Уничтожение Ногайской орды

Одним из крупнейших среди государств, образовавшихся в XV в. на развалинах Улуса Джучи, оказалась Ногайская орда. Её основателем принято считать беклярибека Едигея, бывшего в конце XIV – начале XV вв. фактическим правителем джучидского государства. После смерти Едигея его потомки сумели сохранить своё высокое положение. Первоначально их владениями были степи в междуречье рек Яик (Урал) и Эмба, но постепенно им удалось распространить свою власть также на сопредельные земли, включая Астрахань, южных башкир и часть казахов и каракалпаков. В отличие от прочих орд бывшего Улуса Джучи ногайцами управляли не ханы из рода Чингиса, а бии из рода Едигея, поэтому первоначально они вынуждены были признавать над собой формальную власть сибирских Джучидов. Так, в 1481 г. объединённые войска сибирского хана Ибака и ногайского мурзы Ямгурчея разгромили ставку хана Большой Орды Ахмата, а самого его убили. Однако уже в начале XVI в. ногайские бии перестают признавать власть Джучидов и становятся полностью самостоятельными правителями.

Дипломатические связи между Русью и Ногайской ордой были установлены в 1480-х гг., однако отношения осложнялись противоречиями из-за Казани, в которой каждая из сторон стремилась утвердить своё влияние. В 1496 г. ногаи помогли сибирскому хану Мамуку свергнуть с казанского престола прорусского хана Мухаммад-Эмина и самому воцариться в Казани. Они и дальше участвовали в борьбе за Казань на стороне антирусских сил. Когда в 1505 г. Мухаммад-Эмин отказался признавать над собой власть русского государя, ногаи прислали к нему 20-тысячное войско, с которым он безуспешно осаждал Нижний Новгород. Ногайское влияние в Казани ещё более усилилось после утверждения на казанском престоле в 1521 г. династии Гиреев. В том же году ногаи участвовали в опустошительном нашествии на Русь крымского хана Мухаммад-Гирея.

В 1549 г. бием Ногайской орды стал Юсуф, проводивший антирусскую политику. В противоположность ему Москва стала поддерживать его брата Исмаила, которому через его послов было указано «приити на брата на своего на Исупа-князя войною за то, что онъ царю и великому князю не прямитъ, пословъ царя и великого князя безчествуетъ… и на всехъ недруговъ царя и великого князя Исмаилъ-мурза з детми и съ племянникы заодинъ быти: куды его царь и великий князь пошлетъ, туды ему ходити»1061. В 1554 г. между братьями вспыхнула война, в которой Юсуф погиб вместе со множеством своих родственников и сторонников. В Москву было сообщено, что «Исуфа самого убили и детей его и племянниковъ многихъ побили, а досталныхъ выгнали; а людей Нагайскыхъ на обе стороны многое множество побито: какъ и стала орда Нагайская, такой падежи надъ ними не бывало»1062. Бием стал Исмаил, принёсший шерть Ивану IV и признавший его своим государем. Недовольные его прорусской политикой ногаи в 1555—1558 гг. откочевали на Кубань, во владения Крымского ханства, где образовали враждебную Руси Малую Ногайскую орду («Казыев юрт»).

После смерти бия Исмаила на ногайский престол вступил его сын Дин-Ахмет (1563—1578), отказавшийся от прорусского курса своего отца. В 1565 г. он направил послов к крымскому хану с предложением совместно захватить Астрахань: «Пошел бы царь к Асторохани с своеи стороны, а он (Дин-Ахмет) … к Асторохани поидет с своеи стороны. И мне (Дин-Ахмету) … в Асторохани поверят и в город меня пустят, и яз… тебе Асторохань однолично возму»1063. В 1566 г. от Дин-Ахмета прибыли новые послы с выражением готовности признать власть Девлет-Гирея: «Преж сего отец их (Дин-Ахмета с братьями) был в дружбе с московским государем и хотел… на себя крест положити. А мы… от бусурманские веры отступати не хотим и хотим… служити тебе. И ты б… нас жаловал по тому ж, как жалуешь брата нашего Казыя мурзу»1064.

В 1567 г. в Крыму побывали послы мятежных черемисов, которые от имени Дин-Ахмета предложили Девлет-Гирею поддержать антирусское восстание в Казанской земле, рассчитывая при этом на поддержку ногаев. Крымско-турецкий поход на Астрахань состоялся в 1569 г., однако свою конницу ногаи для него в тот раз не предоставили, ограничившись лишь поставками продовольствия. Русский посол в Турции Иван Новосильцев сообщал в Москву, что ногаи туркам «присылали с кормы. А толко б… к туркам они корму не присылали, и многим было з голоду у Азторохани померети и не отоити прочь»1065.

Тем временем в Турции и Крыму созрел план большого нашествия на Русь. В 1571 г. в Сарайчик прибыли крымские послы предлагать выдать дочь Дин-Ахмета за сына Девлет-Гирея Алп-Гирея, а также «Тенехмата князя и мурз подымати на государя московского». Дин-Ахмет согласился отдать дочь за крымского царевича и поставил условие: «толко… турскои и крымскои царь дадут нам жалованья болши московского государя, и мы… с турским и с крымским царем на московского государя заодин станем промышляти; а взяв Асторохань, отдадим турскому». В ответ крымские послы пообещали Дин-Ахмету «жалованья перед московским государем вдвое»1066.

Данные Генриха Штадена и Посольского приказа согласны в том, что в походе Девлет-Гирея на Москву в 1571 г. участвовали тридцать тысяч ногайских всадников. Это были отряды из улусов мирз Уруса, Ураз-Мухаммеда и других. Поход закончился сожжением Москвы. Крымский посол сообщал в Литву, что татары убили шестьдесят тысяч русских людей и столько же угнали в рабство. Вдохновлённый этим успехом, на следующий год Девлет-Гирей отправился в новый поход на Москву. В этот раз он намеревался завоевать Русское государство и разделить его между своими приближёнными. Генрих Штаден сообщает: «Города и уезды Русской земли – все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе; [было определено] – какой кто должен держать. При крымском царе было несколько знатных турок, которые должны были наблюдать за этим: они были посланы турецким султаном по желанию крымского царя. Крымский царь похвалялся перед турецким султаном, что он возьмет всю Русскую землю в течение года, великого князя пленником уведет в Крым и своими мурзами займет Русскую землю. Нагаи, которые были в войске [крымского] царя, были недовольны тем, что добыча поделена не поровну, потому что они помогали царю жечь [Москву] в прошлом году»1067.

Как мы видим, ногаи не только приняли участие во втором походе Девлет-Гирея на Москву, но и рассчитывали получить значительную долю при разделе русских земель между татарами. Если в 1571 г. на Русь отправились отряды отдельных мирз, то на следующий год сам бий отпустил в поход свои основные силы, будучи уверен в успехе этого предприятия. Сведения Штадена подтверждаются словами самого Дин-Ахмета, который позднее писал Девлет-Гирею: «А ведь… ты тем нас подбаел на Московское царство, что ты сказывал: Москву взял, а едешь на Москву на царство. И мы… за то с тобою и ходили»1068. Поход Девлет-Гирея 1572 г. закончился сокрушительным разгромом татар под Молодями; среди убитых оказался и начальник ногайской конницы мурза Теребердей. После того, как разгромленные ногаи вернулись в свою орду и разбрелись по улусам, последовал ответный русский удар, целью которого стала ногайская столица.

Главный город Ногайской орды Сарайчик располагался на правом берегу реки Яик (Урал) в 60 км от её устья. Вероятно, он был основан вскоре после возникновения Улуса Джучи. Согласно хивинскому историку XVII в. Абу-л-Гази, именно в нём обратился в ислам хан Берке. В 1333 г. по пути из Сарая в Хорезм Сарайчик посетил арабский путешественник Ибн Баттута. По всей видимости, он избежал разрушения во время нашествий на Улус Джучи Тимура, потому что последний, опасаясь засад на крупных переправах, пересекал Яик в его верховьях. После ухода чагатайских войск Сарайчик оказался в центре Мангытского юрта Едигея, из которого со временем и выросла Ногайская орда. Когда Едигей в 1419 г. погиб в бою в окрестностях Сарайчика, город перешёл во владение его потомков. Однако им пришлось в течение длительного времени вести за него борьбу с казахской ветвью Джучидов, которая считала его своим наследственным владением. В конце XV – начале XVI вв. в Сарайчике находилась ставка казахских ханов Джанибека, Бурындыка и Касима, но после этого он был вновь отвоёван мангытами. Сигизмунд Герберштейн сообщает, что во второй половине 1520-х гг. Сарайчик уже находился под управлением ногайского бия Саид-Ахмеда бин Мусы.

Правящие бии Ногайской Орды проживали в своей столице, в основном, в зимнее время, а летом кочевали. Сарайчиком непосредственно управляли бийские наместники – даруги, в нём также проживали высшие духовные чины Орды – великие сеиды. Во времена расцвета Улуса Джучи Сарайчик был важным торговым центром на пересечении караванных путей; эта роль сохранилась за ним и в ногайскую эпоху. Кроме того, он почитался татарами как особо священное место, потому что в нём находились ханские усыпальницы. По утверждению Абу-л-Гази, в XIV в. в нём были похоронены ханы Тохта и Джанибек. В начале XVI в. Сарайчик стал местом погребения казахских ханов Джанибека и Касима. Эту практику продолжили и мангыты – в Сарайчике были погребены Едигей, его сын Нур ад-Дин и многие последующие правители Ногайской орды.

К сожалению, русские летописи не сохранили рассказов о русском карательном походе на Сарайчик в 1573 г., поэтому сведения о нём приходится собирать по крупицам из других источников. Русский посол в Крыму И. Мясоедов сообщал в Москву, что в начале 1574 г. («в великие говейна лета 7082») прибывшие в Бахчисарай ногайские гонцы доложили Девлет-Гирею: «Воевали… нас московские люди, Сарачик взяли и улусы воевали… У нас… у самих жены и дети московскои царь поимал в полон и юрты наши пожег». Те же события имел в виду Дин-Ахмет, когда в 1577 г. в разговоре с русским послом заявил: «Преже тово приходили государские люди в Сарачик и над отцом моим мертвым изругалися». О них же позднее упоминал преемник Дин-Ахмета бий Урус (1578—1590): «В прошлых летех… приходили козаки из Астрахани и Сарачик разорили»1069.

Из этих отрывочных сообщений становится ясно, что в 1573 г. ногайская столица была взята и разгромлена служилыми казаками астраханского гарнизона. Эта карательная акция стала ответом на участие ногаев в походах Девлет-Гирея на Русь в 1571 и 1572 гг. Особое внимание привлекают слова Дин-Ахмета о том, что «государские люди… над отцом моим мертвым изругалися». Выше указывалось, что Сарайчик почитался татарами как священное место из-за наличия в нём захоронений их правителей. По всей видимости, разоряя эти захоронения, участники русского карательного похода сознательно стремились осквернить татарскую святыню. Примечательно, что разгром золотоордынской столицы Сарая вятчанами в 1471 г. также сопровождался разорением татарских захоронений: «Тое же зимы Вятчане съвокупльшеся, шедъ взяша Сарай Великий, Татаръ всехъ изсекоша, а сущее все разграбиша, а инии мертвыхъ раскопываючи грабяху»1070.

Поход 1573 г. стал лишь началом кампании по усмирению ногаев. Основную роль в ней в последующие годы играли волжские казаки. Их использование было особенно выгодно для русского правительства. С одной стороны, они всегда были готовы откликнуться на призыв Москвы выступить против татар, с другой стороны, русские власти, ведя с ногаями сложную дипломатическую игру, могли приписать казачьи набеги собственному почину волжской вольницы.

Новый разгром Сарайчика произошёл в 1581 г. В августе этого года в Москву вернулся русский посол, сообщивший о грубом приёме русской делегации бием Урусом и передавший его слова: «Приходили… государевы козаки сего лета и Сарачик воевали и сожгли. Не токмо что людеи живых секли – и мертвых из земли выимали и гробы их розоряли. И нам то стало за великую досаду». В привезённой послом грамоте Уруса также говорилось, что казаки «ныне, сего лета пришед, Сарачик сожгли и разорили»1071. Русское правительство отказалось принять на себя ответственность за эти действия. В боярском приговоре от сентября 1581 г. утверждалось: «А мы к Сарачику и на Волгу не посылывали; сами козаки своровали». Иван IV также указывал астраханскому воеводе В. Ф. Бахтеярову-Ростовскому отвечать на вопросы бия Уруса следующим образом: «Наши козаки на Сараичик не хаживали, а воровали будет на Сараичик приходили беглые козаки, которые, бегая от нас, живут на Терке, на море, на Еике»1072.

В то же время царь довольно откровенно угрожал бию, что если ногаи не прекратят своих набегов на русские украины, то «повелим вас самих воевать и ваши улусы козаком астараханским и волским, и донским, и казанским, и мещерским – и над вами над самими досаду и не такову [как над Сарайчиком] учинят»1073. Подобные угрозы не были для ногаев пустым звуком. В 1580 г. они говорили русскому послу Т. Аристову: «А толко государь велит казаком у нас Волгу и Самар, и Еик отняти, и нам… всем от казаков пропасти – улусы наши и жон и детеи поемлют, и нам… где ся дети?». О том же они говорили в следующем году русскому послу В. Глебову: «На Волге… и на Еике многие козаки, теснота нам от них великая самим и животине. И толко… вперед на Волге и на Еику будут козаки, и нам… от них будет добре тесно»1074.

Очередной крупный поход осевших на Яике волжских казаков на улусы в районе Сарайчика (сам город, по всей видимости, к тому времени уже лежал в развалинах) состоялся в 1586 г. Он сопровождался массовыми убийствами татар и угоном скота. Среди убитых оказались два сеида – высшие духовные чины Ногайской орды; также была захвачена в плен сестра бия Уруса. По утверждению бия, среди нападавших находился брат астраханского воеводы, погибший в стычке с ногаями. Ногайские послы в Бахчисарае жаловались крымскому хану: «И московскои… ныне с нами завоевался, и от московского нам учинилась теснота великая. Ныне московскои учинил на Волге казаков многих, а улусы нагаиские погромили многие, и от Волги их отбили всех… А ныне ходили воиною казаки на нагаи за Бузан реку и за Еиком днища с три воевали по реку по Емь (Эмбу). И им (ногаям) от московских людеи вперед прожить немочно»1075.

В ответ на набег 1586 г. бий Урус объявил мобилизацию всего ногайского ополчения с целью уничтожить крепость, построенную казаками у впадения в Яик реки Илек. Первым к ней подошёл мирза Саид-Ахмед с войсками правого крыла. В течение восьми дней казаки вступали с ногаями в стычки, после чего мирза ушёл обратно. Спустя некоторое время с запада подошёл сам бий Урус с основными силами и осадил крепость. Казаки при помощи самодельных пушек успешно отразили все ногайские штурмы. Надежда Уруса взять крепость измором не оправдалась, поскольку у осаждённых было запасено достаточно продовольствия. Попытка поджечь стены при помощи примета также провалилась из-за внезапно начавшегося ливня. Когда ногаи стали сушиться, казаки устроили вылазку, разгромили войско бия и отогнали в степь его табуны.

К концу 1580-х гг. кампания террора, развязанная против ногаев совместными усилиями русского правительства и вольных казаков, принесла свои плоды. Основные ногайские улусы ушли за Яик, так как «у Волги боятца жити от волских козаков воины»1076, что значительно снизило опасность их набегов на русские украины. Бий Урус вновь признал зависимость от русского царя и обещал «быти в… твоеи государевой воле… где ты, государь, велишь мирзам с нагайскими людми на недруга идти, и им ходити»1077. Урус погиб в 1590 г. во время войны с Казыевым юртом. После его смерти в Ногайской орде возобновилась междоусобица, подстрекаемая русскими властями: «Не осталась в стороне от событий и Россия: ей было выгодно ослабление Орды. Как пишет летопись, Борис Годунов, „слышав в Нагайской орде умножение людем, яко живяху меж собою в совете, он же бояшеся тово, что Астрахани от них быти в тесноте и приходу на Московское государство начая войны, и повеле астраханским воеводам их ссорити. И бысть меж ими война велия, друг друга побиваху, и многи улусы запустеша… и от той войны оскудеша, яко отцы детей своих продоваху в Астрахани“ (ПСРЛ. Т. 14, стр. 52). После кровавой междоусобицы уцелели лишь жалкие остатки когда-то могучего государственного образования. Территория ногаев теперь ограничивалась в основном междуречьем Волги и Яика. Бием стал Иштерек (1600 г.). Зависимость Орды от русских властей усилилась, даже возведение „на княжение“ было проведено в Астрахани по воле царя»1078.

«Была еще одна причина [смуты среди ногаев], которая слабо отражена в ногайско-русской дипломатической переписке, но откровенно формулируется в сочинениях, созданных далеко от Больших Ногаев, в России, и которая заключалась в сознательном провоцировании раздоров между кочевниками русской стороной. Летописи приписывают вину за начало смуты царю Б. Ф. Годунову. Он, зная о многочисленности и сравнительной сплоченности ногаев при Урусе и отчасти при Ураз-Мухаммеде, стал опасаться, что „Астрахани от них быти в тесноте и приходу на Московское государство начая войны“, и поэтому дал астраханским воеводам приказ ссорить заволжских мирз между собой (Новый Летописец)»1079.

Опасения Бориса Годунова полностью подтвердили события Смутного времени: «В течение 1607—1617 гг. наиболее оживленными путями татарских нападений были: Ногайский, Калмиусский и Изюмский шляхи… В те годы не было никакой возможности интересоваться и подсчитывать размеры потерь от татарской войны, как это делалось позднее. Известно, что в 1619 г. из одной только орды Больших ногаев было освобождено до 15 тыс. русских полонянников, которые к тому моменту еще оставались в орде; а сколько их прошло через орду и было продано на восточные рынки в течение десятка лет? Мы не располагаем никакими данными о полоне, захваченном татарами других улусов; мы имеем только общие суждения о массовом уводе полонянников. В татарских улусах царил настоящий ажиотаж: татары ходили на Русь до утомления. В улусы кн. Иштерека стекались восточные купцы из разных стран; впечатление о целых потоках русского полона сохранились на Востоке надолго. Еще в начале 20-х годов дядя бухарского царя спрашивал И. Хохлова, ездившего в Бухару, почему это происходит и „для чего ногаи на государевы городы войною ходят и воюют“ и забирают всякий полон. И. Хохлов объяснял, что происходило это в „смутное и безгосударное время“, когда кн. Иштерек и мурзы кочевали „о себе“ и когда ногаи на Московской украйне „воевали деревни и людей деревенских в полон имали“. В 20-х годах шах Аббас, принимая московских послов, выражал удивление, что в Московском государстве еще остались люди… Никогда впоследствии Русь не подвергалась подобному сплошному грабежу»1080.

После окончания Смуты русские власти берут курс на окончательное уничтожение Ногайской орды: «…Ни воеводы, ни правительство не видели необходимости в единстве Больших Ногаев. Напротив, появление сильной кочевой державы на южных российских рубежах могло воспрепятствовать политическим планам Москвы на Кавказе и в Дешт-и Кипчаке. Постепенно политика, направленная на углубление распрей в Орде, становилась доминирующей. Воеводы и послы старались поссорить бия с Тинмаметевыми, нурадина с Урмаметевыми, а комментируя просьбы доверчивого Иштерека стать посредниками в примирении вконец озлобленных мангытов, в своих посланиях в Посольский приказ откровенно писали: «В миру их твоему государеву делу никоторые прибыли не чаем. А чаем тово толко: они тое свою недружбу меж себя замирят и вперед от них, от нагаи, твоим государевым украинам без воины не быть».

В степи началась череда взаимных набегов, убийств и разорений. Русское правительство и местные власти на Волге злорадно наблюдали за этим тотальным взаимным истреблением и стремились раздувать ненависть мирз друг к другу. Об этом государю откровенно рапортовали воеводы Астрахани А. Хованский и А. Львов. Они просили столичных функционеров не мешать ногаям «тое недружбу свою и до конца совершить». Эти воеводы, «видя к тои их ссоре и недружбе хотенье, наговаривали их и тое их недружбу подкрепляли… и на воину им меж себя поводили». «И мы… видя у них такую многую недружбу, – писали они в Москву, – меж их на обе стороны [с] сорили порознь, таясь от них друг от друга, чтоб та наша ссора была неявна. И недружбу… им подкрепляем всякими обычаи и приводим… х тому, чтоб ту их рознь и воину привести к конечному их разоренью».

Для разжигания распри в противоборствующие лагеря посылались стрелецкие отряды якобы для того, чтобы оказать им помощь против их врагов. Каждая группировка, думая, что расположение царских наместников находится на ее стороне, вела сражения с удвоенной энергией. Однако стрельцы никогда не вмешивались в эти бои, получив приказ лишь демонстрировать видимость военного присутствия, «маня ногаем помочью на обе стороны… чтоб они, видя… государевых людей, болши к бою ссорилися, и на то обнадежась, многую кровь всчали». Конечной целью замысла было максимальное ослабление кочевников и окончательное обращение их, обессиленных, в подданных царя. В Кремле полностью одобряли такую тактику воевод, предписывая им и впредь стравливать ногаев с перспективой приведения их «под высокую руку» Михаила Федоровича…

Однако существовала и другая, не менее серьезная причина [бегства ногаев за Волгу в 1634 г.] – притеснения со стороны астраханцев. Русские и ногаи часто ссорились из-за мест рыбной ловли, стрельцы и посадские люди отбирали у кочевников лошадей и пленников, которые добывались в набегах на Казыев улус. Мирзы жаловались воеводам, пытался привлечь внимание наместников к этим бесчинствам и Посольский приказ («От астороханских людеи чинятца многие обиды и насилства, лошади у них [у ногаев] крадут и насилством отнимают, и робят и жон, и девок крадут, а у вас сыску и управы нет!»), но без видимого успеха. Именно с двадцатилетними унижениями и оскорблениями со стороны русских людей и были во многом связаны как переселение ногаев, так и их упорные отказы вернуться на левый берег: «Мы… отошли от обиды, и от неправды воевоцкие пошли мы, заплакав».

Претензии имелись и к начальникам стрельцов, и к детям боярским, и к служилым людям… Одни вместе с калмыками угоняли лошадей, резали овец и коров, другие избивали плетьми мирз, «чего николи не бывало – с ыных и кожу сбили», третьи захватывали женщин и девушек и «держали их на постеле».

Особое возмущение вызывало поведение воеводы князя А. Н. Трубецкого и его потворство злодеяниям, направленным против ногаев. «Яз… родился и состарился на Волге… и такового… бою над мурзами и над черными улусными людми ни при коих воеводах не видал, как при нынешнем воеводе, князе Алексее Трубецком!», – говорил послу Т. Желябужскому кековат Джан-Мухаммед. Мало того что Трубецкой поощрял бесчинства своих подчиненных, но еще и хвастливо угрожал: «Пашут… хлеб казанские татаровя, и яз… зделаю вас, мурз и черных людей, так жа, как казанские татаровя, – станете и вы хлеб пахать». А указывая на урочище Кровавый Овраг, названное так по одной жестокой битве древности, грозил мирзам: «Опять… тот [о] враг вашею кровью нальетца!»»1081.

В результате внутренних смут, действий русских властей и ударов калмыков Большая Ногайская орда прекратила своё существование в середине 1630-х гг., последний ногайский бий Канай умер в 1638 г. в астраханской тюрьме. Однако оставалась ещё Малая Ногайская орда («Казыев юрт»), предки которой в середине XVI в. переселились с Волги на территорию Крымского ханства и обосновались между Кубанью и Доном. В течение нескольких столетий в составе крымских войск и самостоятельно малые ногаи терзали южные области России своими набегами. Их очередь пришла в 1783 г. после завоевания Россией Крыма. Для решения ногайского вопроса на Кубань был направлен Александр Суворов.

Попытка переселить ногаев в заволжские степи потерпела неудачу: «1 августа племя джембойлуков восстало и устремилось обратно к Кубани. Прижатые подоспевшими войсками к реке, несчастные кочевники подверглись страшному истреблению. В рапорте Суворова князю Потемкину говорится: „Опроверженные и потоптанные бунтовщики бросались мимо брода прямо в глубокую реку с тиноватым грунтом, где были аркибузированы, а задние рублены и колоты. Своих жен, коих из арб забрать не могли, резали с детьми, а забранных детей бросали живых в реку… Множественные из оставшихся живыми вылезали из воды на противном берегу в рубашках и нагие и там нашими на той стороне поражаемы были… Прибывший от места сражения сказывал, что он без счету видел мертвых и не одну тысячу, також и довольно в полону, и г.г. полковники собрали много невинных младенцев, коих питают молоком“. Истребление джембойлуков взволновало все племена и взорвало непрочную постройку якобы дружественных отношений с ногайцами. Несколько мелких русских отрядов были изрублены; 10 тысяч кочевников осадили Ейск, гарнизон которого с трудом отбился»1082.

В ответ на это русские власти перешли к решительным мерам: «Настаивая на экспедиции, Потемкин требовал «жестокого урока», который положил бы конец набегам и послужил примером для других волновавшихся народов и племен. Проще говоря, речь шла об истреблении части закубанских ногайцев, общее число которых определялось в 80 тысяч человек. Суворов так и понял свою задачу…

Были распушены слухи, что Суворов уехал в Россию и что закубанских ногайцев решено оставить в покое. Между тем 19 сентября выступил отряд под начальством Суворова. Отряд двигался скрытно, главным образом, ночами. На другой стороне реки гарцовали сторожевые ногайцы. Чтобы не быть замеченными ими, во время маршей соблюдалась строгая тишина. Не слышно было военных сигналов, команда отдавалась вполголоса. Со стороны это могло показаться шествием призраков. Шли без дорог, часто наудачу. Приходилось перебираться через многочисленные балки и овраги, что увеличивало утомление войск. Тем не менее, быстрота похода была изумительна.

В ночь на 1 октября завидели ногайские становища, расположенные на другом берегу Кубани. Предстояло совершить незаметно для кочевников переправу 16 рот пехоты, 16 эскадронов драгун и 16 казачьих полков. Переправа эта, по характеристике Суворова, была «наитруднейшая, широтою более семидесяти пяти сажен едва не вплавь, противный берег весьма крутой, высокий – толико тверд, что шанцовым инструментом в быстроте движения мало способствовать можно было». В полной темноте войска без шума перебрались на другой берег. Пехота разделась донага, люди переходили Кубань, держа над головами ружья и патронташи; одежду пехотинцев перевезла конница.

Пройдя двенадцать верст от реки, близ урочища Керменчик настигли первые таборы ногайцев. После непродолжительной ожесточенной стычки началась рубка. Ногайцы тысячами гибли под саблями казаков. Дав истомленным войскам два часа на отдых, Суворов погнался за остальными ногайцами. Возобновилась беспощадная сеча. В течение дня было убито около трех с половиной тысяч ногайцев и тысяча взята в плен. Остальные рассеялись по лесам, где многих переловили враждовавшие с ними черкесы; добыча черкесов была так велика, что они меняли двух пленных ногайцев на одну лошадь. Русские потеряли пятьдесят человек.

К числу покоренных царской Россией национальностей прибавилась еще одна. Политическая самобытность закубанских ногайцев прекратилась. Прочие ногайские племена стали присылать делегатов с изъявлением покорности. Многочисленные племена черкесов также умерили свои набеги. Крымские татары, пораженные ужасом, стали толпами переселяться в Турцию»1083. Так была поставлена окончательная точка в существовании одного из последних осколков Золотой Орды.