VI. Послушник Павлуша

VI. Послушник Павлуша

12 февраля 1906 года в пустыни Святого Параклита скончался рясофорный послушник Павел-сапожник, которого за простоту нрава прозвали Павлушей. В обитель поступил он в 1893 году и с первых же дней начал подвизаться под руководством старца схимонаха Онуфрия. Охотно проходил он подвиг безответного послушания, смирения и терпения, а так как все добродетели пребывают в союзе между собою, то и Павлуша постепенно стал присоединять подвиг к подвигу: пищу употреблял он только в трапезе, притом всегда с тайной молитвой Иисусовой, а иногда и со слезами, осуждая себя, якобы он недостоин сего вкушения; за ужином ел очень мало, чаю вовсе не пил, на молитве простаивал все службы, не опуская и келейного правила, спал сидя, так что от стояния на молитве и сидячего сна ноги опухли и стали как бревна. Когда узнал об этом старец, то запретил ему спать сидя, и он стал ложиться в подряснике на голых досках. Однажды он заснул при зажженной сальной свече, сидя за книгой; свеча догорела, на подсвечнике загорелись спички, огонь добрался до книги и листов пять уже попортил, когда отец Павел проснулся, заслышав, что на голове у него уже трещат волосы. В другой раз, поспешив к утрени, он забыл загасить свечу и ушел в церковь. Сальная свеча также догорела, растопилась, сало вылилось на скатерть, которая и загорелась. Промыслом Божиим, к счастию всей пустыни, один брат, живший на конном дворе, проспал и, спеша к утрени, заметил в келлии Павлуши огонь. Он поднял тревогу, и огонь скоро погасили. Испуганный Павлуша вообразил, что отец игумен немедленно выгонит его из обители и после утрени бросился к нему просить прощения. На коленах он умолял его ради Бога простить: «Что хочешь со мной делай, только не выгоняй из монастыря!» Игумен был тронут таким его смирением и любовью к обители, поставил его на поклоны в трапезе на неделю и келлию дал на время на конном дворе. После сего брат Павел стал еще больше смиряться: носил одежду самую худую и грязную, старался быть небрезгливым, часто назначали его прислуживать престарелым больным и умирающим. Однажды братия вошла в келлию больного старца, смотрят — Павлуша кормит его из своих рук, крошки хлеба падают изо рта больного на его грязную рубашку и на пол, а Павлуша бережно подбирает их и кладет себе в рот... Это напомнило, как один египетский пустынник кормил прокаженного, у которого сгнили уста.

Дар слез у Павлуши был необыкновенный. Известно, что от постоянного углубления в себя, от самоукорения и смирения, а также от постоянного памятования своих грехов и смертного часа рождаются источники слез. И вот, бывало, стоит он в церкви и хлюпает от плача; а во время говения подходил к св. Причастию всегда с великим благоговением, с закрытыми глазами, из-под век коих катились крупные капли слез. Сам старец его, о. Онуфрий, удивлялся его настроению и в назидание другим говорил: «Удивляюсь я на о. Павла: приходит он иногда с маловажными погрешностями и, открывая их, часто проливает слезы ручьями: откуда только они у него берутся?»

В жизни духовной обычно, что людям, избравшим путь произвольного смирения, приходится терпеть уничижение, приводящее к смирению, и невольное. Бывало: приближается праздник. Рождества Христова, Пасха, Троицын день, братии готовятся утешения: кому рясочка, кому рясофор, кому пострижение в мантию, а Павлуше все ничего. Хотя и дали ему рясофор за два года до смерти, но и то неожиданно, можно сказать, был он утешен Божиим Промыслом. О. игумен, по обыкновению, получил благословение от о. наместника Лавры дать рясофор пятерым; Павлуши в числе их не было; но один послушник, по убеждению своей совести, отказался от рясофора и просил о. игумена постричь в рясофор Павлушу. О. игумен внял смиренной просьбе послушника и одел в рясофор Павлушу. А в пустыни это считается великим утешением. С этого времени братия стали звать его уже не Павлу шей, а отцом Павлом.

За год до смерти постигло и сего смиренного раба Божия искушение во испытание крепости его духа и произволения. Раз он сделал что-то самочинно, без ведома настоятеля, в рухольной: о. игумен отнесся к нему строго и властно и дал ему почувствовать, что в таких самочинниках обитель не нуждается. Смутился бедный о. Павел, пошатнулось его терпение, и сложился он с мыслию бежать в киновию Боголюбовскую. Но Бог не попускает искушений выше сил наших: за молитвы старца и по увещанию его он все же остался в пустыни. Надо удивляться, как враг сильно воюет против подвизающихся в монашестве: раньше Павлуша просил и молил о. игумена: «Что хочешь со мной делай, только не гони из обители»; а тут от одного строгого выговора начальника смутился было и хотел бежать. И убежал бы, если бы не уговорил его старец. Но это было уже предсмертное искушение для смиренного подвижника, ибо и св. отцы свидетельствуют, что когда диавол заметит, что жизнь человека приближается к концу, тогда сильнее нападает на подвижника и наводит ему искушения. Действительно: скоро о. Павел почувствовал упадок сил, у него открылась чахотка. Несмотря на это, он не оставлял церковных служб: бывало, едва переступает ногами, а все-таки бредет к началу службы. А когда совсем ослабел, то братия из любви к нему привозили его, едва дышащего, в церковь на саночках. Так, изнемогая, он как свеча догорал и близился к кончине. В последний день пребывания на земле он пожелал еще раз соединиться со Христом в таинстве св. причащения, после чего погрузился в тайную молитву, ушел весь в себя. Заметив это, братия удалились, чтобы оставить его наедине. Прошло несколько минут, вошел к нему прислуживавший ему брат с молитвой, но обычного ответа на молитву не последовало. Смотрит брат: о. Павел как сидел на койке, на голых досках, так и сидит, привалившись к подушке. На коленах у него Псалтырь, раскрытая на 17-й кафисме (псалом 118-й), в руках четки. Брат стал прислушиваться: дыхания не было слышно. В испуге брат воскликнул: «Отец Павел, да ты умер?!» — «Да», — послышалось тихо из уст отходящего к Богу раба Божия. С этим словом выпали у него из рук четки и все члены опустились...

В девятый день по кончине святая Церковь совершает поминовение всякого новопреставленного в напоминание о том, что в этот день душа сподобляется, по верованию церковному, видеть райские селения и блаженство святых. И душа о. Павла не могла не поделиться этой радостию с отцом своим духовным: он явился во сне старцу и сказал: «Иди к нам, батюшка, у нас очень хорошо»...

Скончался на 35 году жизни.