СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ

(ум. 1392)

Преподобный Сергий Радонежский — самый почитаемый из русских святых. «Игуменом земли Русской» называли его современники и потомки. С именем игумена Сергия связана новая глава в истории русской святости: большинство русских святых XIV и начала XV века были его учениками или собеседниками, то есть испытали на себе его непосредственное духовное влияние.

О жизни святого мы знаем, главным образом, из его Жития, составленного его учеником, знаменитым русским писателем начала XV века Епифанием Премудрым. Уже вскоре после смерти своего учителя Епифаний стал делать различные выписки о нем и составил несколько глав Жития, но «не по ряду», то есть не по порядку. Лишь спустя 28 лет после смерти Сергия, в 1418 году, он придал Житию святого окончательную отделку. Впоследствии другой знаменитый книжник, серб Пахомий Логофет, изменил первоначальное Житие и внес в него свою правку.

Величайший русский подвижник родился, как полагают, в 1322 году, в Ростовской земле, в семье ростовского боярина Кирилла и его жены Марии. Если верить рассказу Жития, еще прежде рождения он был отмечен особой благодатью: однажды, когда мать его, носившая в своей утробе младенца, в воскресный день пришла в церковь и стояла на церковной службе, он трижды прокричал из материнской утробы, так что все бывшие в то время в церкви изумлялись и говорили: «Что же это будет за ребенок? Да пребудет с ним воля Господня».

При крещении, последовавшем, согласно обычаю, на 40-й день после рождения, ему дано было имя Варфоломей (память апостола Варфоломея празднуется Церковью 11 июня). Вскоре после крещения стали замечать нечто необычное и невиданное: по средам и пятницам — в постные дни — младенец вовсе не прикасался к материнской груди и не брал в рот коровьего молока, а в другие дни питался, как обычные дети. И уразумели тогда, что некое знамение проявилось на нем и что почивает на нем благодать Божия.

Когда отроку исполнилось семь лет, родители отдали его учиться грамоте. У Варфоломея имелись братья: старший Стефан и младший Петр. Братьям грамота давалась легко, Варфоломей же никак не мог привыкнуть к писанию и учился медленно и с большим трудом. За то родители часто бранили его, учителя наказывали более строго, а товарищи укоряли. Отрок часто втайне от всех молился Богу, прося научить и вразумить его. Было же так, пишет автор Жития, по смотрению Божию — чтобы получил сей отрок книжное учение не от людей, но от Бога.

И действительно, все произошло чудесным образом. Однажды отец послал Варфоломея за своими лошадьми, которые куда-то запропастились. Когда отрок уже возвращался домой, он встретил некоего черноризца, святого старца: тот стоял под дубом и прилежно молился. Отрок смиренно поклонился ему и стал ожидать, пока тот кончит молитву. И после старец подозвал к себе отрока и спросил его: «Что ищешь или чего хочешь, чадо?» Отрок же отвечал: «Более всего желал бы я научиться грамоте. Святой отче, помолись за меня о том Богу!» Старец помолился и затем передал отроку кусочек святой просфоры: «Возьми и съешь это. Чрез то дается тебе знамение благодати Божией. О грамоте же не скорби: с этого дня дарует тебе Господь знание грамоты». Так и случилось: с того дня отрок научился хорошо читать и понимать святые книги. Старец же, которого Варфоломей зазвал в свой дом, на прощание сказал родителям его: «Говорю вам: велик будет отрок сей пред Богом и пред людьми ради добродетельного жития своего, и станет он обителью Святой Троицы, и многих людей приведет за собой к Богу». Родители же недоумевали о его словах и решили так: се был послан ангел даровать сыну их знание грамоты.

Еще отроком святой вынужден был вместе со своей семьей оставить Ростовскую землю. Как уже говорилось выше, отец его был человеком очень знатным: «одним из славных и известных бояр»; он владел большими богатствами, но в конце жизни разорился. Епифаний Премудрый объясняет, почему это произошло: «из-за частых хождений с князем в Орду, из-за частых набегов татарских на Русь, из-за частых посольств татарских, из-за многих даней тяжких и сборов ордынских, из-за частого недостатка в хлебе». Но более всего на судьбе Кирилла и его семьи (да и многих других ростовских семейств) отразился переход Ростовского княжества под власть Москвы. Посланцы московского великого князя Ивана Даниловича Калиты чинили великие притеснения жителям Ростова и ростовских земель, в буквальном смысле выколачивая из них дани и оброки, которые надлежало платить в Орду. Многие не только лишились своего имущества, но были избиты и искалечены. Даже и «градского епарха» (то есть главного ростовского боярина) Аверкия «повесили вниз головой, и возложили на него руки свои, и так оставили поруганного». Не выдержав таких несчастий, боярин Кирилл выехал из своих ростовских владений и переселился в Радонеж — волость, входящую в состав собственно Московского княжества (позднее она достанется младшему сыну Ивана Калиты Андрею). Жителям своего княжества московские князья даровали многие льготы; это и привлекало сюда переселенцев из разоренных и разграбленных (в том числе самими же москвичами) земель. Вместе с боярином Кириллом в Радонеж переселились и многие его родственники.

Жизнь отрока Варфоломея по-прежнему протекала в частых молитвах, помыслах о предначертании человека. Он избегал игр, ни с кем не спорил, не ругался, редко смеялся, строго соблюдал пост и изнурял тело свое различными подвигами. Вскоре братья его Стефан и Петр женились. Варфоломей же даже не думал о женитьбе и помышлял о том, чтобы покинуть мир и принять пострижение в монастыре. Когда он заговорил об этом с родителями, рассказывает Епифаний, те отвечали ему: «Чадо, подожди немного и потерпи для нас: мы стары, бедны, больны сейчас, и некому ухаживать за нами. Когда же похоронишь нас, тогда и исполнишь свое желание». Варфоломей с радостью пообещал им это.

Спустя некоторое время родители его приняли монашеский постриг и вскоре преставились, благословив своего сына и оставив ему все имущество. Проводив родителей в последний путь, Варфоломей вернулся в свой дом и стал устраивать житейские дела. Он призвал своего младшего брата Петра и передал ему дом и все родительское имущество, себе же не оставил ничего. Старший его брат Стефан к этому времени овдовел. После смерти жены он постригся в монастыре Святой Богородицы на Хотькове (примерно в трех верстах от Радонежа). Варфоломей пришел к Стефану и стал умолять его, чтобы тот отправился вместе с ним искать пустынное место, где можно было бы вести уединенную благочестивую жизнь. Стефан согласился. В то время Варфоломею было около двадцати лет.

Братья обошли многие лесные места и, наконец, нашли некое пустынное место, находившееся в самой чаще леса, приблизительно в десяти верстах от Хотькова монастыря. Здесь имелась и вода, без которой пустынная жизнь была бы невозможна. Братьям полюбилась эта местность, и они приступили к расчистке леса. Своими руками поставили сначала легкую хижину, а затем срубили из бревен келью и небольшую церковь. С обоюдного согласия они решили посвятить церковь Пресвятой Троице. Из Москвы, от митрополита Феогноста, приехали некие священники и освятили новопостроенный храм.

Жизнь в этих пустынных местах была трудной: во всем нужда, во всем лишения, и неоткуда было взять ни еды, ни питья, ни остального, что необходимо для жизни. Вскоре после освящения церкви Стефан, не стерпев тягот пустынного жития, покинул своего брата и ушел в Москву, где поселился в Богоявленском монастыре. В то время в этом монастыре пребывал и будущий митрополит Алексей. Князь Семен Иванович Гордый, сын Ивана Калиты, приблизил к себе Стефана, повелел поставить его игуменом Богоявленской обители и сделал своим духовником.

Оставшись после ухода брата один на избранном месте, святой продолжил свою подвижническую жизнь: он хотел принять монашеский сан лишь после того, как укрепится в трудах и подвигах и приучит себя к тяготам иноческой жизни. И вот, испытав так себя, он призвал к себе в обитель некоего духовного старца, игумена Митрофана, и попросил его совершить обряд пострижения. Случилось это в 1342 году, 7 октября, на память святых мучеников Сергия и Вакха, и потому было ему наречено в иночестве имя Сергий.

«Кто может рассказать о трудах его или кто в силах поведать о подвигах его, которые он совершил, один оставаясь в пустыни, — восклицает автор Жития святого. — О его всегдашнем бдении, непрестанных молитвах? О постоянном голоде, жажде, скудости во всем? Ибо всего не хватало — чего ни назови, того не было!» Кроме того, много искушений испытал преподобный от бесов: не раз и не два являлись они к нему с шумом, призывая уйти с того места; преподобный же, вооружась молитвой и крестом, изгонял их.

Места эти были необитаемы людьми, рассказывает Житие, но множество диких зверей жило поблизости. Мимо келии преподобного часто рыскали стаи голодных волков, иногда к нему заходили и медведи. Преподобный, хотя и побаивался их, как всякий человек, но прилежно молился и тем укреплял себя. Как-то один медведь повадился ходить к его хижине. Преподобный, видя, что медведь приходит к нему не из злобы, но для того, чтобы добыть себе пропитание, стал выносить зверю из хижины краюху хлеба и клал ее на пень или на колоду, чтобы зверь мог взять пищу. Медведь брал хлеб и уходил. Случалось, что преподобный отдавал ему последнее, а сам оставался голодным. Медведь привык ходить к нему и посещал его каждый день, терпеливо ожидая подношения. И продолжалось так в течение долгого времени.

Постепенно о преподобном стала распространяться молва, и многие из окрестных сел и городов приходили к нему за советом и благословением. И для каждого находилось у него доброе слово, добрый совет. Начали приходить к Сергию и некоторые монахи, прося разрешения поселиться рядом. Сперва преподобный отказывал им, говоря о трудностях жизни в этих пустынных местах. Но те упрашивали его, и он уступал их просьбам. Братия построили себе отдельные келии (причем три или четыре келии Сергий построил своими руками) и начали жить вместе. Всего собралось двенадцать человек, и долгое время число иноков оставалось постоянным: если один покидал обитель, то другой приходил на его место. В числе прочих был и игумен Митрофан — тот самый, что постриг Сергия в иноческий чин: он стал игуменом обители, и он же совершал в церкви службу. Однако спустя некоторое время игумен Митрофан умер. Братия стали убеждать Сергия принять игуменство, но он категорически отказывался, говоря: «У меня и в мыслях нет становиться игуменом. Хочу до конца жизни оставаться простым монахом и не других учить, но самому учиться». И все же, после долгих и настойчивых уговоров, преподобный вынужден был согласиться. Пешком отправился он в город Переяславль-Залесский, к волынскому епископу Афанасию, который управлял тогда, в отсутствие митрополита, Русской Церковью. (Митрополит Алексей в то время пребывал в Константинополе.) Афанасий не раз слышал от людей о подвижнической жизни Сергия. Побеседовав с ним, он рукоположил его сначала в иподиаконы, затем, в тот же день, в диаконы, а на следующий день и в священники, и поставил игуменом основанной им обители. Это произошло в 1353 году.

Став игуменом, преподобный не изменил строгости своей жизни. По-прежнему он не гнушался никаким трудом: своими руками строил келии для братии, носил воду, рубил дрова, пек хлебы, шил одежды. Он первым приходил в церковь и последним уходил из храма, ночи проводил в усердной молитве, лишь ненадолго забываясь сном. Хлеб и вода — да и то лишь в те дни, когда нет поста, — составляли его пищу. Преподобный отличался крепким здоровьем: тяготы избранной им жизни не изнуряли, но еще более закаливали его, придавали ему силы для новых подвигов.

Епифаний в своем Житии приводит несколько примеров исключительного терпения и смирения преподобного Сергия. Однажды в монастыре случился голод. В то время в обители еще не был принят общежительный устав; братия жили отдельно и сами распоряжались своим имуществом. Сергий, у которого не осталось ни куска хлеба, терпел три дня и, наконец, решил наняться в работу к одному монаху, который задумал пристроить сени к своей келии. Тот уже приготовил все необходимое для работы и ждал только крестьян из ближайшей деревни. Монах испугался, что Сергий слишком дорого запросит за свою работу, но преподобный отвечал, что ему довольно будет лишь нескольких кусков старого заплесневелого хлеба. Тогда инок вынес решето с подгнившим хлебом и предложил его Сергию. «Не сделав работы, я не беру платы», — отвечал преподобный. С рвением он принялся за работу и к вечеру закончил ее. Лишь на заходе солнца он принял хлеб и, помолившись, съел его.

Преподобный не любил дорогих риз и всегда ходил в простой и грубой одежде. Однажды в монастырь пришел некий крестьянин из дальнего селения. Он много слышал о святом Сергии и пожелал увидеть его. Преподобному же тогда случилось копать землю в монастырском огороде. Когда крестьянину сказали об этом, он поспешил в огород и увидел там святого в худой и ветхой одежде, испещренной заплатами. Крестьянин отвернулся от блаженного и не хотел даже глядеть на него, не веря, что это и есть великий святой. «Я пришел издалека взглянуть на великого угодника, — говорил он, — и вот вижу простого и бедного старца, каких много». «Не горюй, скоро ты увидишь, кого желаешь», — обронил ему Сергий. Вскоре приехал в монастырь князь, одетый в роскошные одежды и в сопровождении множества слуг. Святой вместе с другими вышел ему навстречу. Князь еще издали сошел с коня и поклонился до земли, испрашивая благословения у святого. Затем игумен и князь сели рядом и стали беседовать друг с другом, прочие же все стояли. «Что же это за монах, который сидя разговаривает с князем?» — спросил пораженный крестьянин. «Разве ты не слыхал об игумене Сергии? Это он и есть», — отвечали ему. Услышав это, крестьянин ощутил стыд и раскаяние. Когда князь ушел, он поклонился игумену до земли и стал просить у него прощение за то, что в словах и мыслях обидел его. Святой же так ободрил его: «Не скорби, чадо. Ты один правильно думал обо мне, говоря, что я простой человек. Прочие же ошибаются, почитая меня великим».

Еще при жизни святой Сергий прославился даром чудотворения. Рассказывали, что он вернул к жизни некоего умершего отрока, которого уже оплакивал и готовился похоронить отец. При этом святой запретил родителю исцеленного им отрока благодарить себя: «Ошибся ты, о человек, и не знаешь, что говоришь: отрок твой, когда нес ты его сюда, ослабел от холода, и тебе показалось, что он умер. Теперь же он в теплой келье согрелся, а ты думаешь, что он воскрес. Нельзя же воскресить никого до общего Воскресения». Прославился святой и даром исцеления бесноватых. По его молитве близ самого монастыря, где не было проточной воды, забил обильный источник, из которого впоследствии иноки стали брать воду для всех монастырских потребностей, а недужные, приходящие в монастырь, получали исцеления. Но Сергий воспретил братии называть этот источник Сергиевым: «Не я дал воду сию, но Господь даровал нам, недостойным».

Предположительно около 1376 года в монастыре был введен общежительный устав, который в то время в Московской Руси был практически неизвестен. Это было событие первостепенной важности не только в жизни Троицкого монастыря, но и в духовной жизни всей Московской Руси. Монастыри того времени делились на особножительные (келиотские) и общежительные (киновии). В первых иноки жили в особых кельях и владели собственным имуществом; как правило, такие монастыри были ктиторскими, то есть были основаны мирянами — князьями, боярами, епископами или другими лицами или группами лиц; их игумены во всем подчинялись ктиторам. Монастыри второго типа — общежительные — основывались на полном отказе иноков от своей собственности и на принципах равного обязательного участия всех иноков в монастырских службах и работах. Первым общежительным монастырем на Руси был Киево-Печерский, основанный преподобными Антонием и Феодосием в XI веке; однако впоследствии иноки Печерской обители отошли от принципов общего жития. Московская же Русь знала почти исключительно келиотские монастыри.

Житие святого рассказывает об этом знаменательном событии в жизни Сергиева монастыря так. Из Константинополя, от патриарха Филофея, в Москву прибыли посланцы. Они посетили и обитель святого Сергия, вручив ему послание от патриарха. В послании же говорилось о том, что патриарх наслышан о добродетельной жизни игумена Сергия; «но одной вещи еще недостает — общежительство у вас не устроено». Потому патриарх и давал совет: ввести в монастыре общежительный устав, при котором все имущество братии становилось общим. Помимо этого послания, патриарх прислал Сергию крест с частицами мощей литовских мучеников Иоанна, Антония и Евстафия, незадолго до того казненных в Литве, а также параманд — небольшой четырехугольный плат с изображением страстей Христовых, и схиму — монашеское одеяние. Сергий отправился за советом в Москву, к митрополиту Алексею. С согласия митрополита в Троицком монастыре был введен общежительный устав. Братия были распределены по обязанностям: один стал келарем, другой поваром, хлебником и т. д. Сергий потребовал от братии твердо следовать заповеди: «ничем собственным не владеть никому, ничто своим не называть, но все общим считать». Больше стал заботиться монастырь и о пропитании нищих и убогих, странников и богомольцев. Вообще введение общежительного устава значительно повышало влияние монастыря на общественную жизнь страны. Впоследствии общежительство, введение общей монастырской собственности позволило монастырю превратиться в крупнейшего собственника земли и зависимых крестьян в России. Из Троицы общежительный устав постепенно стал распространяться в другие обители, духовно связанные с Сергиевой.

Конечно, не все братия готовы были принять изменения, произошедшие в монастыре. Некоторые покинули обитель, другие открыто выражали недовольство. Житие рассказывает, например, о ссоре, которая произошла между Сергием и его родным братом Стефаном, вернувшимся в монастырь: Стефан заявил, что он выше игумена, ибо раньше других пришел на это место. Сергий не стал спорить с братом, но в тот же день покинул обитель и ушел на реку Киржач, где поставил себе келью, а затем, с благословения митрополита Алексея, приступил к строительству церкви. Здесь был устроен новый монастырь — во имя Благовещения Пресвятой Богородицы.

Когда братия узнали о том, где пребывает Сергий, они стали приходить к нему — иногда по два человека, иногда по три или даже больше. Оставшиеся же, будучи не в состоянии жить без своего духовного наставника, отправились к митрополиту Алексею и молили его, чтобы он упросил святого вернуться в свою обитель. Алексей послал на Киржач двух архимандритов — Герасима и Павла, которые и передали преподобному повеление митрополита. Владыка убеждал святого сделать это, чтобы иноки основанной им обители не разошлись и святое место не запустело. Сергий беспрекословно исполнил повеление митрополита: он вернулся в монастырь Святой Троицы к радости всей братии. В основанном же им Благовещенском монастыре на Киржаче оставил игуменом своего ученика Романа.

К этому времени имя преподобного Сергия было прославлено уже во всей Русской земле. В 1374 году, по просьбе князя Владимира Андреевича, двоюродного брата Дмитрия Донского, преподобный основывает близ Серпухова Высоцкий монастырь в честь Зачатия Пресвятой Богородицы. Игуменом этого монастыря стал его ученик Афанасий. В том же 1374 году Сергий участвовал в Переяславле в съезде русских князей и крестил третьего сына великого князя Дмитрия Ивановича Юрия. Вернувшись в обитель, рассказывает летописец, он тяжело заболел и пролежал в болезни всю весну и лето 1375 года.

Помимо Киржачского и Серпуховского Высоцкого, известны и многие другие монастыри, основанные по благословению троицкого игумена. Еще около 1360 года митрополит Алексей основал на берегу реки Яузы Спасский (ныне Спас-Андроников) монастырь, первым игуменом которого стал ученик святого Сергия Андроник. Позднее троицкие старцы стали первыми насельниками еще одного монастыря, основанного митрополитом Алексеем, — Кремлевского Чудова.

В обители Сергия принял пострижение и долгое время жил его родной племянник, сын его брата Стефана Феодор. Он пожелал основать где-либо новый монастырь, и после его долгих и настоятельных просьб игумен благословил его на это. Феодор нашел подходящее место на берегу Москвы-реки; Сергий пришел лично посмотреть на избранное им место и одобрил выбор племянника. Местность эта называлась Симоново, и так монастырь получил название Симоновского. (Впоследствии Феодор, игумен Симоновский, был возведен в сан архиепископа Ростовского.) Назовем также получившие благословение самого Сергия Голутвинский монастырь в Коломне во имя святого Богоявления и два Дубенских монастыря во имя Успения Божией Матери — один на реке Дубенке, притоке Дубны, в 40 верстах к северо-западу от Троицы (игуменом этого монастыря стал преподобный Савва, ученик Сергия, будущий игумен Звенигородского Сторожевского монастыря), другой в селении Стромыни, в 50 верстах к северо-востоку от Москвы. (Все названные монастыри были основаны великим князем Дмитрием Ивановичем.)

И это лишь малая толика обителей, созданных учениками или собеседниками преподобного Сергия. Всего насчитывают до сорока таких монастырей; в свою очередь, из них вышли основатели еще примерно пятидесяти обителей. Все они, по примеру Троице-Сергиева монастыря, принимали общежительный устав.

В лесах костромского Заволжья основал монастырь ученик Сергия Авраамий Чухломской. В лесах северного Подмосковья — Мефодий Пешношский. Ученик Сергия инок Сильвестр основал монастырь на реке Обноре в дремучих лесах между Ярославлем и Вологдой; троицкие иноки Афанасий и Феодосий стали основателями Воскресенского и Череповецкого монастырей. Знаменитый русский подвижник Кирилл Белозерский также был учеником святого Сергия; он вышел из Симоновского монастыря, основанного учеником троицкого игумена Феодором.

По свидетельству Жития святого Сергия, незадолго до своей кончины митрополит Алексей призывал к себе троицкого игумена и уговаривал его принять на себя сан митрополита Русского. «Тебя я выбрал как достойного выполнить завет истинный: ведь знаю хорошо, что от великих князей и до последнего человека все требуют на это место тебя», — говорил он преподобному. Но Сергий отказался, на этот раз наотрез: «Владыка святой! Если не хочешь, чтобы ушел я, нищий, и не слышал святыню твою, больше не продолжай об этом говорить со мной, и другим никому не разрешай, потому что никто меня не сможет переубедить». Эти слова свидетельствовали и об истинном смирении святого, и, как полагают исследователи, также о том, что троицкий игумен оставался верным каноническим правилам: к тому времени в Константинополе уже был поставлен митрополит на Русскую кафедру, преемник святителя Алексея болгарин Киприан, впоследствии также причтенный к лику святых.

Житие рассказывает о великих видениях святого Сергия и о явственных знаках близости его к высшим, Небесным силам. Так, однажды, когда преподобный совершал литургию вместе с двумя другими священниками, ученики его видели сослужащего ему четвертого — светоносного мужа в блистающих ризах: то был ангел, всегда незримо помогающий святому. Другой раз от руки святого изошел огненный пламень; пламя освещало и алтарь во время совершения им службы: когда святой хотел причаститься, пламень вошел в потир (чашу для святых даров). Все это видели ученики преподобного Сергия, но сам преподобный воспрещал им рассказывать кому-либо о виденном до самой своей смерти.

Преподобный Сергий — первым из русских святых — сподобился посещения самой Пресвятой Богородицы. В Житии святого так рассказывается об этом его великом видении.

Однажды ночью преподобный, по своему обыкновению, стоял на молитве перед иконой Пресвятой Богородицы. Вместе с ним был его ученик Михей. Завершив канон, преподобный присел отдохнуть и сказал своему ученику: «Чадо! Будь наготове, ибо чудесное явление будет в сей час». И внезапно раздался голос: «Се Пречистая грядет!» Святой, услышав, быстро вышел из келии в сени. И вот свет великий, ярче солнечного, озарил его, и святой увидел Пречистую Богородицу с двумя апостолами, Петром и Иоанном, блистающую неизреченным светом. Не в силах вынести столь ослепительного света, святой пал ниц. Пречистая же своими руками коснулась его и произнесла: «Не бойся, избранник мой! Я пришла посетить тебя. Услышана твоя молитва об учениках твоих и об обители твоей. Не скорби более: отныне не будет в ней недостатка ни в чем и не только при жизни твоей, но и после твоей смерти я не покину обители сей!» Сказав это, Пречистая сделалась невидимой.

Святой был объят страхом и трепетом. Ученик же его Михей лежал, словно мертвый от страха. Очнувшись, он пал в ноги святому и спросил его: «Что это было, отче?» Святой же радовался душою, так что лицо его светилось от радости, но он ничего не мог ответить ученику своему, только вот что: «Потерпи, чадо, ибо и во мне дух мой трепещет от чудного видения». Немного успокоившись, святой попросил Михея призвать к нему учеников, Исаака и Симона. И когда те пришли, Сергий рассказал им все по порядку — о видении Пречистой Богородицы с апостолами и об обещаниях, которая дала Пречистая ему. И несказанная радость охватила всех, и вместе они отпели молебен Божией Матери и восславили Бога.

Средневековая Русь еще не знала подобных чудес. Явление Пресвятой Богородицы троицкому игумену — а об этом чудесном видении вскоре стало известно далеко за пределами монастыря — озарило невидимым светом не только Троицкую обитель, но и всю Русскую землю, свидетельствовало об особом покровительстве Божией Матери Руси, причем в самое тяжелое для Московского государства время.

В 1380 году страшная опасность нависла над Русской землей. Орды Мамая двинулись в русские пределы, намереваясь разорить Русь. Великий князь Дмитрий Иванович собрал множество воинов и выступил навстречу врагу — «за святые церкви, и за православную веру христианскую, и за всю землю Русскую», как писал древний летописец. Согласно преданию, накануне выступления из Москвы великий князь Дмитрий Иванович и другие русские князья пришли «к Святой Троице» — в Троицкий монастырь, к игумену Сергию, чтобы поклониться ему и взять от него благословение на предстоящий ратный подвиг. Житие святого и знаменитое «Сказание о Мамаевом побоище» так рассказывают об этом.

Когда князья пришли в обитель, преподобный уговорил их прослушать святую литургию, потому что был тогда день воскресный и читалась в церкви память святым мученикам Флору и Лавру. По окончании литургии Сергий со всей братией стал упрашивать великого князя отобедать с ними. Дмитрий был в замешательстве, так как к нему прибыли гонцы с известием о том, что татары уже приближаются к русским пределам. И начал он просить преподобного, чтобы тот отпустил его. Сергий же отвечал князю: «Это твое промедление обернется для тебя вдвойне поспешением. Ибо еще не пришел для тебя час примерять венец смертный, но лишь через несколько лет придет. Для многих же других теперь уже венцы смертные плетутся». Великий князь отобедал в монастыре. Игумен же Сергий велел в то время освящать воду с мощей святых Флора и Лавра. И когда встал великий князь от трапезы, преподобный окропил его священной водою и все воинство его, и осенил великого князя крестом Христовым. И сказал так: «Пойди, господине, на поганых с Богом, и Господь будет тебе помощником и заступником». И еще добавил тихонько: «Будет тебе, господине, победа над супостатами».

Князь же попросил игумена: «Дай мне, отче, двух воинов из братии твоей — Александра Пересвета и брата его Андрея Ослябю». Старец велел обоим поскорее изготовиться и отправиться с великим князем. Были эти два инока до пострижения известные ратники и не раз участвовали в сражении. Оба тотчас послушались преподобного и исполнили его повеление. И дал им игумен Сергий вместо оружия крест Христов, нашитый на схимах их, и повелел возложить на себя вместо шлемов золоченых. И передал великому князю, сказав: «Вот тебе мои воины и твои избранники». Пересвету же и Ослябе сказал так: «Мир вам, братья мои! Крепко сражайтесь за веру Христову и за все православное христианство с погаными!» И осенил крестовым знамением все воинство великого князя.

В самый день Куликовской битвы, 8 сентября 1380 года, когда русские полки были уже выстроены для битвы, к великому князю явился посланец с грамотами от преподобного игумена Сергия. И вот с какими словами обращался великий старец к князю и воинам: «Великому князю, и всем русским князьям, и всему православному войску — мир и благословение!» «Князь же великий, — пишет автор „Сказания о Мамаевом побоище“, — прослушав писание преподобного старца и расцеловав посланца с любовью, тем письмом укрепился, точно какими-нибудь твердыми бронями». А еще прислал Сергий великому князю Дмитрию «хлебец Пречистой Богородицы». Весть о посланниках Сергия быстро разнеслась по полкам и вдохновила воинов; надеясь на молитвы святого, они без страха готовы были устремиться в битву и принять смерть за православную веру и за родную землю.

Рассказывали, что во все время, пока происходило сражение, преподобный Сергий, собрав братию, стоял с ней на молитве и усердно просил Господа даровать победу православному воинству. Преподобный имел великий дар прозорливости: он ясно предугадал исход битвы и поведал братии о победе русских.

Современные историки ставят под сомнение факт посещения Дмитрием Донским троицкого игумена накануне Куликовской битвы, полагая иногда, что рассказ Жития о приходе Дмитрия к преподобному Сергию относится к событиям более раннего времени — а именно к 1378 году, кануну битвы между русскими и татарами на реке Воже. Трудно судить о том, в какой степени житийное предание основывается на реальных фактах. Но бесспорно, что сама Куликовская битва была немыслима без того духовного подъема, который переживала в те годы Русь и который связан с именем преподобного Сергия и именами его учеников и сподвижников. В сознании народа именно Сергий благословил великое национальное дело освобождения Руси от ордынского ига.

Куликовская победа сыграла огромную роль в истории России. Но она, увы, не привела ни к свержению ордынского ига, ни даже к кратковременному освобождению Руси от власти татар. Спустя всего два года после одержанной победы Русь подверглась нападению ордынского хана Тохтамыша, сжегшего и разорившего Москву. Преподобный Сергий удалился тогда в Тверь. Враги были уже недалеко от обители, но десница Божия уберегла Троицкий монастырь: Тохтамыш вскоре покинул русские пределы.

О последующих годах в жизни великого старца мы знаем не слишком много. Но известно, что преподобный и в конце своей жизни не оставлял своими заботами власть предержащих, участвовал в политической жизни Русского государства. В 1385 году он крестил еще одного сына князя Дмитрия Донского — Петра. В конце того же года святой по поручению великого князя отправился в Рязань, к рязанскому князю Олегу Ивановичу. В то время между Москвой и Рязанью шла война: в 1382 году Олег помог Тохтамышу, нарушив заключенный с Дмитрием договор; осенью того же года Дмитрий в отместку разорил и сжег Рязань; в свою очередь, Олег весной 1385 года захватил Коломну, что вызвало новый поход Дмитрия. Сергию удалось помирить противников: его кроткое слово оказалось сильнее воинского оружия; Олег согласился заключить договор с великим князем Московским.

Преподобный Сергий оставался духовником великого князя Дмитрия Ивановича. В 1389 году он был свидетелем при составлении его «духовной грамоты», то есть завещания. Дмитрий Донской умер 19 мая 1389 года. Сергий принял участие в его похоронах и в числе других оплакал великого князя, столь много сделавшего для родной страны. (Уже в наши дни, в 1988 году, великий князь Дмитрий Донской был причтен Церковью к лику святых.)

Сам великий подвижник пережил своего духовного сына на три года. Предвидя за шесть месяцев свою кончину, он поставил игуменом Троицкого монастыря своего ученика Никона. С этого времени великий старец предался совершенному безмолвию, готовясь к отшествию из жизни. В сентябре месяце он тяжело заболел. Чувствуя приближение смерти, преподобный призвал к себе братию и в последний раз обратился к ней с поучением и наставлением: он увещевал иноков пребывать в вере и единомыслии. В самые последние минуты святой пожелал причаститься Святых Таин. Он уже не мог сам подняться с постели; ученики поддерживали его под руки, когда он в последний раз вкушал Тела и Крови Христовых. Затем, воздев руки к небу, он усоп с молитвой на устах. Смерть его случилась 25 сентября 1392 года.

Тело святого было погребено в основанной им обители. Спустя тридцать лет после его кончины игумен Никон задумал построить храм во имя Пресвятой Троицы над могилой своего учителя. В самом начале работ, при копании рвов для каменного храма, 5 июля 1422 года, совершилось обретение нетленных мощей преподобного Сергия. Святые мощи были положены сначала в деревянный, а затем и в новопостроенный каменный храм.

Говоря о величайшем из русских святых, нельзя обойти молчанием и чудеса, совершенные им после смерти. Святой не раз являлся в видениях инокам Троицкой обители, не раз приносил исцеления страждущим, исцелял страшные недуги и врачевал раны. В тяжелые минуты он приходил на помощь ратным людям далеко за пределами монастыря. Его видели, например, защитники небольшой крепости Опочка в псковских пределах: святой старец оборонял город от подступивших к нему литовцев, и его молитвами враг был разбит. А вот что случилось в городе Свияжске, поставленном по приказу царя Ивана Грозного в 1551 году близ Казани (царь тогда готовился к завоеванию Казани). В том городе имелась икона святого Сергия, чудеса от которой подавались не только верующим, но и неверующим язычникам. Когда город уже был построен, к царским воеводам явились старейшины горных черемисов (чувашей) и поведали следующее: «За пять лет до постройки города, много раз слышали мы на этом месте колокольный звон, как это принято по русскому обычаю. Мы были в страхе и недоумении и посылали самых быстрых своих юношей, чтобы те посмотрели, что происходит там. И слышали они голоса, поющие, как во время церковной службы, а тех, кто поет, не было видно. Только видели некоего старца: он ходил по тому месту с иконой и крестом, и благословлял на все стороны, и кропил водой, как если бы размерял место, где ставить город. И наши юноши пускали в него стрелы, но стрелы не долетали до него и не причиняли ему вреда». Когда тем старейшинам показали изображение святого Сергия, они узнали его.

Особенно много чудес было совершено преподобным в тягостное время осады Троицкого монастыря поляками во время Великой Смуты. Не раз Сергий являлся защитникам обители, укрепляя их дух и побуждая их к защите монастыря. И враг ничего не мог поделать с немногочисленными защитниками Троицы, хотя числом превосходил их в несколько раз. Преподобный являлся также и казакам, осаждавшим Лавру вместе с поляками. Один из казаков из неприятельского стана пришел в монастырь и рассказал о том, что многие военачальники видели, как по монастырским стенам ходили два светозарных старца — чудотворцы Сергий и Никон Радонежские: один из них кадил монастырь, а другой кропил его святой водой. Затем они обратились к казацким полкам, укоряя их за то, что те вместе с иноверцами хотят разорить дом Пресвятой Троицы. Поляки стали стрелять в старцев, но стрелы и пули отскакивали в самих стрелявших и ранили многих из них. Некоторые из казаков, устрашенные этим видением, оставили лагерь врагов и ушли домой, дав обещание никогда более не поднимать оружие на православных. И в последующие столетия преподобный Сергий остался защитником и покровителем Русской земли.

Церковь празднует память преподобного игумена Сергия, Радонежского чудотворца, 25 сентября (8 октября), в день его кончины, и 5 (18) июля, в день обретения мощей.

ЛИТЕРАТУРА:

Памятники литературы Древней Руси. XIV — середина XV века. М., 1981;

Полное собрание русских летописей. Т. 15. Ч. 1. М., 1965;

Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М., 1990;

Борисов Н. С. И свеча бы не угасла. Исторический портрет Сергия Радонежского. М., 1990;

Кучкин В. А. Сергий Радонежский // Вопросы истории. 1992. № 10;

Преподобный Сергий Радонежский. М., 1992.