XII. Отец Василий Тромбукис
XII. Отец Василий Тромбукис
Он родился в 1902 году в селении Сфикиа Имафийского района[44] в потомственной семье священника. Иереями были его отец, дедушка, прадед, брат Афанасий и его племянник. Василий имел большое желание не прерывать эту традицию.
Он обвенчался со смиренной девушкой, односельчанкой Яннулой. У них родилось девять детей, один из которых умер в двухлетнем возрасте. Из поучений святого Космы Этолийского[45], которого он очень любил и почитал, Василий узнал, что в священники должно рукополагаться в зрелом возрасте: по достижении по крайней мере тридцати лет. Он закончил семинарию, многому научился и от своего отца — священника Иоанна. Он был рукоположен в иереи и стал служить на приходе в родном селении.
В день своей хиротонии он навсегда бросил курить. Кроме того, совместно со своей супругой они решили жить целомудренно, как брат и сестра. Они исполнили своё обещание.
За годы иерейского служения никто никогда не видел отца Василия без подрясника, даже его супруга. «Священник без рясы — не священник», — говорил батюшка. Даже камилавку он не снимал нигде, кроме своей комнаты.
Он был очень осторожным и благоговейным. После Божественной литургии никогда не ходил в гости. Отец Василий возвращался домой, где в специально отведённом месте мыл чашку, из которой пил после Святого Причастия. Впоследствии, когда он состарился, эта обязанность вменилась его родным. Он не разрешал им мыть сосуды, которыми пользовался после принятия Святых Тайн, в раковине вместе с другой посудой. Сам в эти дни он никогда не мылся, не мыл и свою бороду.
У него было специальное полотенце, которым он вытирал лицо, и затем его сжигали. Каждый понедельник, среду, пятницу и в дни многодневных постов он не вкушал даже масла. Его пища в эти дни обычно состояла из чая с сухарями и печённых на углях картошки и лука.
Отец Василий имел страх Божий и очень любил молитву. Его обычный типикон был следующим: он просыпался в четыре утра. Если была зима, затапливал печку. Надевал епитрахиль и молился до половины седьмого. Затем брал облачение и шёл служить в церковь. Вечером совершал вечернее богослужение. В храме он служил каждый день в любую непогоду.
Во время богослужений о. Василий был очень внимателен, не торопился и весь отдавался молитве. Батюшка был серьёзен и благоговеен, стараясь настроить так же и помогавших ему в алтаре мальчиков. Когда певчий забывал пропеть какие — то тропари, батюшка расстраивался, но, не желая его обидеть, не делал замечаний, а выходил на аналой и прочитывал эти тропари сам.
Однажды, когда отец Василий молился перед иконой Богородицы, на него опрокинулась горящая свеча. Его облачение загорелось, но батюшка был настолько погружён в молитву, что ничего даже не заметил. Сгорели почти вся его фелонь, кроме того места, где был изображён лик Христа, стихарь, части подрясника, пиджака, рубашки и майки. Огонь дошёл до его кожи, но он ничего так и не заметил. Закончив молитву, снял облачение, и только дома его домашние указали отцу Василию на случившееся. «Спасибо Тебе, Пресвятая Богородица, что сохранила меня от худшего!» — воскликнул батюшка.
Служил отец Василий вне зависимости от количества прихожан. Иногда с ним в храме были только одна бабушка, сторож и певчий. Когда не было певчего, он просил читать песнопения и молитвы маленьких ребятишек. Сколько служб он совершил вместе с невинными детками и Ангелами!
За отпевания и панихиды он никогда не брал денег. Только за совершение Таинств венчания и крещения батюшка иногда брал небольшое вознаграждение, большую часть которого жертвовал на нужды Церкви.
Отец Василий всегда отдавал на нужды бедных половину своего скромного заработка. Когда на это жаловался его сын, бедный многодетный священник отвечал: «Есть другие, которым эти деньги нужнее. У нас, слава Богу, всё хорошо».
Он ревностно заботился о благолепии дома Божия. Когда нанимал рабочих для ремонта одного из шести деревенских храмов, участвовал лично во всех работах.
Вера отца Василия была простой, живой и несомненной. По его молитвам совершались чудеса. Он возлагал епитрахиль и руки на головы больных и не снимал их, пока те не получали исцеления.
Дважды в месяц он совершал молебны, на которые собирались почти все местные жители. Когда не было певчих, молитвы читали маленькие дети. Хотя они и говорили по слогам, отец Василий не проявлял спешки, а терпеливо ждал. По первому зову он был готов прийти в дома своих прихожан. За это он никогда не брал денег. Если люди настаивали и клали ему в карман какую — то сумму, он всю без остатка жертвовал на нужды храма.
Когда отец Василий узнавал о проблемах в какой — то христианской семье, то начинал за неё ежедневно молиться, пока навалившиеся трудности окончательно не преодолевались. Как добрый пастырь, а не наёмник, он бодрствовал и молился за свою паству. Он просил даже за здравие скотины своих прихожан. Брал епитрахиль, молитвенник, икону святого Модеста и молился до тех пор, пока животное не исцелялось от охватившего его недуга. Благодарные люди несли ему в дар нехитрые приношения: два яйца, килограмм муки и т. д., но денег с них он никогда не брал.
Когда была засуха, в деревню привозили мощи святых Симеона Столпника и Климента Охридского. С первым звуком колокола навстречу святым мощам выходили все местные жители. Начинался крестный ход. Когда процессия приближалась к храму Святых Константина и Елены, начинался дождь. У людей с собой были зонтики, так как дождь всегда лил как из ведра.
Одна семья с большим трудом засеяла табаком участок из шести стремм[46]. Двадцать дней они издалека возили воду для полива, но, когда пришли окучить табак, увидели, что весь он съеден червями. Узнав об этом, сердобольный отец Василий сжалился над их трудами. Он прочитал молитвы, совершил молебен и осенил поле крестным знамением. Через неделю всё оно было покрыто молодыми зелёными побегами. Владельцы участка рассказывают, что их посадки с тех пор больше никогда не подвергались нападению вредителей.
Внук батюшки Иоанн трижды находился на грани жизни и смерти и каждый раз выздоравливал по молитвам отца Василия. Впервые это случилось, когда ему было полтора года: у него начались спазмы, изо рта пошла пена. Отец Василий усердно стал молиться, хотя мама и тётя ребёнка подумали, что мальчик, который уже не проявлял никаких признаков жизни, мёртв. Но отец Василий накрыл его головку епитрахилью и сделал им знак, чтобы они оставили ребёнка в покое. (Когда он молился, то ни с кем не разговаривал.) Когда батюшка прочитал над ним молитву в третий раз, ребёнок поднялся как ни в чём не бывало.
В другой раз, когда мальчик занемог, даже начали траурно звонить в колокола. После приступа судорог он уже не двигался. Родные зажгли свечу и уже собирались обрядить его к погребению. Отец Василий, не обращая на это внимания, продолжал молиться. Мальчик поднялся с постели и поспешил во двор к своим сверстникам.
Рассказывает его внучка Иулия: «Нас было трое братьев и сестёр. К врачу нас никогда не водили. Мы не знали, что такое лекарства. Нашим доктором был дедушка — отец Василий. Его молитва поднимала на ноги всех больных. У него было дерзновение перед Богом. Куда бы его ни приглашали, он никогда не отказывал, даже если надо было идти через двухметровые снега. Он молился, пока больной не получал исцеления. За помощью к нему приходили со всей округи».
В 1974 году, в день пророка Илии, турки оккупировали Кипр. Была объявлена мобилизация. Ждали повестки и трое сыновей отца Василия. Напоследок они решили собрать побольше сена, чтобы было чем кормить скотину во время их отсутствия. Отец Василий служил в храме, когда пришло известие, что его сыновья упали на тракторе с обрыва и несколько раз перевернулись. Все выбежали из храма, не дождавшись окончания Божественной литургии. Люди шептались: «Что это за отец такой, который не выходит посмотреть, что случилось с его детьми?»
Все думали, что сыновья отца Василия погибли, но с ними вообще ничего не случилось, лишь один немного поцарапался и повредил ребро. Отец Василий спокойно завершил службу и только тогда вышел из храма. Одна женщина спросила его: «Батюшка, разве храм бы пропал, если бы ты вышел посмотреть, что стало с твоими детьми?» Священник отвечал: «Хорошо, что я был в церкви, если бы я не был в храме, все трое погибли бы».
Вспоминает Иулия, внучка отца Василия: «Когда мне был годик, я покрылась сыпью. Сначала она появилась на голове, а потом и на всём теле. (Я, конечно, сама этого не помню, эту историю мне рассказали дедушка и папа.) Сыпь гноилась, и до полутора лет у меня на голове не появилось ни одной волосинки. Родители стали возить меня по врачам, которые не смогли меня вылечить и вынесли неутешительный вердикт: «Ребёнок умрёт». У меня была сильная чесотка, и я так расчесала голову, что до сих пор на голове у меня сохранился шрам.
Однажды утром, пока бабушка растапливала печку, а дедушка молился перед иконостасом, мой отец увидел во сне святого Георгия, верхом на коне: «Куда бы ты ни пошёл, ты не найдёшь исцеления для своей дочери, лекарство для неё есть только у меня. Приходи и зажги мне лампадку. Я оставлю ей только одну ранку, чтобы она меня всегда помнила».
Выслушав рассказ отца о необычном сне, дедушка тотчас пошёл служить Божественную литургию. Три дня я пролежала завёрнутой в простыню, не двигалась, не плакала, а только спала. Многие родственники, видя, что я не подаю признаков жизни, говорили: «Она умерла. Похороните её». Дедушка отвечал: «Пусть всё будет по слову святого Георгия».
Когда меня распеленали, сыпь с моего тела совершенно исчезла, кроме одной ранки на голове. Кроме того, у меня начали расти волосы».
Однажды отца Василия пригласили в соседнюю деревню отчитать бесноватого юношу. Сорок дней он ежедневно ездил туда на ослике. Заходил в храм в десять вечера и непрерывно молился до трёх утра. Отдыхал два — три часа и уже на рассвете возвращался домой. Спустя некоторое время, когда одержимому уже значительно полегчало, он вдруг вырвался из рук родителей, выхватил требник из рук отца Василия и бросил его к церковным вратам. Бесноватый бегал по храму, кричал и мычал. (Поэтому отец Василий и отчитывал его ночью, чтобы не пугать местных жителей.) Целый час отец Василий невозмутимо продолжал читать молитвы, словно у него в руках по — прежнему был требник. Потом сам одержимый взял в руки книгу и передал её в руки священника.
Спустя сорок дней юноша совсем исцелился. Позже он женился и до сих пор живёт в этой деревне.
Однажды, когда отец Василий вернулся с отчитки, он привязал ослика к изгороди своего дома и пешком отправился на службу. Сын, движимый любовью к отцу, сказал ему: «Отец, ты только приехал, садись, отдохни». Батюшка спокойно отвечал: «Вы, крестьяне, ходите обрабатывать свои поля. А я, священник, буду ходить в церковь. Не волнуйтесь за меня. Раз я принял сан, я должен исполнять свои обязанности. Это и есть для меня отдых». Эту последнюю фразу он повторял часто.
С самого рождения у отца Василия над левой бровью была родинка. Так как он всё время носил камилавку, которая натирала ему лоб, то родинка с каждым днём становилась всё больше. Ему советовали сделать операцию, но он отказывался. Когда начались нестерпимые боли, батюшка никому не жаловался. Только молился Богородице. Состояние всё ухудшалось. Родинка разрослась настолько, что он не мог закрыть глаз. Когда начались кровотечения, и это стало мешать ему служить, то только тогда он согласился на операцию в возрасте 75 лет и на три — четыре года избавился от болей. Потом началось воспаление глаза, пять месяцев он лежал на кровати с очень высокой температурой. За ним ухаживала Иулия. «Моя добрая медсестра. Да хранит тебя Пресвятая Богородица!» — говорил он своей любимой внучке. Несмотря на тяжёлую болезнь он не оставлял своего молитвенного правила.
С температурой сорок градусов отец Василий пошёл в соседнюю комнату помолиться о своей заболевшей невестке. «Вероятно, я имею возможность о ней помолиться в последний раз», — произнёс он напоследок. Он впал в беспамятство и пребывал в таком состоянии два заключительных месяца своей жизни.
Вот рассказ внучки Иулии о его блаженной кончине: «Поздно вечером он приподнялся на кровати, запел: «Благословен Бог наш…» — и служил всю ночь до рассвета. Утром он, несмотря на все мои попытки заговорить с ним, молчал; я поставила перед ним икону святого Афанасия и сказала: «Хорошо, ты со мной не говоришь и закрываешь глаза, но со Святым, со Святым, которому ты совершал службу, ты тоже не говоришь?» Тогда он открыл глаза и перекрестился: «Да, узнаю, это святой Афанасий». Лёг на кровать, больше не проявляя никаких признаков активности. Спустя некоторое время я поставила перед ним икону Богородицы. Он встал, открыл глаза и посмотрел на образ. Из его глаз текли слёзы. Затем уснул навсегда. Я была с ним в этот момент одна. Вдруг я увидела, как отверзлись небеса и лицо дедушки осветилось светом, хотя было пять часов утра. Я видела Ангелов и слышала их пение. Словно кто — то забрал этот свет у дедушки. Одновременно исчезли Ангелы и их песнопения».
Это был день памяти Святителя Николая, 6 декабря 1982 года[47]. Отец Василий очень почитал этого Святого и ежедневно пел ему тропарь. В этот день Господь призвал к себе своего верного служителя, который так возлюбил Его и прославил Его имя. Да пребудет с нами его молитва и помощь! Аминь.
Вечная память и верной соратнице отца Василия — Елене. Именно она пекла просфоры, зажигала лампадки, собирала пожертвования и помогала батюшке во всём. Если он ходил служить в какую — нибудь отдалённую церквушку, Елена шла за ним. В деревне, несмотря на её природный ум и сообразительность, её считали недалёкой и звали «Баба Легб, дурочка». При перенесении её останков обнаружилось, что её кости были соединены между собой. Они были жёлтого цвета и благоухали. Запах был таким сильным, что поначалу женщины стали обвинять друг друга в том, что кто — то принёс с собой ароматы. Но вскоре стало ясно, что благоухают останки Елены. В этом убедились все жители деревни, имевшие обыкновение собираться на перенесение останков своих односельчан.