгоняют, хотят выдавить. Прочь! Мне надо сосредоточиться. Самой.

«Господи, прости! Мама, прости! Муж, дорогой, прости, любимый! Свекровь! Детки мои! Люди, ангелы, все — простите!»

Все грандиозное свершается в сердце, а доктор улыбается и говорит: «Ну, умница, вот и головка вышла, еще чуть-чуть давай». Никогда бы не подумала, что это я уже родила. Ну, слава Богу.

Время притормозило, разбухло

Натянулось и прорвалось

В новое русло.

И я по нему потекла с этим ребенком.

Пусть за окном громыхает

Пусть сын и дочь ожидают

Меня где-то там.

Здесь и сейчас у меня

Сотворилась новая жизнь

И эту новую ноту мою

Я взяла и пою.