ПРЕДИСЛОВИЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПРЕДИСЛОВИЕ

Название этой книги, по-видимому, должно вызвать чувство законного недоумения или даже прямого непонимания у читателя. Действительно, слово «знаменитый» едва ли применимо к святым: святые могут быть почитаемыми, чтимыми, прославляемыми (в религиозном смысле), но никак не знаменитыми. Последнее подходит, скорее, к полководцам, политическим деятелям, в наше время к артистам, спортсменам, музыкантам и т. п. Само слово «знаменитый» отражает именно ту сторону жизни, исполненную мирским, суетным, чаще всего сиюминутным, от которой как раз и бежит святой, посвящающий всего себя служению Богу и ставящий во главу угла духовное, а не земное.

Но уж коли существует книжная серия «Самые знаменитые», посвященная великим людям России, было бы несправедливо ограничивать ее лишь полководцами и политическими деятелями. В большинстве своем их биографии очерчивают лишь внешнюю сторону истории России, собственно событийную ее часть, между тем как существует и иная история — внутренняя, духовная. Понять же дух народа, сокровенное, внутреннее содержание его истории можно, прежде всего, через обращение к идеалу, выработанному самим народом, а идеал этот, в свою очередь, более всего раскрывается именно в жизнеописаниях святых. Пожалуй, нигде в мире святость не вошла так глубоко в самую душу народа, как в России. Не потому, конечно, что повсеместно старались подражать трудам и подвигам святых мужей — скорее наоборот, их подвижничество было по своей сути прямым отрицанием мира, уходом от него. Но в глазах простых людей на протяжении многих веков именно подвиг святости оправдывал и уравновешивал их обыденное, чаще всего греховное и низменное существование и тем самым служил защитой от бед и напастей нынешнего дня (которые как раз и расценивались как возмездие за эту греховную и низменную жизнь) и тем тихим негасимым светом, который давал опору и надежду в будущей жизни.

Жанр книги и ее содержание требуют еще одного пояснения. Эта книга включает в себя не жития святых, а именно их жизнеописания, биографии (хотя в большинстве случаев житие является главным или даже единственным источником сведений о святом). Слово «биография» также не слишком подходит для рассказа о святом. Но задача авторов книги состояла в том, чтобы показать, прежде всего, обстоятельства жизни тех людей, которые после смерти были канонизированы Православной Церковью, то есть причтены к лику святых. Мы исходили из того выше уже обозначенного безусловного посыла, что история России немыслима без их существования, и потому в книжной серии «Самые знаменитые» они должны быть представлены в первую очередь именно как действующие лица русской истории. Вместе с тем нужно отдавать себе отчет, что речь идет не совсем об обычных людях (лучше сказать, о совсем необычных людях), посмертное, небесное бытие которых не менее значимо для нас, чем бытие земное, так сказать, историческое. («Небесный человек и земной ангел» — так в древней Руси называли святых.) Потому в книге по мере возможности представлена и «посмертная судьба» угодников Божиих: их посмертные чудеса, судьба их мощей (останков), обстоятельства причтения к лику святых (если последние известны).

В течение столетий (вот уже больше десяти веков) православная Русь молилась своим угодникам и чудотворцам, надеялась на их предстательство пред Богом и приписывала их защите и покровительству все свои успехи и свершения. Святые князья-мученики Борис и Глеб, святой и благоверный великий князь Александр Невский и другие благоверные князья незримо присутствовали на полях сражений и через столетия после своей смерти, помогая свыше «сродникам своим» — русским князьям — и всем русским воинам. Преподобный Сергий Радонежский, «игумен земли Русской», освящал своим присутствием все более или менее значимые военные предприятия средневековой России — и отражения набегов казанских и крымских татар, и оборону западных рубежей Русского государства от польских или литовских ратников. Так было, по крайней мере, в средние века, когда люди гораздо яснее, чем сейчас, осознавали свою связь с Богом, когда ждали чуда и горячо верили в него, а потому чудеса случались так часто. Но так бывало и позже — когда те или иные трагические события (столь частые в нашей истории) заставляли людей обратиться к Небесному, чтобы хоть как-то попытаться уберечь себя от земного. В каждом городе и каждой земле Российской были и есть свои угодники и молитвенники, и к их заступничеству по сей день прибегают люди в самые тяжелые минуты своей жизни. К гробницам почитаемых русских святых не иссякал и, надо полагать, не иссякнет поток страждущих. И чудотворцы не оставляют тех, кто приходит к ним с искренней верой, но подают им исцеления от недугов телесных и духовных.

Сонм русских святых открывается именем благоверной княгини Ольги, первой русской правительницы-христианки. Она жила к середине X века, еще до Крещения Руси, которое произошло в 80-е годы того же столетия, при внуке блаженной Ольги, великом князе Владимире Святославиче. Первыми же русскими, официально канонизированными Православной Церковью (то есть причтенными к лику святых), стали сыновья Владимира Святого, князья-страстотерпцы Борис и Глеб, принявшие мученическую смерть от своего брата Святополка Окаянного. (Канонизация святой Ольги и святого Владимира произошла позднее, не ранее XIII века.) До нашего времени дошли два жития святых братьев, составленные в XI или в начале XII столетия, — так называемое «Сказание о святых мучениках Борисе и Глебе» неизвестного автора и «Чтение о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба», принадлежащее перу знаменитого Нестора, инока Киевского Печерского монастыря и предполагаемого автора русской летописи. Преподобный Нестор является автором еще одного замечательного произведения древнерусской литературы — Жития преподобного Феодосия, игумена Печерского, одного из основателей Киево-Печерского монастыря — крупнейшей и наиболее прославленной обители Киевской Руси.

Сам Нестор жил на рубеже XI и XII веков. (В XVII веке он, как и другие печерские старцы, был также канонизирован Церковью.) Сочинения преподобного Нестора, особенно Житие преподобного Феодосия Печерского, стали образцом для будущих русских агиографов (от греческих слов ????? — святой и ????? — пишу; то есть «писатель житий».)

Как легко заметит читатель, среди святых, представленных в книге, более всего иноков, то есть монахов. Они составляют особый чин святых — преподобные, то есть уподобившиеся Христу, отказавшиеся от мирской жизни, покинувшие мир и ведущие праведную жизнь в особых обителях Божиих, монастырях. Такие люди всегда и везде внушали к себе уважение со стороны окружающих. В России же роль монашества и монастырей была особенно велика. В монастырях сосредоточивалась религиозная и культурная жизнь, здесь переписывались и украшались книги, здесь и только здесь можно было получить образование; монастыри владели обширными земельными владениями и вели самую широкую благотворительность. Но главное — монастыри были средоточиями святости. Из их стен выходили великие русские святые, и здесь же они находили свой последний покой, даруя чудеса и исцеления тысячам паломников, стекающихся отовсюду.

Ряд великих русских старцев открывают преподобные Антоний и Феодосий Печерские, основатели Киевского Печерского монастыря и первоначальники иноческой жизни на Руси. Они жили в XI веке. В том же XI веке и позднее возникают монастыри в Новгороде, Ростове и других древних русских городах. Основатели этих обителей также были причтены к лику святых и прославлены Церковью и людьми — сначала местно, в пределах одной епархии, а затем и по всей Русской земле. Среди них — преподобные Авраамий Ростовский, Варлаам Хутынский, Евфросиния Полоцкая, жизнеописания которых читатель найдет в книге.

XIII век в русской истории оказался расколот надвое страшным татаро-монгольским нашествием. Монашеская жизнь в эти годы замирает. Среди святых XIII и первой половины XIV века — почти исключительно князья и отчасти также святители, то есть церковные иерархи. Церковь прославляет в них, прежде всего, подвиг общественного служения, защиты отечества и православия. Как величайший русский святой почитается благоверный великий князь Александр Невский, которого уже современники называли «солнцем» земли Русской. Многие древние города России прославляют своих защитников и угодников, святых князей: Псков — святого Довмонта, Тверь — святого Михаила, Ярославль и Смоленск — святого Федора, Москва — святого Даниила, основателя Свято-Данилова монастыря.

Выдающийся исследователь древнерусской святости Георгий Петрович Федотов отмечал, что почитание святых князей, начавшееся в первые же десятилетия христианства на Руси, особенно усиливается именно во времена монгольского ига и прекращается одновременно с ним к концу XV века. Отметил он и другое: «Как только Русь усваивает греческий идеал власти и переносит его вместе с царским титулом на великих князей московских, так прекращается княжеская святость. Никто из благочестивых князей московских не был канонизован. (Уже в наши дни, на Поместном соборе 1988 года, к лику святых был причтен великий князь Московский Димитрий Донской. — Авт.) Это отрицательное доказательство того, что канонизация князей не имеет ничего общего с освящением власти».

Страшные годы татаро-монгольского ига дали Руси и святых мучеников за веру. Среди них благоверный князь Михаил Черниговский и его боярин Федор и святой Михаил Тверской. Рассказы об их мученической смерти читатель также найдет в настоящем издании.

«Золотым веком» русской святости, несомненно, стали конец XIV и XV столетие. Не случайно и в нашей книге эти века представлены наибольшим числом имен. Это расцвет «монашествующей Руси». Почти все святые этого времени — преподобные, основатели и иноки прославленных русских монастырей. Первое место среди них принадлежит величайшему из русских святых — преподобному Сергию, Радонежскому чудотворцу, «игумену земли Русской», как называли его уже при жизни. Большинство русских святых конца XIV — начала XV века были его учениками или собеседниками, испытавшими на себе его непосредственное духовное влияние. Именно в XIV и XV веках возникают самые прославленные русские обители. Помимо Троице-Сергиевой лавры назовем московские Чудов, Симонов, Спас-Андроников монастыри, основанные при непосредственном участии святого Сергия или его учеников; Кирилло-Белозерский и Ферапонтов, Прилуцкий, Соловецкий, Иосифо-Волоколамский. Жизнеописания святых начальников этих и многих других обителей читатель также найдет в книге.

Еще один чин святости, широко представленный в книге, — это святители, прославляемые Церковью как пастыри и учителя христианского народа. Среди них — жившие еще до монгольского нашествия святитель Леонтий Ростовский и знаменитый новгородский архиепископ Иоанн; московские святители и первые московские чудотворцы Петр и Алексей (Алексий); просветитель Перми святитель Стефан; митрополиты Московские и всея Руси Макарий и Филипп Колычев. Последние двое жили в XVI столетии и были современниками царя Ивана Грозного. Святитель Макарий вошел в русскую историю, прежде всего, как выдающийся книжник. По его инициативе на церковных соборах 1547 и 1549 годов было канонизировано к общецерковному прославлению около 40 русских подвижников, многие из которых ранее почитались местно. По всей России собирались жития, каноны и описания чудес новых русских чудотворцев, составлялись новые жизнеописания. Главное же дело митрополита Макария — создание Великих Миней Четьих. Он начал составлять их еще будучи новгородским архиепископом, в 1529 году, и в течение по крайней мере двадцати лет вместе со своими ближайшими помощниками собрал «все книги чтомые, которые в Русской земле обретаются». В двенадцати громадных месячных книгах (начиная с сентября — первого месяца церковного года) были расположены по дням памяти жития, проложные статьи, сказания о чудесах и многие другие книги духовного содержания. Именно митрополиту Макарию, прежде всего, обязаны мы сохранением книжных богатств древней Руси и, в частности, древнерусской житийной литературы. Его Великие Минеи Четьи — бесценный источник наших сведений о подвижниках древней Руси.

Судьба же святителя Филиппа Колычева сложилась трагически. Он стал жертвой опричного террора Ивана Грозного и, силой изверженный из сана, принял мученическую смерть.

Заметное место среди русских святых занимают юродивые, или блаженные, — люди, живущие в миру, но полностью порвавшие с миром, отказавшиеся не только от какой бы то ни было собственности, но и — по крайней мере, внешне — от разума. На Руси к ним всегда относились со смешанным чувством страха и жалости и прислушивались к их словам как к откровению свыше. В нашей книге читатель может познакомиться с жизнеописаниями новгородского юродивого Михаила Клопского (XV век), знаменитого Василия Блаженного, имя которого сохранилось в названии прославленного московского собора (XVI век), и Ксении Петербургской (XVIII век).

Церковь чтит и святых мирян — людей, которые, не порывая с миром, ведут праведную жизнь и тем получают от Бога дар чудотворения еще при жизни или после смерти. Среди них — праведная Юлиания Лазаревская, муромская чудотворица (она жила в конце XVI — начале XVII века), и святой Иоанн Кронштадтский (умер в 1908 году), единственный священник, канонизированный Церковью именно за свой подвиг служения в миру.

Вторая половина XVI и особенно XVII век представлены в книге заметно более скудно, нежели предшествующие столетия. Это отнюдь не случайность. «XVI век в Русской Церкви уступает XV, бесспорно, в том, что составляет сердце церковной жизни, — в явлении святости», — писал Г. П. Федотов. В еще большей степени эти слова применимы к XVII столетию. Обескровленное расколом и кровавой борьбой со старообрядчеством, ушедшее большей частью в показное обрядовое благочестие, русское православие уже не дает великих святых, какими были подвижники предшествующих столетий. Среди святых, живших в XVII веке, в книге представлены лишь трое, причем святая Юлиания Лазаревская и святой патриарх Гермоген преставились в начале XVII века (святитель Гермоген принял мученическую смерть в годы Смутного времени, явив собой выдающийся пример служения Отечеству и Православию), а деятельность святителя Димитрия Ростовского пришлась уже на самый конец столетия и начало следующего, XVIII века.

Казалось, что последовавшие в XVIII столетии потрясения — ликвидация патриаршества при Петре I и замена его Священным Синодом, превратившимся по существу в бюрократический орган государственной власти, гонения на монашество, нашедшие выражение в введении монастырских штатов и закрытии едва ли не большинства монастырей при Екатерине Великой, начавшийся отток иноков за пределы Российской империи, должны были привести к логическому завершению этого процесса затухания русской святости. Но нет. В XVIII–XIX веках происходит возрождение духовной жизни в России. В трудах и подвигах святых Тихона Задонского, Серафима Саровского, Амвросия Оптинского и других оптинских старцев как будто воскресают времена древних русских подвижников, хотя подвиги святых нового времени наполняются во многом новым содержанием. Так, уникальным явлением в истории России XIX столетия становится старчество — особая, высшая форма церковного служения. XVIII век представлен в нашей книге четырьмя именами. Это святители Димитрий Ростовский, Тихон Задонский, преподобный Паисий Величковский (с именем которого и связывают возрождение в России древней иноческой традиции и начало старчества) и блаженная Ксения Петербургская. XIX век дал России многих великих подвижников. В нашей книге представлены биографии трех из них — преподобных Серафима Саровского и Амвросия Оптинского и святителя Иннокентия Московского, просветителя Аляски и Сибири. Наконец, двое великих святых (праведный Иоанн Кронштадтский и святитель Тихон Московский) жили уже в XX веке — последнем столетии уходящего тысячелетия. Иоанн Кронштадтский умер еще до трагических событий русской революции. Святитель Тихон, напротив, вступил на свой крестный путь патриарха Московского и всея Руси в трагические дни октябрьского переворота 1917 года. Он умер своей смертью (по крайней мере, согласно официальной версии), однако стоит в одном ряду с великими русскими новомучениками и исповедниками — жертвами страшного террора, поразившего Россию в первой половине XX столетия.

Конец XX века на наших глазах входит в историю как время новых испытаний и новых потрясений общественной жизни. Но — будем надеяться — еще и как время духовного возрождения России. Не потому ли фигуры великих русских подвижников, служивших и служащих нравственным ориентиром и маяком в вечно мятущемся мире, вызывают у нас сегодня, как никогда, пристальное внимание?