§ 61. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ ОНТОЛОГИЯ КАК ПРЕДПОСЫЛКА УСЛОВНОЙ СЕМИОЛОГИИ
§ 61. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ ОНТОЛОГИЯ КАК ПРЕДПОСЫЛКА УСЛОВНОЙ СЕМИОЛОГИИ
Если принять за отправную точку проблемы познания первичное значение слова ?–?????? (истина): проявление, не–потаенность, — тогда определение "горизонта" проявления будет иметь решающее значение для проблемы познания и послужит основанием для построения гносеологии — теории или науки о проблемах познания. Если не–потаенность сущих, их выход из сокрытия предполагает и определяет некоторый объективный "горизонт" проявления — горизонт времени, согласно онтологическим представлениям Хайдеггера, — тогда гносеология с необходимостью имеет феноменологический характер. Познание есть явленный во времени выход из сокрытия, отличение при–сутствия от от–сутствия, то есть проявление отстояния от сущности. Оно не исчерпывается ни сведением феномена к общей "идее", ни схватыванием его сущности мыслью. Познание — это сознание проявления как способа бытия существующего. Проявление осознается как определение времени, а время образует тот единственный горизонт, в котором существующее выходит на свет, кажет себя.
Проявлением отстояния от сущности, то есть познанием сущих как феноменов, в конечном счете конституируется опыт дистанции между человеком и пред–метами в их недостижимой сущности. Человек постигает способ бытиявещей — их истину — как проявление, а проявление — как темпоральность. Но осмысление проявления, то есть сознание времени, присущее только человеку, есть просто необходимое и достаточное условие явленности феноменов. Оно не отменяет самосокрытия сущности, дистанции между человеком и скрытой сущностью вещей[497].
Разум (?????) высвечивает такое отстояние от сущего и определяет пред–меты. Разум наводит мост через пропасть между субъективностью познания (die Subjektivit?t des Erkennens, согласно формуле Гуссерля[498]) и объективностью "семантического" содержания знания (die Objektivit?t des Erkenntnisinhaltes). Знание — это всегда опыт или сознание проявления, но проявления некоторой вещи: оно всегда имеет "семантическое" содержание. Таким образом, в разуме "семантическое" содержание знания получает объективно–формальное выражение, так что становится возможным его практически использовать, выводить из него практические следствия при помощи необходимых условных схем.
Следовательно, пока гносеология, проистекающая из феноменологического понимания онтологии, опирается на сознание отстояния от сущности, на истину как временную явленность, она неизбежно объективирует знание "сущностей" в пространстве "семантики" предметов. Объективное содержание знания оформляется разумом в понятие, в означаемое (signifi?), чтобы лингвистически — в слуховом образе (image acoustique) — выразилось означающее(signifiant)[499]. Так термины познания становятся терминами языка. Никакое знание не дифференцируется и не определяется до тех пор, пока не выразится в языке. Схватывание понятий (concept?signifi?)[500] возможно только в их связи со слуховым образом: мы мыслим слуховыми образами даже тогда, когда не произносим их вслух[501].
Слуховой образ оформляет — то есть определяет и исчерпывает — "семантическое" содержание знания, становится "семой" (знаком, signe)[502], формальным отображением понятия. Он утрачивает всякую связь с экзистенциальным опытом относительности знания перед фактом самосокрытия сущности. Знание всегда относительно, потому что не только означающее вполне произвольно связано с означаемым[503], но и означаемое имеет всего лишь феноменальный характер и "отступает от сущности". Однако именно эта относительность знания обосновывает абсолютную позитивность языкового выражения как возможности познания, то есть обосновывает лингвистический позитивизм: ограничение знания пределами языка[504]. Мы познаем реальность только в ее языковой форме и структуре, — иначе говоря, лишь постольку, поскольку она позволяет обозначить ее знакамиобщепринятого языка. Общий элемент, связывающий язык и реальность, — это логическая форма и структура, и единственным средством познания реальности служит для нас отображение ее логической формы и структуры в языке. Мы познаем лишь то, что может быть выражено или отображено в языке, то есть лишь то, что имеет смысл, отвечает логической форме и структуре. Значит, истина может быть выражена только в соответствии с правилами "лингвистической логики"[505] и должна воплощаться в них, пусть даже эта логика — не более чем "семантика", то есть условное знание, полезное исключительно из?за его практических выгод.
Основной тезис Соссюра о том, что связь означающего с означаемым абсолютно произвольна, выявляет предельно условный и относительный характер лингвистической логики. Истинность высказывания: "Дерево есть растение" или ложность высказывания: "Дерево есть млекопитающее" целиком зависит от условно и произвольно принятого именования данного сущего "растением" или "млекопитающим". И тем не менее именно это условное и относительное словоупотребление, условная и относительная лингвистическая логика, "неопределенный" и "неточный" обиходный язык используется для выработки "точного" типологического языка научного позитивизма[506]. Никакое знание не может быть выражено отдельно от условного общепринятого языка некоторой группы людей[507].