§ 3. ПРОБЕЛ В СЕРДЦЕВИНЕ ОНТОЛОГИИ
§ 3. ПРОБЕЛ В СЕРДЦЕВИНЕ ОНТОЛОГИИ
Понимание человека исключительно как рассудочного существа, как "разумного животного" (animal rationale), было решительно оспорено Хайдеггером. Хайдеггер показал, что такое понимание уводит от существа онтологической проблемы, переводит ее в область ценностных суждений, становится отправной точкой аксиологической метафизики[6]. Абсолютное первенство силлогистической способности, отождествление существования с ????? (cogito ergo sum) становится фундаментом аксиологической (а значит, условной) метафизики, потому что наиболее последовательно выражает причинную связь сущего с Бытием. Онтологическая проблема ставится как проблема a priori каузальная: что есть то, благодаря чему сущее есть? Бытие предполагается в качестве причины сущего (которая в ценностном отношении превосходит следствие). И в то же время полагание Бытия в рамках вопроса о причине по необходимости оказывается онтическим. Иначе говоря, Бытие полагается как некая сущность, предопределенная заранее теми основаниями, которые утверждают ее в качестве причины сущего.
Западная метафизика позаимствовала у Аристотеля элементы для ценностной интерпретации различия между онтически понятым Бытием и космической реальностью сущего. Определяя это различие, схоластики опирались на метод аналогии и превосхождения (analogia entis, via eminentiae). Различение осмыслялось в виде градации величин, то есть в рамках противопоставления абсолютного относительному, бесконечного — конечному. При этом Бытие неизбежно определялось как "высшее сущее, божественное — как род священного", как причина самого себя и всех прочих сущих, возведенная в абсолют (regressus in infinitum) онтическая индивидуальность. Бытие — это совокупность вечных причин, или оснований сущего. Существование просто и абсолютно отождествляется с соответствием предметов их вечным причинам, абсолютным понятиям; истина сущего определяется как совпадение понятия с предметом мысли (adaequatio rei et intellectus)[7]. Это совпадение осуществляется и проявляется в логическом суждении, то есть в рамках силлогистической способности. Поэтому и определение существования отождествляется с cogito.
Известно, что первым, кто подверг сомнению аксиологическое и рационалистическое понимание онтологии, был Кант. Он первый отрицал абсолютный приоритет силлогистической способности, отделил мысль от бытия, отбросил отождествление понятия сущего с бытием сущего, что ознаменовало конец схоластической онтологии. Однако гармонию разума и бытия Кант устанавливал в области критической способности субъекта, подменив онтологическую проблему вопросом о структуре познавательного опыта и положив начало индивидуалистическому субъективизму "метафизики" Нового времени.
Гегель продвинулся еще на шаг вперед, определив в терминах ранней феноменологии сущностное отчуждение рассудка от вещей[8]: мы познаем вещи только как феномены, а не в их сущности. Феномен же означает видимое, то, что является, независимо от того, чт? оно есть по существу[9]. Для Гегеля единственной возможностью преодолеть это отчуждение служит история. История делает доступным бытие как событие. Однако очевидно, что совершенный Кантом и Гегелем скачок не означал выхода за границы субъекта, границы индивидуальности. "В отношении метафизики Гегеля действительно следующее определение: метафизика абсолютного субъективизма"[10]. Исключительное первенство силлогистической способности снимается, чтобы уступить место первенству самосознания человеческого субъекта, то есть деятельности духа, которая порождает и направляет всеобщее становление и коллективное историческое бытие субъектов, придает ему цель и смысл. Эпоха Нового времени характеризуется замкнутостью человека в крайней субъективности и одновременно стремлением к абсолютной объективности; причем в обоих случаях центром является индивид.
Наиболее характерным и замечательным выражением этой замкнутости явилось "великое мгновение" современной философии: "новая онтология" Мартина Хайдеггера. Она представляет собой попытку создания не–метафизической онтологии, попытку преодолеть с помощью феноменологического метода абсолютно–онтическое, или мистическое понимание Бытия, а также субъективизм и рационализм, которые диктовались в феноменологическом методе утверждением сознания в качестве единственного герменевтического пространства бытия.
Хайдеггер отрицает любые определения Бытия, полагая саму возможность определения неизбежно связанной с оптическими категориями. Поэтому он отрицает и каузальную формулировку онтологической проблемы как вопроса об отношении сущего к Бытию, отрицает истолкование Бытия как причины сущего. Хайдеггер переводит онтологический вопрос из плана связи сущего с Бытием в план их различия. Это различие состоит в том, что сущееявляется, представляет собой "феномены", в то время как Бытие, сущность, "любит прятаться"[11]. Мы познаем не сущность, не Бытие вещей, но только способ, каким они бытийствуют, и этот способ есть событие проявления.
В своем понимании бытия сущего (понимания способа, каким бытийствует то, что есть) Хайдеггер отправляется от истолкования истины как проявления, всплывания из потаенности. Бытие сущего не отождествляется с его реальностью "как таковой", то есть с некоторой данной "сущностью", а осмысливается как действие, как конкретный факт "выхода на свет" (ans Licht kommen), как "всплывание из потаенности" (????) в не–потаенность(?–??????), из от–сутствия (??–?????) в при–сутствие (???–?????). Следовательно, к способу бытия сущего принадлежит не только реальность проявления, не только измерение при–сутствия, но и непрерывное всплывание из от–сутствия. Сущееявляется как при–сутствие, а бытийствует и как от–сутствие, и как при–сутствие. Непрерывным всплыванием из от–сутствия определяется временн?е измерение бытия сущего. Время есть предпосылка понимания не–потаенности сущего, его выхода из от–сутствия в при–сутствие; оно есть тот "горизонт", в котором сущее осмысливается как то, что есть.
Итак, способ бытия сущего предполагает и определяет проявление как темпоральность, как выход из отсутствия. Так постижение бытия сущего оказывается по необходимости феноменологическим. Познание сущего исчерпывается его всплыванием во времени из потаенности, отличием при–сутствия от от–сутствия; иначе говоря, проявлением дистанции между знанием и сущностью. Знание — это не редуцирование феномена к общей "идее" или схватывание мыслью его сущности. Знание — это узнавание явленности или потаенности как способа, каким бытийствует то, что есть; это постижение события проявления как определения времени. Время же — тот единственный горизонт, в котором то, что есть, делается явным, кажет себя.
Конечно, такая онтологическая позиция отрицает безмятежность упрощенного подхода к проблеме истины, возможность определить истину как совпадение понятия с мыслимым объектом и ограничить сущность идеей или понятием. Здесь постижение истины есть сознавание, или опыт, отстояния от сущности, потенциального при–сутствия или от–сутствия; здесь знание сущего ограничивается тем способом, каким сущее кажет себя, то есть перестает быть Ничто. Знание представляет собой уже не объективную и целостную интеллектуальную достоверность, а осознание соотнесенности с сокрытой сущностью, в конечном счете — тревогу противостояния потаенности, или Ничто. Знание есть понимание того факта, что потаенность, или Ничто, — это другая сторона временн?й явленности.
Сознавание, или опыт, отстояния (апостаза) от сущности, то есть познание сущих как феноменов, оборачивается опытом бытийной пропасти между человеком и пред–метными сущими, их недостижимой сущностью. Человек постигает способ бытия сущего, его истину как проявление, а проявление — как темпораль–ность. Но постижение проявления (то есть сознание времени), эта исключительная способность человека, есть лишь необходимое и достаточное условие явленности феноменов. Оно не упраздняет самосокрытия сущности, не устраняет пропасти между человеком и потаенной сущностью вещей. Опыт осознания этой пропасти есть опыт отчужденности (Entfremdung), ужас беспомощности — то, что Хайдеггер называет die Unheimlichkeit des Daseins, das Unzuhauze (тревожность бытия–в-мире, неуютность)[12].
Человек "вброшен" в мир, в котором явленность феноменов высвечивает онтологическую реальность Ничто. Связь человека с миром есть именно этот ужас противостояния Ничто[13].
При всем том, что экзистенциальный опыт явленности феноменов, как тревоги противостояния Ничто, представляет собой радикальную реакцию на картезианское cogito, по существу он не отрицает тех предпосылок онтической индивидуальности, на которых основана картезианская онтология. Мы сказали, что сущее, по мысли Хайдеггера, является как при–сутствие, а бытийствует и как при–сутствие, и как от–сутствие. Как при–сутствие сущее постигается в качестве феноменов; а как от–сутствие и при–сутствие оно бытийствует, схваченное мыслью и речью. Рассеченность при–сутствия и от–сутствия коренится в постижении сущего в бытийствующем, то есть коренится в cogito. Будучи предпосылкой схватывания бытия сущего как при–сутствия и от–сутствия, cogito оказывается одновременно и предпосылкой отличения отсутствия от при–сутствия, то есть предпосылкой определения он–тичности сущего, понимания сущих как индивидуальностей. Феноменология настаивает на том, что эта индивидуальность видима; она должна осмысляться как действие, как выход из отсутствия в присутствие, то есть как темпоральность. Но темпоральность означает понимание Бытия как выхода из отсутствия в присутствие; а это понимание влечет за собой рассечение присутствия и отсутствия. Следовательно, временн?е проявление определяется как онтическая индивидуальность. Но и как временн?е проявление индивидуальность остается онтической, ибо сущее является только в виде пред–метов, только в апостазе онтической индивидуальности.
Однако если мы укажем на проявление во времени как на онтическую индивидуальность, мы оставим другую ее сторону — потаенность, или Ничто — в почти мистической неопределенности. Бытие, или сущность, самоскрывается как при–сутствие и от–сутствие, как проявление и непрерывное всплывание из потаенности. Однако это самосокрытие невозможно ухватить ни в онтических, ни в не–онтических категориях. Если онтические категории имеют место в первой фазе самосокрытия сущности — в фазе при–сутствия, а во второй фазе, фазе от–сутствия, сменяются не–онтическими категориями потаенности или Ничто, — значит, проблема сущности, проблема Бытия (онтологическая проблема) остается философским маятником. Невозможно, чтобы присутствие, то есть одна сторона проблемы сущности, схватывалась (как временн?е проявление) онтическими категориями, и только вторая сторона — от–сутствие, возможность не–проявления — служила основанием для отличения сущего от сущности, то есть для определения сущности как самосокрытия.
Можно показать, что не–потаенность сущего не исчерпывается временным проявлением, что не–потаенность — не онтическая категория, но выход из потаенности, действие казания себя. Однако наряду с тем, что этот выход, это казание себя понимается как время, а время принимается в качестве предпосылки явленности феноменов, сами феномены могут быть схвачены исключительно как онтические индивидуальности, и только так могут быть отличены от не–проявленности. Сколько бы феноменология ни акцентировала потаенность, или Ничто, как другую сторону явленности феноменов, онтическая индивидуальность последних остается непоколебимой. Даже если переход от отсутствия к присутствию, отсечение одного от другого интерпретировать исключительно как временн?ю явленность, этот переход не перестает определять пред–меты в апостазе индивидуальности. Индивидуальность же исчерпывает только одну сторону проблемы сущности, оставляя вторую в состоянии нерешенности, в некоем произвольном тождестве с потаенностью, или с Ничто, — другими словами, оставляя пробел в сердцевине онтологии. Хайдеггер сознавал этот пробел. Известно, что в книге "Sein und Zeit" ("Бытие и время") он ограничился истолкованием человеческого бытия, представляющего собой единственную возможность понимания времени, то есть способа, каким бытийствует то, что есть. Однако Хайдеггер пообещал создать и вторую часть собственно онтологии (Zeit und Sein — "Время и бытие"), где проблемой должно было стать не бытиечеловека, а Бытие как таковое. Онтологии, интерпретирующей Бытие как Бытие. Но эта вторая часть так и не была никогда написана.