2. Предвечное рождение Сына Божия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2. Предвечное рождение Сына Божия

Три евангелиста начинают свое повествование с обстоятельств «земной» жизни Христа Спасителя; два из них (Марк и Лука) - с явления Предтечи, а один (Матфей) - с родословия Иисуса Христа и рождества Его. Но явно, что Лице, описываемое в Евангелии, существовало до земного рождения. Посему один евангелист (Иоанн) говорит о небесном Его существовании. Забудем, - так приглашает святитель Златоуст к чтению Иоанна Богослова, - на время все земное, перенесемся на небо и посмотрим, нет ли там того Лица, Которое евангелист описывает. Лице это существовало от вечности (Ин. 1; 1-14). Первые четыре стиха первой главы Евангелия Иоанна можно назвать как бы предисловием или вступлением ко всем четырем евангелистам. Это -введение в небесную историю Иисуса Христа. Здесь как бы разверзаются небеса, и является Слово, представляется Творцом, приходит «к своим», и тем, кои принимают Его, дает «область» чадами Божиими «быти» (Ин. 1; 12). Это - сокращение всей жизни Иисуса Христа, цель Его явления. Потом подробнейшим образом рассказывается у евангелистов, как это все было, и вечное Слово здесь только представляется во всей ясности. При подробном описании жизни Иисуса Христа будет виден только Сын Человеческий, а Слово как бы скрывается. Можно сказать, что небеса как бы снова скрываются. В Иудее и Риме как бы снова распространяется мрак. Только просвечивалось нечто светлое, Божественное, в Иудее через закон, а в Риме через некоторые познания. Потом следует повествование евангелиста Луки (1; 5). Слово, описанное Иоанном, наподобие молнии, осветило все, и потом снова скрывается и заставляет идти как бы ощупью. У святого Луки представляется как бы поприще деятельности этого Слова. Что за люди Захария и Елисавета в сравнении с кесарями и вельможами римскими, что ими занимается евангелист? Здесь как бы сбывается то, что сказал апостол: «и худородная мира и уничиженная избра Бог» (1 Кор. 1; 28).

Почему не сделали описания, подобного Иоанну, первых три евангелиста? Они остановились на земных событиях, а Иоанн начинает с неба. Конечно, потому, как говорит апостол, что всякому «дается явление Духа на пользу» (1 Кор. 12; 7). Дух Святый дает дарования «коемуждо якоже хощет» (1 Кор. 12; 11). Но неужели Дух Святый в раздаянии даров не сообразуется ни с какими законами? Нет! Различие даров Его зависит от различия умственных и нравственных сил лиц приемлющих. В Иоанне мы видим глубокую любовь. Эта глубокая любовь произвела столь же глубокое познание. Лице Иисуса Христа преимущественно у него является Божественным. Такое дополнение, сделанное Иоанном, было очень нужно, как замечает святитель Златоуст. Первых трех Евангелий было бы недостаточно. Притом, многие еретики останавливались именно на том, что было человеческого в Лице Иисуса Христа, и в защиту своей земляности могли ссылаться на трех евангелистов, у коих будто бы только и говорится, что о земных делах Иисуса Христа. Посему также богословие Иоанново было крайне нужно. Он как бы поневоле сделался христианским метафизиком, но не без сообразности своему духу, своей высокой любви. Невозможно вполне объяснить и определить сих первых стихов Иоаннова Евангелия, и толкователи, рассекавшие особенно первый стих по правилам некрологического толковательного искусства, подобны тем, кои раздирали одежды Иисуса Христа (Ин. 19; 23); напротив, с ним надобно бы поступить так же, как с хитоном нешвенным, а истканным свыше. Усиливаться понять оный - значит ничего не понимать. Все мысли и слова здесь бессменны, как прекрасно замечает святитель Златоуст. "Ежели чего недостаточно, - говорит он, - для представления всего, то и не удивляйся; ибо дело идет о Боге, о Коем достаточно ничего нельзя ни сказать, ни помыслить". И в другом месте говорит: "Ни одного слова недостаточно к тому, чтобы выразить Божественное Слово. И если кто станет утверждать, что он может что-либо сказать о Боге, тот сим ясно показывает, что он не понимает Бога. Нет имени, которое бы вполне могло выразить Бога; так нельзя постигнуть Его всего". Но чем же Он представляется у Иоанна? и чем мы на этом основании можем представлять Его? Он представляется у него Богом Словом. Ясно, что Лице это Божественное. Скажем ли мы, что Бог есть Слово, и что Слово есть Бог, то есть возьмем ли слово предикатом, или субъектом, мысль будет одна и та же. Видно, однако ж, что Слово это нераздельно соединено с Богом (Ин. 1; 2). Какого рода эта нераздельность? Соединение ли только нравственное или физическое? Должно быть то и другое. Нельзя здесь разуметь двух Богов, ибо ничто так не страшило Иудеев, как многобожие; посему, если бы Иоанн разумел здесь двоебожие, то он непременно должен был бы сделать оговорку. Но здесь приметно и отличие. Иначе каким же образом Он был бы и другой, если бы ничем не отличался от первого? Отличие это выражается в первом стихе его Евангелия. И Слово ?? ???? ??? ????. Этим словом, ????, показывает, что Оно имеет личность Свою. Скажут, что наше знание языка греческого еще не ручается за такое изъяснение? Но еще святители Златоуст и Василий Великий в слух всего Константинопольского народа, знавшего уж конечно отлично свой отечественный язык, говорили, что здесь ???? означает личность. Златоуст говорит: "Когда Иоанн говорит о Слове, что Оно было в начале, то дабы кто не почел Его не рожденным Богом от вечности, Иоанн говорит, что Оно «искони» было «к Богу»; а дабы кто не почел Его словом произнесенным, то Иоанн прибавляет греческое речение ????, показывающее, что оно было не в Боге, а «к Богу»". Потом говорит, что это Слово было Сам Бог - «и Бог бе Слово», но эта разность нисколько не вредит догмату единобожия. В сем стихе заключается все учение о Троице. Дальше Иоанн говорит, что «Бог бе Слово», без члена (????). Досужие критики приискали некоторые места у Филона, где он будто бы, говоря о Боге низшем, сотворенном, употреблял слово ????, без члена. Но святитель Златоуст говорит: "Если бы Иоанн здесь разумел слово, или Бога сотворенного, то что препятствовало бы ему сказать: в начале сотвори Бог Слово? Да и Сам Единородный Сын Божий не преминул бы, по смирению Своему, сказать, что Он сотворен, если бы Он в самом деле был таковым. Скорее бы Он мог умолчать о Своем величии и Божестве, нежели скрыть то, что Он создан". Вот единожды навсегда ответ на возражения против Божественности Иисуса Христа. Начало Евангелия Иоаннова как будто похоже на начало Моисеевой книги Бытия, только есть и чрезвычайное различие; ибо Иоанн говорит: «в начале бе Слово», но не сотворено. Почему Иоанн назвал Иисуса Христа "Словом"?

Вот вопрос важнейший в христианской истории и догматике. Свое ли оно (наименование Словом) или заимствовано? Всего вероятнее, что оно заимствовано. Занять его можно было или у христианских писателей, или у небогодухновенных писателей иудейских, например у Филона, который по местам говорит о Слове (?????) Божием, также у языческих писателей, например, у Платона. Что можно было иное заимствовать у писателей греческих, этому служит доказательством апостол Павел, который в своих посланиях приводит иногда стихи греческие (Деян. 17; 28). В Новом Завете очень часто упоминается о Слове, в Ветхом Завете - реже, например у Иисуса сына Сирахова (Сир. 43; 28). Здесь слово представляется как бы особенным действием Промысла. В книге Премудрости Соломоновой (Прем. 18; 15), слову как бы приписывается личность, оно представляется как бы в виде Ангела, поражающего Египтян и руководствующего Израильтян по пустыне. В книге Премудрости Соломоновой (Прем. 7; 21) «Премудрость» описывается как Лице, представляется переходящей по родам в души преподобных (Прем. 7; 27), и сим как бы намекается на воплощение Слова (сн.: Сир. 1; 9-10. Вар. 3; 28-38). Но более, чем слово в Ветхом Завете, представляется «Премудрость».

Следовательно, евангелист Иоанн не сам изобрел это слово; он занял его у ветхозаветных библейских писателей, ибо нет нужды занимать у других, когда можно занять у своих. Впрочем, он имел в виду и «слово», употребляемое греческими писателями, которые имели неправильное понятие о «слове», и более нежели вероятно, что он хотел своим изображением "Слова" исправить погрешности у язычников и Иудеев, писавших о слове. Но почему писатели Ветхого Завета употребляли «слово», и почему Иоанн нашел его приличным и не мог, так сказать, выбрать лучшего, для описания второго Лица Святой Троицы? Причина главная этому та, что сие наименование действительно самое приличное в сем случае. Иоанн не видел лучшего. Иоанн сам дорожит этим именем, и только дважды еще употребляет оное в случаях самых важных и решительных (1 Ин. 1; 1. Откр. 19; 13). Среди откровений возвышенных, Божественных, он не забыл своего "Слова" (Откр. 19; 13). Конечно, в этом выражении нет полного соответствия с делом, да его и найти нельзя; по крайней мере, в нем есть хотя малый оттенок и слабое подобие истины. Второе Лице Пресвятой Троицы, Его отношение к Богу Отцу, Его самостоятельность на языке человеческом не может быть благоприличнее выражено, как словом ?????. У нас теперь ????? означает большей частью слово внешнее; у греков же оно означало и "мысль", и самый "ум", и "слово внешнее". Святыми отцами представляется и причина, почему Иоанн назвал Иисуса Христа - "Словом". Святитель Златоуст говорит, что "Иоанн назвал Его таким именем для того, чтобы кто не подумал, что Сын рожден Отцом страстно, и еще потому, что Слово сие возвестило нам волю Отца Небесного, и не только нам, но постоянно возвещает всем, и все нисходит от Отца только чрез Него". Нельзя не заметить здесь богоприличия в выражениях, как святые отцы и замечали. Предмет высокий; люди о нем написали бы очень много; но в этом многом заключалось бы мало; Иоанн же написал немного, но выразил все, и это немногое сообщено ему свыше. Оттого какая твердость и решительность в словах его! Незаметно ни малейшего колебания! Таким образом свойственно говорить тому, кто научен свыше. Святитель Златоуст говорит: "Если бы кто человека, стоящего на берегу моря, видящего горы, леса, вдруг перенес на средину моря, он и оттуда видел бы то же так же точно". Таким образом «в начале бе» не что иное означает, как вечное и бесконечное бытие. Потом евангелист характеризует Лице, им описываемое, по действиям: «вся Тем быта, и без Него ничтоже бысть, еже бысть» (Ин. 1; 3).

Этим повторением Иоанн как бы заблаговременно рассеивает еретическое мнение Маркионитов, кои говорили, что нечто сотворено Иисусом Христом, а нечто не сотворено. Евангелист говорит ?? ????? - «чрез Него», а не говорит: от Него. Конечно, это почти одно и то же, но говоря: ?? ????? он не устраняет и Отца от творения. Святитель Златоуст говорит, что так выражается евангелист Иоанн, дабы не подумали, что Сын не рожден, но что Он рожден Отцом от вечности, и что Отец чрез Него все творит и во всем действует. Потом в стихе четвертом святой Иоанн показывает Его частнейшее отношение к людям, говоря: «в том живот бе, и живот этот бе свет человеком»; он хочет показать, что не только заключается живот в Иисусе Христе, но что этот живот распространяется и на человеков, а употребляя выражение «бе», он показывает, что так некогда было, значит намекает на прошедшее невинное состояние людей. У нас теперь от света жизнь, между тем Иоанн говорит, что от живота происходит свет. Но в самом-то деле, не живот ли должен светить? По крайней мере, так было некогда, так и опять будет. «Праведницы», говорит Писание, «просветятся яко солнце» (Мф. 13; 43). И ныне только в Иисусе Христе свет и жизнь, без Него смерть и тьма. В Иисусе Христе и теперь остался живот, только у нас его нет. «Свет во тме светится» (Ин. 1; 5). На какое время этим намекается? Явно, что на состояние человека падшего. Ибо Иисус Христос и до явления Своего во плоти, светил во тьме между язычниками, как апостол Павел говорит в Послании к Римлянам (Рим. 1; 18-19): только они сокрывали истину в неправде, только тьма не усвоила этого света. В сем стихе как бы показываются евангелистом первые нити, прикрепляющие небесную историю Иисуса Христа к истории земной. Но евангелисту как бы не хочется расстаться с историей Небесной, и, заткав первую нить, он снова обращается к своему любимому предмету. «Бе Свет истинный, Иже просвещает всякого человека, грядущаго в мир» (Ин. 1; 9).

Прекрасное и сильно выражение: «грядущаго в мир». Человек как бы выходит из царства света, грядет в мир как бы готовым гостем, странником, ему дается напутие, кладется на челе его знамение - неизгладимые печати. «Свет просвещает всякого человека». В стихе десятом евангелист обращается и долу, и здесь взору его представляется все как бы слитым, и он не может еще собраться с силами, и говорит об Иисусе Христе, что Он был в сем «мире», но «мир Его не позна». Вся история жизни Его будет доказательством на эти слова. «Во своя прииде, и свои Его не прияша» (Ин. 1; 11). Под "своими" вообще можно разуметь всех людей, как и апостол называет людей «родом Божиим» (Деян.17; 29); частнее - Иудеев, от коих Он произошел по плоти; еще частнее - Его сродников ближайших, ибо евангелист замечает, что «ни братия бо Его вероваху в Него» (Ин. 7; 5). «Елицы же прияша Его, даде им область чадом Божиим быти» (Ин. 1; 12). Вот плод принятия Его. В каком смысле чадами Божиими? Без сомнения, в нравственном; грех соделал нас врагами Божиими, а вера в Иисуса Христа дарует усыновление Богу (Рим. 8; 1-14). Апостол Петр говорит, что все мы некогда будем «Божественного причастницы естества» (2 Пет. 1; 4), а не благодати только. Иисус Христос в молитве Своей к Богу Отцу говорит: «да вси едино будут... якоже Мы» (Ин. 17; 21-22). Люди, по примеру воплощенного Слова, должны быть как бы человеками божественными, богочеловеками.

Евангелист говорит: «дал область», а не "соделал". Да "соделать" и нельзя. Бог и Адама не сделал вполне совершенным, а предоставил ему испытанием вещей развивать духовные и телесные силы свои, упражнением достигать праведности. Этот закон в силе всегда, посему: «даде область» - значит дал возможность, право. В стихе тринадцатом говорится: «иже не от крове, ни от похоти плотския» - выражение еврейское. Этим евангелист хотел сказать то же, что говорит апостол: «порождени не от Семене истленна, но неистленна, словом живаго Бога» (1 Пет. 1; 23), порождени «банею пакибытия» (Тит. 3; 5), в «глаголе» веры (Еф. 5; 26). Указывает евангелист на новое поколение людей, имеющее рождаться, по примеру Слова, бесстрастно. «Слово плоть бысть» (Ин. 1; 14). Евангелист говорит, что Иисус Христос как будто принял только плоть нашу; но явно, что под сим должно разуметь и душу, то есть Иисус Христос принял на Себя все наше человеческое естество. «Плоть», по словоупотреблению еврейскому, означает целого человека. Притом апостол Павел говорит, что Иисус Христос «приискренне приобщися... плоти и крови» (Евр. 2; 14). Аполлинаристы, напротив, утверждают, что Иисус Христос принял только плоть нашу. «Вселился в ны», ????????? ?? ?`??? то есть как бы поставил скинию между нами. Таким образом, Иоанн начинает от вечности, видит Слово в лоне Отца Небесного, видит потом Его творчество и отношение к человечеству, дарование Им света и жизни, видит не светило только, а самый свет. Потом, как бы чувствуя, что все, сказанное им, неопределенно, Иоанн уже решительно говорит: «Слово плоть бысть»; обитало между нами. Таково отношение первых стихов Иоаннова Евангелия, называемых прологом к Евангелию вообще. Это - обзор предварительный и общий, - и обзор орлиный, потому-то орел и изображается всегда при этом евангелисте. Он прежде, нежели изобразил полный ряд событий жизни Иисуса Христа, находит первое звено оной в вечности - в Боге. Потом идет через ряд творений, обнимает Божественное домостроительство спасения и начинает с того времени, когда Слову надлежало явиться во плоти. Так как это дело важное, то оно происходит в тиши, незаметно от людей. Оно было приготовлено веками, рядом пророчеств. Но когда уже это дело совершилось, тогда Спаситель пришел; но никто не узнал Его: «и мир Его не позна». У Промысла как бы непременный закон - приготовлять великие дела в тайне и открывать их уже тогда, как они созревают, - совершатся; начало их как бы незаметно. Явление Иисуса Христа во плоти почти не замечено иудейскими историками. Флавий упоминает в одном месте о Нем, и также в одном - о Иоанне Предтече; но из сих двух мест одно считается подложным. Так мало заботились об этом деле! Что же говорят о Нем священные писатели?