РИМСКО-КАТОЛИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ О ВЛАСТИ ПАПЫ НАД ЦЕРКОВЬЮ

В понятии «римский католицизм» центральной является идея особых благодатных преимуществ Римского престола, понимаемых в абсолютном смысле. Престол этот представляется имеющим столь исключительное значение в жизни Церкви, что в отрыве от него, по мнению римо-католиков, Церковь не может оставаться истинной Церковью. Иначе говоря, отрыв от Римского престола во всех случаях считается равнозначным отрыву от истинной Церкви. Римская епископская кафедра признается единственной кафедрой, которая не может быть причастна заблуждению. Церковь не может ни возражать Римскому папе, ни судить его. Она обязана безусловным повиновением ему, по крайней мере, во всех тех случаях, когда сам папа объявляет такое повиновение безусловно обязательным. Распространяется это требование не только на организационную сферу церковной жизни, но и на область церковного учения. Последнее особенно важно и особенно характерно для римского католицизма.

Действительно, именно в этом совместном догмате, этом совместном учении о папском примате и папской веро- и нравоучительной непогрешимости заключен корень римского католицизма. Собственно, именно на этом учении, как на наиболее характеризующем их веру, настаивают и сами католики. Они склонны сейчас бывают пойти на компромиссы в отношении любых других сторон своей доктрины. Так, в отношении Filioque они склонны допускать два подхода: и Символ веры с Filioque, и Символ веры без Filioque, и даже богословие с Filioque и богословие без Filioque. Тем более это касается сотериологических доктрин, где они занимают сейчас компромиссную позицию по отношению к вере Древней Неразделенной Церкви. Но папство есть действительный краеугольный камень католицизма. Следовательно, нашей важнейшей задачей и является разобраться, что подразумевает католическая доктрина под папским приматом, папской веро- и нравоучительной непогрешимостью.

Начать можно с того решительного утверждения, что папа в Римско-католической церкви является последней решающей инстанцией по всем вопросам, включая вопросы догматические и нравственные. Никакой церковный орган не может судить папу или изменить его решение. Древняя фраза «prima sedes a nemine judicatur» («верховная кафедра никем не может быть судима») поныне является одним из канонов церковного права Римско-католической церкви. Следовательно, папа независим в своих действиях ни от епископата, ни от Вселенского Собора, ни от Церкви в целом.

Весьма красноречивым является сам титул Римского папы – епископ Рима, викарий Христа (кстати, слово «викарий» в сильном, изначальном значении именно так и будет переведено в катехизисе католической церкви – «наместник Христа»), преемник князя апостолов (то есть святого апостола Петра; впрочем, традиционно переводимое на русский язык как «князь», латинское слово princeps буквально означает «первенствующий», «стоящий первым в ряду»), верховный первосвященник Вселенской Церкви (в эту часть папского титула вошло наименование pontifex maximus – «верховный первосвященник», которое когда-то прилагалось к верховному жрецу Юпитера; здесь некоторый парадокс, конечно, в усвоении подобного титула Римскому папе), патриарх Запада (отменено только Венедиктом XVI), примас Италии («примас» – это термин католического церковного права, означает первенствующего епископа той или иной области, той или иной страны), архиепископ и митрополит провинции Романии (будем помнить, что Романия – это не Румыния, а это область вокруг города Рима, который и по латыни, и на итальянском языке называется Roma), суверен (то есть независимый светский правитель) государства-града Ватикана (папы были светскими правителями с VIII в. до 1870 г., потом был короткий исторический промежуток, когда у них не было никакой светской власти. После объединения Италии в 1870 г. король Виктор Эммануил отнял их область, папское государство, и до 1929 г. папы именовали себя ватиканскими узниками, но в 1929 г. было заключено соглашение, так называемый Латеранский договор, между Италией (тогда в Италии было правительство Бенито Муссолини) и Римско-католической церковью, и по этому соглашению Ватикан был определен в тех границах, в которых принципиально пребывает и доныне: карликовое государство на территории города Рима, некоторые экстерриториальные фрагменты в других частях Италии; всё вместе это тем не менее дает право на государственный статус, на дипломатический иммунитет, а самому папе дает право именоваться сувереном, правителем, фактически абсолютным монархом государства-града Ватикана); и наконец, последний элемент папского титула – раб рабов Божиих (servus servorum Dei).

Конечно же, может возникнуть у вас естественный вопрос: а много ли значит эта терминология, не есть ли она лишь дань эпохе Средневековья или эпохе Возрождения, с обильной метафорикой, с гиперболами, которые были свойственны тогдашнему способу выражения? В конце концов, немало и у нас подобного же рода высоких наименований: «святейший», «блаженнейший», «высокопреподобие» и тому подобное. Отчасти действительно до парадокса: иной раз о преподобном Сергии – просто преподобный, а всякий протоиерей – уже высокопреподобие. Но в целом, конечно же, есть принципиальная разница. Для нас почетные титулы церковной иерархии есть дань определенной исторической эпохе, выражения, за которыми непосредственно не стоит вероучительного, экклезиологического наполнения.

Александрийский патриарх именуется Тринадцатым апостолом и судьей всей Вселенной. Никому в Православной Церкви не придет в голову мысль в случае конфликтов между кафедрами или в случае осуждения епископом местной патриаршей властью апеллировать к Александрийскому патриарху на том основании, что он является носителем этого титула – «судья всей Вселенной», не придет в голову усваивать ему особенных благодатных полномочий, видеть в нем, скажем, преемника апостола Марка; того, на котором почиет особая благодать, отличающая его от прочих патриархов или прочих епископов. Это лишь дань определенному этапу бытия Александрийской Церкви, когда она имела ведущее положение среди всех восточных кафедр.

Иное у католиков. Папский титул для доброго католика, убежденного в своем вероучении, является выражением его веры в особенные, благодатные прерогативы одного только Римского епископа, веры в то, что папство как институт является институтом богоустановленным, а не только канонической или церковной пользой обоснованным. Это как раз та грань, которая лежит между Вселенским Православием и Римско-католической церковью. Для того чтобы не быть голословными, подтвердим эти мысли цитатами из современного катехизиса католической церкви (ККЦ). Этот катехизис был утвержден папой Иоанном Павлом II в 1992 г. Его написание было поставлено задачей уже на II Ватиканском Соборе 1962–1965 гг., работа над ним растянулась на несколько десятилетий, но так или иначе этот современный катехизис католической церкви, являющийся официальным изложением ее вероучения, заменил собой катехизис – так называемый Римский катехизис, – составленный после Тридентского Собора во второй половине XVI в.

О фигуре самого апостола Петра и о его преемнике, Римском епископе, там говорится следующее (п. 881): «Господь поставил одного Симона, которому дал имя Петра, камнем Своей Церкви. Он дал ему ключи от нее. Он поставил его пасти все стадо. Эта пастырская миссия Петра и других апостолов принадлежит к основаниям Церкви».

882-й пункт. «Папа, епископ Римский и преемник святого Петра, есть постоянное и видимое начало и основа единства и епископов, и множества верных, ибо Римский первосвященник имеет над Церковью, в силу своей должности наместника Христа и пастыря всей Церкви, полную верховную и вселенскую власть, которую он вправе всегда свободно осуществлять». Итак, Римский первосвященник имеет над Церковью полную верховную и вселенскую власть, то есть нет никакого института внутри Римско-католической церкви, который мог бы ограничить власть папы. Ни Вселенский Собор, ни Коллегия кардиналов, высших римско-католических клириков, ни католические патриархи, ни какой иной суд или трибунал не могут явиться ограничителями полной, или абсолютной, папской власти. Папа имеет верховную власть, то есть никакой орган несопоставим с ним. Даже самый Вселенский Собор считается таковым у римо-католиков, если он папой созван и папой утвержден в его постановлениях.

Наконец, они декларируют в катехизисе, что власть папы является вселенской. Здесь есть две мысли. Первая, очевидная, по отношению к самой Римско-католической церкви она состоит в том, что власть папы простирается по всему ее географическому распространению и при этом является непосредственной, то есть в принципе папа волен сместить в любое время любого епископа, помимо воли правящего митрополита или патриарха назначить самостоятельно епископа, архиепископа, священника на любую должность, на любое место, то есть власть его в этом смысле является вселенской. Но в этом тезисе есть еще одна прикровенная мысль, которая непосредственно не выражена в катехизисе, но которую католическое богословие и каноника постоянно излагают, а именно мысль о том, что все христиане в некотором смысле находятся в юрисдикции папы. Даже если они этого не осознают, но все крещеные так или иначе есть область папского попечения, область папской юрисдикции. На этом основано отчасти и неприятие католиками идеи канонической территории.

883-й пункт. На II Ватиканском Соборе, который в значительной мере был реноваторским, обновленческим, одним из пунктов дискуссий был вопрос о роли епископата в Церкви, о том, как подчеркнуть достоинство прочих епископов, не только одного Римского папы. И хотя, казалось бы, очень много было восстановлено добрых начал – регулярные епископские конференции, по сути местные епископские Архиерейские соборы, встречи архиереев, другие институции, которые должны были подчеркнуть их значение, по отношению к папе в статусе Коллегии епископов собор не решился пойти ни на какие существенные изменения: «Коллегия епископов обладает властью не иначе как в единении с Римским первосвященником в качестве главы. Как таковая эта коллегия является носительницей также верховной и полной власти над всей Церковью, но власти, которая не может осуществляться иначе, как с согласия Римского первосвященника».

Итак, мы видим две величины. С одной стороны, Римский папа, имеющий полную верховную вселенскую власть, которую всегда свободно может осуществлять; и с другой стороны, Коллегия епископов, то есть совокупность всех епископов Римско-католической церкви, которая также декларирована как носительница этой высшей власти, но с одной ключевой на самом деле оговоркой, что власть эта принадлежит Коллегии епископов только тогда, когда она пребывает в единодушии, в единомыслии с папой и осуществляет эту власть с согласия Римского первосвященника, то есть в соотношении полномочий как ноль и бесконечность.

884-й пункт. «Коллегия епископов осуществляет торжественным образом власть над всею Церковью на Вселенском Соборе». В этой первой фразе 884-го пункта есть некоторый специфический католический оттенок, состоящий в стремлении поставить некоторый внешний авторитет, некоторый внешний орган над всею Церковью. «Коллегия епископов осуществляет власть над Церковью на Вселенском Соборе». Православный богослов сказал бы скорее, что епископы выражают веру Вселенской Церкви, являются иконой Вселенской Церкви на Вселенском Соборе, не отделил бы епископат от всей Церкви, а здесь очевидное поставление Коллегии над остальной Церковью. Это памятование, конечно же, о тех эпохах бытия римского католицизма, когда в нем очень резко существовало разделение Церкви на Церковь учащую (клириков) и Церковь учащуюся (мирян). Но даже и в таком виде этот тезис был сочтен недостаточным. Дальше: «Нет Вселенского Собора, если он не утвержден как таковой или, по крайней мере, не одобрен преемником Петра». Итак, Вселенский Собор, хоть бы там и собрались все вообще епископы, но Римский папа не утвердил его решение, не окажется, с точки зрения католиков, Вселенским, один перевесит всех остальных. Для нас критерием вселенскости Собора является даже не формальная правильность его процедуры как таковая, мы знаем, что были соборы правильные по процедуре, но принимавшие решении еретические, неверные и отторгнутые совокупностью Церкви, которая вся вместе является столпом и утверждением истины. У католиков же иное. Папа Римский есть критерий того, можно ли этот Собор назвать Вселенским или нельзя. Оговорка, что «Собор не утвержден или не одобрен преемником Петра», – вынужденная, поскольку из семи первых Вселенских Соборов, по крайней мере, о некоторых определенно можно сказать, что утверждения, даже очень косвенного, со стороны Римских пап не было и что папы имели скорее страдательную роль. Так, II Вселенский Собор на протяжении долгого времени не признавался Римской кафедрой в качестве Вселенского, а на V Вселенском Соборе роль папы Вигилия была страдательной.

В том же самом католическом катехизисе говорится о миссии учительства, или магистериуме, которая присуща Церкви, и о связи этого учительства, которая существует с лицом Римского папы. Здесь катехизис пересказывает определения I Ватиканского Собора, догматическое определение из конституции «Pastor aeternus» («Вечный пастырь»), где говорится:

«Учим и богооткровенным догматом объявляем: Римский первосвященник, когда говорит ex cathedra, то есть выполняя роль пастыря и учителя всех христиан, определяет то учение о вере и нравственности, которое должно содержаться всею Церковью, обладает той непогрешимостью, которой Божественный Искупитель благоволил наделить Свою Церковь для определения учения о вере и нравственности. Вследствие чего таковые определения Римского священника сами по себе, а не по согласию Церкви суть непреложны». Как мы видим, функции Церкви здесь перенесены на ее высшего иерарха. Именно он, а не Церковь как таковая является носителем харизмы веро- и нравоучительной непогрешимости.

II Ватиканский Собор, несмотря на упомянутое нами сильное реноваторское течение в его лоне, не дерзнул вносить каких-либо значимых изменений в это догматическое определение. В догматической конституции «О Церкви» он со всей категоричностью подтвердил догматическое определение I Ватиканского Собора о непогрешимости папских определений ex cathedra. Такие определения, согласно разъяснению II Ватиканского Собора, «не нуждаются ни в чьем утверждении и не допускают никакой апелляции к чьему бы то ни было суждению. Римскому первосвященнику, как верховному учителю Вселенской Церкви, единолично (лат. singulariter) присуща харизма непогрешимости самой Церкви». Догматическая конституция II Ватиканского Собора распространяет обязанность верующих религиозно подчинять свою волю и ум наставлениям римского первосвященника даже и на те случаи, когда тот говорит не ex cathedra. Посмотрим, как эта мысль воспроизведена в катехизисе 1992 г.

Пункт 890. «Христос наделил пастырей благодатным даром безошибочности в вопросах веры и нравственности. Пользование этим даром может облекаться в различные проявления». Далее цитируется догмат I Ватиканского Собора. «Этой безошибочностью (так предпочитают католики переводить на русский язык латинское слово infallibilitas, которое в нашем традиционном переводе звучит как “непогрешимость”; но дела это не меняет: как ни переведи infallibilitas – “непогрешимость” или “безошибочность”, в любом случае это особый харизматический дар, который усваивается Римскому папе) обладает в силу своей миссии Римский первосвященник, глава Коллегии епископов, когда он, как верховный пастырь и учитель всех верующих, которому поручено утверждать в вере своих братьев, окончательным решением провозглашает положение учения о вере и нравственности. Обещанная Церкви безошибочность наличествует также и в Коллегии епископов, когда они совместно с преемником Петра осуществляют верховное учительство, особенно на Вселенском Соборе». Но, опять же, безошибочность дана Коллегии епископов только в случае единомыслия с преемником Петра. По сути подобный подход обессмысливает саму идею Вселенского Собора, ибо если папе присуща харизма догматической и нравственной непогрешимости, если он может быть блюстителем чистоты церковной веры, то для Вселенского Собора в пределах католической церкви остаются лишь вопросы практические, социальные, общественные, реагирование на действительность, консультационные по отношению к папе, но не более того. Значение Вселенского Собора как выразителя веры всей Церкви в значительной мере обессмысливается догматом о папской веро- и нравоучительной непогрешимости.

То, как сильно звучит этот догмат, можно понять по продолжению п. 891: «Когда Церковь своим верховным учительством предлагает веровать в нечто как в богооткровенное и как учение Христа, этим определениям надо подчиняться в послушании веры. Эта безошибочность простирается так же широко, как и сокровище Божественного откровения...» – то есть папский магистериум, папское учительство, этой фразой приравнен к Божественному откровению. Повторим: «Эта безошибочность простирается так же широко, как и сокровище Божественного откровения».

И наконец, еще одна, последняя цитата из ККЦ, где развивается мысль о том, что католические верующие должны хотя и отличать прочие папские учительные выступления от тех, когда он говорит как пастырь христиан, но и тут спасительным будет его слушаться и ему повиноваться. «Божественная помощь дана также преемникам апостолов, находящимся в общении с преемником Петра, и особым образом епископу Римскому, пастырю всей Церкви, когда, не претендуя на безошибочное определение и не вынося окончательного решения, они предлагают в рамках постоянного учительства поучения, которые приводят к лучшему разумению откровения в вопросах веры и нравственности. Верующие должны дать религиозное согласие своего духа такому обычному поучению. Это согласие отличается от согласия веры, но в то же время продолжает его». Вот в столь решительных выражениях современная доктрина католической церкви говорит как о власти папы, так и о его учительном авторитете.

Так, из этого можно сделать несомненный вывод: Римско-католическая церковь в этом виде предстает нам как монархия, при этом монархия абсолютная. Папа оказывается не только возглавителем иерархии, не только главным организатором и руководителем церковной жизни, не только главой Церкви и не только фигурой, знаменующей собой церковное единство, он – носитель всей полноты власти, никому не подсудный, никому не обязанный отчетом самодержец. Личная власть папы в Римско-католической церкви не только больше соборной власти епископов, но и несоизмеримо больше. Еще раз повторим, что когда католики говорят «церковное учительство, магистериум», они имеют в виду прежде всего и почти исключительно папу и то учение, которое папой признается правильным. Будучи непогрешимым учителем, папа, по смыслу ватиканского догмата, не обязан подтверждать учением Церкви свои определения даже догматического характера, ибо он в своих действиях и определениях независим от Церкви. А Церковь, наоборот, вполне зависима от него. В издании «Католической богословской энциклопедии»3 католический богослов Годфруа пишет: «Когда папа провозглашает что-либо экс катедра, Церковь не может ни судить, ни проверять, ни подтверждать, она должна лишь повиноваться и верить». Таким образом, по объему полномочий Церковь в целом несравненно ниже папы. Даже в период междупапствия Церковь не возвышается до уровня этих полномочий. Читаем в той же энциклопедии: «Писать, что Церковь является нерушимой хранительницей власти ключей в период между смертью одного папы и выбором следующего, и что власть папы тогда принадлежит ей, и что Римско-католическая церковь – единственно законная наследница папы, умершего или вышедшего в отставку, значит погрешать против богословского принципа, твердо установленного». Итак, в период междупапствия у Римско католической Церкви есть одно только право это выбрать следующего папу и начать ему повиноваться. Никаких других вероучительных или канонических прав в период междупапствия ей католические богословы не усваивают. Понятно, что эта безотрадная картина не может не повергать в уныние всякого мыслящего христианина. До последнего времени предпринимались усиленные попытки выхода из этого явно ненормального положения, в котором и поныне обретается Римско-католическая церковь. Нужно сказать, что в поисках этого выхода состояла главная задача сторонников aggiornamento (обновление или возрождение церковной жизни), которое определило течение II Ватиканского Собора. Но чем завершились их усилия, мы видим по цитатам из катехизиса католической церкви.

Недовольство существующим положением у некоторых римо-католиков своеобразно преломляется в стремление доказать, что власть папы тоже не абсолютна. Папа, дескать, тоже подчинен закону Божию. Но кто же это отрицает? Ведь никто не отрицает, что папа христианин и что и у него есть абсолютный нравственный и нравоучительный авторитет. Понятно, что папа должен подчиняться закону Божию. Римско-католическая церковь, конечно же, никогда не провозглашала права папы нарушать закон Божий, объявлять грех добродетелью, Священное Писание не Священным Писанием и тому подобные абсурдные вещи. Вопрос не в этом, а в том, может ли, согласно римско-католическому учению, Церковь контролировать пастырскую и богословскую деятельность папы. Могла ли Римско-католическая церковь выступить против папы, если бы он сейчас решил восстановить средневековую инквизицию, или продажу индульгенций, или допустил еще что-нибудь, явно не согласное с законом Божиим? Мыслит ли ныне себя Римско-католическая церковь правомочной анафематствовать папу за пособничество еретикам, как это было сделано на VI Вселенском Соборе с папой Гонорием, или отсечь от себя морально разложившегося папу, как это имело место в 963 г. с папой Иоанном XII? Увы, Римско-католическая церковь сейчас совершенно не считает себя способной судить папу и принимать подобные решения. В этом ярче всего выражается ее отличие от Древней неразделенной Церкви. Сейчас в Римско-католической церкви преобладает мнение, что папа властен любой вопрос церковной жизни решать единолично, но что такой способ решения не всегда полезен для церковного дела. Дух коллегиальности (лат. affectus collegialis) все сильнее овладевает умами римо-католиков, безусловно, желающих своей Церкви возможно большего процветания. Это побуждает некоторых из них искать благоприятных для принципа коллегиальности истолкований уже принятых в Римско-католической церкви экклезиологических решений. Так, отвечая на вопрос о субъекте высшей церковной власти, выдающийся римско-католический богослов Карл Ранер говорил, что единственным субъектом верховной власти в Церкви является Коллегия епископов, хотя папе и принадлежит непререкаемое право судить о том, как эта власть Коллегии должна осуществляться, – единолично, через него самого, или коллективно, собором. Другой крупный католический богослов XX столетия, кардинал Сюненс, в свое время заявлял: «Папа при наличии некоторых условий непогрешим в силу той непогрешимости, которой обладает Церковь, а не наоборот». Самое слово «непогрешим» некоторые католики считают не совсем удачным. Известный римско-католический богослов и публицист второй половины XX в. аббат Дорантен считает, что образом пастыря и стада в экклезиологии надо пользоваться с осторожностью. Необходимо реагировать против упрощенного дуализма, в котором только пастырь обладает разумением, но не овцы: пастырь знает все, а овцы ничего. Он же продолжает: «Согласно восточной концепции соборности (то есть нашей, православной. – М.К. ), верующий облекает учение силой, принимая его в душе. Этот фактор, занимавший когда-то важное место, пытались исключить во имя юридического принципа, который односторонне восторжествовал на I Ватиканском Соборе. Авторитет решает сам, он не нуждается в согласии тех, которые ему подчинены. Юридически это верно, но это неверно в жизненном плане».

Вот такие и подобные голоса и сейчас раздаются довольно часто среди людей, принадлежащих Римско-католической церкви. Но, повторим, официальная ее доктрина доныне носит достаточно безотрадный характер. Полномочия на бесконтрольную власть, свойство не заблуждаться в определенной категории вопросов и проч. – это прерогативы, которыми не обладает в Римско-католической церкви в абсолютной степени никто, кроме папы.

В епископской хиротонии, составляющей высшую степень священства, эти прерогативы не подаются. Отсюда встает довольно интересный вопрос: с какого момента кандидат в папы становится папой, через какой акт он получает папское достоинство, а вместе с тем столь необычайные благодатные дары и столь неограниченную в Церкви власть? В древности, когда Римский епископ не выделялся в догматическом плане среди прочих епископов, не было вопроса о каком-то особенном возведении его в папское достоинство. Как любой другой епископ, Римский папа получал свою власть в Таинстве епископской хиротонии. Собственно, до IX в. на Римскую кафедру не переводили епископов с других мест (это было преобладающей практикой Древней Церкви), а выбирали обычно из клириков Римской епархии, из города Рима; чаще это были диаконы, которых последовательно поставляли во епископа Римского. Как и большинство предстоятелей древних кафедр, он оставался в Риме на своей кафедре пожизненно. Первый случай возведения на папский престол людей, уже облеченных епископской властью, имел место в IX в. Это известный Марин, современник патриарха Фотия; Формоз, епископ города Порто; Стефан и некоторые другие. Попытка некоторых пап бороться с нарушениями древних правил (наложение церковных анафем на епископов, дерзающих вступать на Римский престол) не спасли положения. Сегодня на Римский престол возводится лицо, уже облеченное епископским саном и, по нынешним понятиям, не нуждающееся в епископской хиротонии. В связи с этим особо остро встает вопрос, каким образом папа получает свое достоинство. В настоящее время, несмотря на то что в Римско-католической церкви утвердилось учение об особых благодатных прерогативах Римской кафедры, папа возводится в свое высочайшее, в католическом понимании, достоинство, как это ни парадоксально, без какого-либо священнодействия, то есть папе дает полноту власти над Церковью не хиротония, а самые выборы папы вместе с согласием принять этот выбор. Так, кардиналы выбирают то или иное лицо, этого человека спрашивают, согласен ли он принять выбор, и если там же, на конклаве, он говорит да, не отказывается от этого избрания, то в момент произнесения согласия, по католическим представлениям, он и становится носителем харизмы папского служения. Интронизация, которая происходит через пару дней, ничего не прибавляет, это есть лишь некоторая внешняя церемония, как то вручение папе внешних атрибутов его власти, а не представление ему самой власти. Разъясняя это положение римско-католического права, папа Пий XII в середине прошлого столетия в одной из своих энциклик писал следующее: «Если бы какой-нибудь мирянин был избран папой, власть учить и управлять, так же, как и харизма непогрешимости, были бы ему сообщены в самый момент его согласия, даже до посвящения». Есть в этом некоторый элемент магизма, в том, что выборы и согласие при отсутствии какого бы то ни было таинства или священнодействия автоматически делают человека носителем харизмы верховной церковной власти. Конечно, мирянин после этого избрания проходит хиротонию; чтобы стать епископом, он должен принять соответствующую хиротонию, но тем не менее носителем высшей церковной власти он становится уже в момент избрания. Древняя Церковь не допускала даже мысли о чем-то подобном, о том, что избранный мирянин в момент избрания становится выше всего вселенского епископата, выше патриарха и ему усваиваются совершенно особенные достоинства, которые католики усваивают Римскому папе.

Теперь опишем и процедуру, как происходит избрание папы Римского, ибо сама эта процедура имеет ряд черт, характерных именно для католической церковности. В древности в избрании папы, подобно избранию всякого епископа, принимали участие три группы как главные составляющие: народ, клирики и епископы соседних областей. С V в. все большее влияние на выборы папы стали оказывать светские монархи, которые как бы заменили собой народ в качестве участников выборов. В V–VI вв. выборы в значительной мере контролировались византийскими императорами, впоследствии готскими королями, затем на эти выборы стали влиять представители римской аристократии и императоры Священной Германской империи. Как реакция на такое вмешательство светской власти Латеранский Собор 1059 г. главную роль в избрании папы отвел кардиналам, высшему сословию римско-католических клириков, а III Латеранский Собор 1179 г. определил, что папа должен избираться 2/з кардинальских голосов. Это правило соблюдалось до последнего конклава, и только в 2000 г. папа Иоанн Павел II внес некоторую поправку в эту многовековую процедуру: если за 12 первых дней голосований никакой кандидат не будет избран папой 2/3 кардинальских голосов, то начиная с 13-го дня голосования достаточно простого арифметического большинства. Эта поправка решительно может поменять стратегию конклава со стороны партии большинства.

Еще можно указать, что светские монархи окончательно были устранены от всякой возможности влиять на выборы папы только в 1904 г., а до того времени у крупнейших католических монархий Западной Европы существовало право вето, их представители на конклаве (короли французский, испанский, германский император, впоследствии австро-венгерский император) могли выразить свое вето на избрание того или иного лица, и в таком случае речь должна была идти о переголосовании.

После известного инцидента, имевшего место в 1271 г., когда около двух лет кардиналы не могли договориться об избрании папы – съезжались, разъезжались, но никак 2/з никто не мог набрать, произошел инцидент, который положил начало процедуре конклавов собственно. (Слово «конклав», латинское по происхождению, от cum clave, переводится как «с ключом» или «под ключом», то есть «помещение, запертое под ключ».) Так вот, в 1271 г. разгневанный народ, который уже два года ждал Римского первосвященника, запер кардиналов в помещении, где они собрались в очередной раз, и заложил кирпичами все выходы, оставив только отверстия для передачи им пищи и иных нужд, и кардиналам было сказано, что они разойдутся только тогда, когда осуществят выборы следующего папы. Дело пошло значительно успешнее, и за несколько дней, в отличие от предыдущих двух лет, кардиналы сумели договориться, и Римский папа был избран. Эта практика так понравилась, что с того времени выборы кардиналов стили производиться на конклавах. Ныне местом проведения конклава является знаменитая Сикстинская капелла Ватикана, расписанная в главных своих частях Микеланджело, другими выдающимися художниками эпохи Возрождения. Глядя на картину «Страшного Суда» Микеланджело, кардиналы и избирают следующего Римского епископа. Ныне кардиналов около полутора сот, им и предстоит провести следующий выбор.

Как происходит сама процедура? Теоретически признается возможным избрание ныне на папский престол клирика не епископа и даже мирянина, следовательно, возможно избрание на папский престол и не кардинала. Но по существующему и утвердившемуся обычаю кардиналы избирают папу только из своей среды. Последний папа не из кардиналов, Урбан VI, был избран в 1378 г.; последний папа не из епископов, но кардинал, Григорий XVI, в 1831 г. Право на избрание папы ныне принадлежит только кардиналам. Конклав должен начаться не позднее, чем на 19-й день после смерти папы. Вступая в конклав, кардиналы клятвенно обязуются не следовать в деле конклава никаким указаниям извне и строго соблюдать его тайну, то есть не рассказывать ни о чем, что там происходило. Выборы осуществляются путем тайного голосования посредством бюллетеней. Опуская бюллетень в серебряную чашу, голосующий кардинал произносит следующие слова: «Призываю в свидетели Христа Господа, имеющего судить меня, что голосую за того, кого пред Богом считаю подлежащим избранию». Доныне избранным признавался кандидат, получивший 2/3 действительных голосов. После этого глава кардинальской коллегии задавал избраннику традиционный вопрос о принятии выбора. Принявший выбор, по римско-католическому учению, тут же получает от Бога всю полноту папской власти. Следует второй вопрос главы кардинальской коллегии: «Как хочешь именоваться?» И папа выбирает себе новое имя. Смысл этого переименования сходен с монашеской сменой имени, а именно, чтобы подчеркнуть, что новый Римский епископ – это уже совсем не тот кардинал, совсем не то лицо, которого знали по его прежнему служению, но особым образом облагодатствованный глава Церкви, что Бенедикт XVI – это уже не просто кардинал Иозеф Ратцингер, восшедший на Римскую кафедру, но человек, которого нужно рассматривать в ином иерархическом и харизматическом статусе. После того как человек называет свое имя, оно ему усваивается как его папское наименование и сжигаются все бюллетени. Существует также средневековая традиция, по которой в случае неудачного голосования бюллетени сжигаются с топливом, которое дает темный дым из трубы печки на Сикстинской капелле, а в случае удачных выборов дым идет светлый, и таким образом, по такой красочной традиции, по этому дыму, на который были и будут устремлены камеры телевидения, иных средств массовой информации, получается первая весть об избрании папы. Затем совершается так называемая адорация, поклонение папе со стороны кардиналов. Когда-то для этого он садился на престол Сикстинской капеллы, кардиналы целовали ему ногу, теперь это упрощено. Сидя в кресле, новоизбранный папа принимает первое поклонение от кардиналов, которые целуют его руку. Затем старшина коллегии кардиналов выходит к народу на балкон и объявляет народу о состоявшемся выборе – это известные слова «habemus pараm» – и оглашает имя избранного. Папа выходит на балкон, к народу, первый раз в белой папской сутане. На этот случай заготавливается несколько таких сутан разных размеров.

Ну и наконец, во время коронации, которая происходит через несколько дней, на главу папы возлагается тиара, впрочем, последние папы отказывались от процедуры возложения тиары во время коронации.