Жизнь по Христу

Жизнь по Христу

Невидимые суетному миру, таятся в глуши святые уголки, где живут люди с такими возвышенными чувствами, что, когда узнаешь о них, то кажется, что слушаешь какую-то прекрасную сказку.

Один странник и молитвенник, ходивший с котомкой за плечами по России, рассказывал о встрече с христианской семьей, которая, кажется, смогла в мирской жизни воплотить идеалы христианства.

Верстах в пяти от одного уездного города этот странник увидел у дороги небогатое село и небольшую деревянную церковь. Она была хорошо украшена снаружи и расписана.

Проходя мимо церкви, странник пожелал поклониться храму Божию и помолился на паперти. Около церкви, на лужку, играли двое малюток, лет по пять или по шесть. Странник принял их за детей священника, хотя они были одеты лучше, чем одеваются такие дети. Не отошел странник от храма шагов десяти, как услышал за собой крик:

— Нищенькой, постой!

Это кричали те малютки, мальчик и девочка. Странник остановился, а дети подбежали к нему, схватили его за руку и тянули его, приговаривая:

— Пойдем к маменьке, она нищих любит.

INCLUDEPICTURE "media/image72.jpeg" * MERGEFORMAT

— Я не нищий, — ответил странник, — а прохожий человек.

— А как же у тебя мешок?

— Это мой дорожный хлеб.

— Нет, пойдем непременно, маменька даст тебе денег на дорогу.

— Где ваша маменька?

— Вон, за церковью, за этой рощицей.

Через прекрасный сад дети провели странника в большой господский дом. Палаты были просторные, сияющие чистотой и богатым убранством. Выбежала барыня.

— Милости прошу, — говорила она, — откуда тебя Бог послал к нам? Садись, садись, любезный. Не хочешь ли покушать или чайку? Нет ли у тебя каких нужд?

И сама сняла со странника сумку, положила ее на стол, а его посадила на мягкий удобный стул.

— Благодарю вас, — отвечал странник, — но кушанья — хлеба — у меня целый мешок. Чай я хотя и пью, но по мужицкому быту привычки к нему не имею. Ваше гостеприимство для меня дороже всякого угощения. Буду молить Бога, чтобы Он благословил вас за такое евангельское отношение к человеку.

Растроганный до слез странник стал прощаться, но барыня не пускала. Она говорила, что скоро придет муж, служащий в уездном городе, и что она почитает каждого странника за посланника Божия. К тому же завтра воскресенье. Они вместе помолятся, а после обедни у них трапеза, за которой бывает до тридцати гостей нищих.

Детям барыня велела взять сумочку странника и отнести в комнату, где ему предстояло ночевать.

Слушал он, смотрел и спрашивал себя: с людьми говорит он или с Ангелами?

Оказалось, что в том городе, куда пробирался странник, мать барыни монашествовала в женском монастыре и недавно приняла там схиму.

Когда настало время обеда и сели за стол, пришли еще четыре особы, которых странник принял за барынь, и стали с ними кушать.

После первого кушанья одна из них встала, поклонилась образам, поклонилась всем и принесла другое блюдо, и тут же опять села. Затем другая особа таким же порядком пошла за третьим блюдом. Странник из любопытства спросил, не родные ли хозяйке эти особы? Хозяйка ответила, что это кухарка, жена кучера, ключница и горничная, все замужние. И всех их она считает своими сестрами.

После трапезы странник думал один походить по саду и предаться там молитве, но хозяйка просила его побеседовать с ней о духовных предметах:

— Пойдешь один, дети не дадут тебе покоя. Они, как тебя увидят, не отойдут ни на минуту, так они любят нищих, монахов и странников.

Нечего было делать. Пришлось идти в сад с барыней.

Странник поклонился барыне в ноги и попросил рассказать ему, давно ли она ведет богоугодную жизнь и каким образом достигла такого благочестия.

— Пожалуй, я тебе все расскажу, — сказала барыня. Мать моя — правнучка святителя Иоасафа, мощи которого почивают в Белгороде. У нас был большой дом, флигель которого нанимал небогатый дворянин. Наконец он умер, а жена его осталась беременной, родила и сама умерла после родов. Рожденный остался круглым сиротой: моя маменька из жалости взяла его к себе на воспитание, через год родилась я. Мы вместе росли и вместе учились у одних учителей и так свыклись, как будто родные брат с сестрой. Потом скончался и мой родитель, а матушка, оставив городскую жизнь, переехала с нами в это село. Когда мы повзрослели, маменька выдала меня за своего воспитанника, отдала нам землю, а сама определилась в монастырь. Она завещала жить по-христиански, молиться усердно Богу и стараться исполнять главнейшую заповедь Божью, любить ближнего. Так мы и живем: помогаем нищим, Христовым братьям, детей воспитываем в страхе Божием и со слугами обходимся, как с братьями. У нас есть и приют, в котором и теперь живут более десяти человек увечных и больных, пожалуй, завтра сходим к ним.

Тут приехал барин. Увидев странника, он любезно его обнял, по-братски с ним расцеловался и повел в свою комнату со словами:

— Пойдем, любезнейший брат, в мой кабинет, благослови мою келью. Я думаю, что она, — он указал на жену, — тебе надоела. Она как увидит странника, или странницу, или какого больного, то рада и день и ночь не отходить от них.

Они вошли в кабинет. Там было множество книг, прекрасные иконы, животворящий крест во весь рост, и при нем было поставлено Евангелие. Странник помолился на эти иконы и сказал:

— У вас, батюшка, здесь рай Божий. Вот Сам Господь Иисус Христос, Пречистая Его Матерь и святые Его угодники. А вот — их божественные, живые и несмолкаемые слова и наставления. Я думаю, вы часто наслаждаетесь небесной беседой с ними?

— Да, — ответил барин, — признаюсь, я охотник читать.

— Какие же у вас здесь книги?

— У меня много и духовных, — отвечал барин. — Вот целый годовой круг Четий-Миней, творения Иоанна Златоуста, Василия Великого, много богословских и философских книг, а также много и проповедей новейших знаменитых проповедников. Библиотека моя стоит тысяч пять рублей.

Странник спросил, нет ли у барина какой книжки о молитве, и барин достал толкование молитвы Господней «Отче наш». Они занялись чтением. Вскоре пришла к ним барыня, принесла чай, а малютки притащили серебряное лукошко, полное какими-то сухими пирожками, каких странник от роду не едал. Это, очевидно, было печенье. Барин, взявши у странника книжку, подал ее барыне и говорит:

— Вот мы ее заставим читать. Она прекрасно читает, а сами будем подкрепляться.

Так они и пили чай под чтение барыни. После чтения пошли ужинать. За столом по-прежнему сидели с ними все люди: мужчины и женщины. И за столом благоговейное молчание и тишина. Поевши, все люди и дети стали молиться Богу и странника заставили читать акафист Иисусу Сладчайшему. По окончании молитвы служители пошли на покой. И странник с господами остались в комнате втроем. Тогда барыня принесла страннику белую рубашку и чулки. Странник, поклонившись в ноги, сказал:

— Не возьму я, матушка, чулок. Я их отроду не нашивал. Мы привыкли ходить всегда в онучах.

Барыня опять побежала, принесла свой старый кафтан тонкого желтого сукна и разрезала на две онучи. Барин сказал:

— Вот у него, бедного, и опорочки почти развалились, — принес новые свои башмаки большие, которые надевают сверх сапог и говорит:

— Пойди в ту комнату, там никого нет, перемени белье.

Странник переоделся и опять вышел к господам. Они его посадили на стул и начали обувать. Барин стал обвертывать ноги онучами, а барыня стала надевать башмаки. Странник сперва не хотел было даваться, но они велели ему сидеть спокойно и сказали:

— Сиди и молчи. Христос умывал ноги ученикам.

Нечего ему было делать. Он начал плакать, заплакали и они.

Барыня осталась в покоях ночевать с детьми, а странник с барином пошли в сад в беседку. Им долго не спалось. Они лежали разговаривая. Барин стал допытываться у странника, кто он такой, предполагая, что он из хорошего рода и только напускает на себя юродство. Странник же рассказал ему по чистой совести, что он происхождения простого, хотя и научен хорошо письму и чтению, а духовную премудрость получил от своего старца.

Тогда барин стал рассказывать ему об одной замечательной встрече. Два года назад пришел к ним нищий с паспортом отставного солдата, старый, дряхлый, почти нагой и босой; говорил он мало и так просто, как степной мужик.

Они поместили его в своей нищеприимнице. Дней через пять он сильно захворал, и они перенесли его в сад, в беседку, и стали с женой ходить за ним и лечить его. Но он, видимо, приближался к смерти. Они приготовили его, позвали своего священника его исповедовать, приобщить и особоровать. Накануне смерти он встал, потребовал у барина лист бумаги, перо и попросил, чтобы двери заперли и никого не впускали, покуда он напишет завещание своему сыну, которое и просил переслать после смерти его в Петербург по приложенному им адресу.

Барин изумился, увидав не только прекрасный, изящный почерк, но и превосходно изложенные мысли. Он просил рассказать умирающего историю его жизни. Тот, взяв с него клятву не открывать никому его тайны прежде его смерти, стал говорить:

— Я был князем, имевшим очень богатое состояние и проводившим самую пышную, роскошную и рассеянную жизнь. Жена моя умерла, а я жил с сыном моим, счастливо служившим капитаном в гвардии. Однажды, собираясь ехать на бал к одной важной персоне, я был сильно рассержен моим камердинером. Я жестоко ударил его в голову и приказал сослать его в деревню. Это было вечером, а на другой день камердинер умер от воспаления в голове. Но это с рук сошло, и я, пожалевши о моей неосторожности, вскоре и забыл об этом. Вот проходит шесть недель, и умерший камердинер начал являться мне прежде во сне; каждую ночь беспокоил и укорял меня, непрестанно повторяя: бессовестный, ты мой убийца! Потом я начал видеть его и наяву. Чем дальше, тем чаще он начал мне являться, а потом почти непрестанно меня беспокоил. Наконец вместе с ним я начал видеть и других умерших мужчин, каких я жестоко оскорблял, и женщин, каких соблазнил. Все они беспрерывно укоряли меня и не давали мне покоя до того, что я не мог ни спать, ни есть, ни чем-либо заниматься; совершенно истощился в силах, и кожа моя прильнула к костям моим. Все старание искусных врачей нисколько не помогало. Я поехал лечиться в чужие края, но и там не получил облегчения. Меня привезли оттуда едва живого. И я испытывал в полной мере ужасы адских мучений души. Тогда я уверился, что есть ад, и узнал, что значит он.

В таком мучительном состоянии, я осознал мои беззакония, раскаялся, исповедался, дал свободу всем служившим мне людям и поклялся всю жизнь мучить себя трудами и скрыться в нищенском образе, чтобы за беззакония мои быть последним слугой людей самого низкого класса. Лишь я на это решился, тут же и кончились беспокоившие меня видения. Я чувствовал такую отраду и сладость от примирения с Богом, что не моту передать словами.

Вскоре я совершенно выздоровел, исполнил мои намерения и с паспортом отставного солдата тайно ушел. И вот уже пятнадцать лет, как я скитаюсь по всей Сибири. Иногда нанимался у мужиков на работу, иногда Христовым именем кормился. При всех сих лишениях, какое я вкушал блаженство, счастье и спокойствие совести. Это вполне может чувствовать только тот, кто из мучительного ада переведен в рай Божий.

Барин сохранил текст этого княжеского завещания:

«Во имя Бога в Троице прославляемого, Отца и Сына и Святого Духа.

Любезнейший сын мой!

Уже пятнадцать лет, как ты не видишь твоего отца, но он в безызвестности своей, изредка осведомляясь о тебе, питал к тебе отеческую любовь, которая заставляет послать к тебе и предсмертные строки эти, да будут они тебе уроком в жизни.

Тебе известно, как я страдал за мою неосторожность и невнимательную жизнь, но ты не знаешь, как я блаженствовал в безвестном моем странничестве, наслаждаясь плодами покаяния.

Я спокойно умираю у моего доброго благодетеля. Воздай ему благодарность мою, чем сможешь.

Оставляя тебе мое родительское благословение, заклинаю тебя помнить Бога, хранить совесть, быть осторожным, добрым и рассудительным, обращаться с подчиненными людьми как можно благосклоннее и любезнее, не презирать нищих и странных, помня, что и умирающий отец твой в нищенстве и странничестве таком обрел спокойствие и мир мучившейся душе своей.

Призывая на тебя благодать Божию, я спокойно закрываю глаза мои в уповании жизни вечной, по милосердию Ходатая человеков, Господа Иисуса Христа».

Так они с добрым барином лежали да поговаривали. Странник спросил барина:

— Думаю, батюшка, вам не без хлопот и не без беспокойства с приютом? Ведь также много нашей братии, странников, ходят от нечего делать или по лености к делу, да и шалят на дороге, как мне случалось видеть.

— Немного таких случаев было, все больше попадали истинные странники, — ответил барин. — Да мы еще более ласкаем и удерживаем у себя пожить таких шалунов. Они, поживши между добрыми нашими нищими, Христовыми братьями, часто исправляются и выходят из приюта смиренными и кроткими людьми. Вот недавний тому пример. Один здешний городской мещанин до того развратился, что решительно все гоняли его палками от своих ворот и никто ему не давал даже и куска хлеба. Он был пьяный, буйный и драчливый человек, да еще и воровал. В таком виде и голодный пришел он к нам, просил хлеба и вина, до чего он был чрезвычайный охотник. Мы, ласково принявши его, сказали: живи у нас, мы будем давать тебе вина сколько хочешь, но только с тем уговором, чтобы ты, напившись, сейчас ложился спать; если же хотя мало забунтуешь и заколобродишь, то не только прогоним тебя и никогда не примем, но даже я сделаю отношение исправнику или городничему, чтоб сослать тебя на поселение как подозрительного бродягу. Согласившись на это, он у нас остался. С неделю или более действительно пил много, сколько хотел, но всегда из-за своего обещания ложился спать или выходил на огород, лежал там и молчал. Когда он отрезвлялся, братья приюта уговаривали его и давали советы, чтобы воздерживаться хотя бы понемногу.

INCLUDEPICTURE "media/image74.jpeg" * MERGEFORMAT

И так он постепенно стал пить меньше; и наконец, месяца через три, сделался воздержанным человеком и теперь где-то нанимается. Вот третьего дня он приходил ко мне с благодарностью.

«Какая мудрость, — думал странник, — по руководству любви совершаемая». — И он воскликнул:

— Благословен Бог, являющий милость Свою в ограде ограждения вашего!

Так проговорил странник с барином почти всю ночь. Потом прилегли всего часа на два или на полтора. Их разбудил благовест к заутрене. Они собрались и пошли. И когда явились в церковь, барыня была давно тут со своими детьми. Слушали утреню, а потом вскоре началась Божественная литургия. Странник с барином и с его сыном стояли в алтаре, а барыня с малюткой у алтарного окна, чтобы видеть возношение Святых Даров. Как они молились на коленях и заливались радостными слезами во время чуда пресуществления! И лица у них делались какие-то просветленные, так что странник, глядя на них, досыта наплакался.

Когда служба кончилась, господа, священник, слуги и все нищие пошли вместе к обеденному столу. Нищих было человек до сорока. Были и увечные, и ребята. Все сели за один стол в великой тишине и молчании.

Странник, запасшись смелостью, сказал барину:

— В обителях читают житие святых во время трапезы. Вот завелся бы такой порядок и у вас. В доме вашем есть ведь круг Четий-Миней?

— Маша, — сказал тогда барин барыне, — в самом деле, заведем такой порядок. Это будет назидательно. В первый обед буду читать я, потом ты, батюшка, а далее братия по очереди, кто умеет.

— Нет, — вставил свое слово батюшка, — слушать-то я люблю, а уж читать — увольте. Да и нет совсем у меня свободного времени. Как прибежишь домой, так и не знаешь, как изворотиться, все хлопоты и заботы. И то надо, и другое надо. Ребят куча, да и скота много. Целый день в суете. Тут уж не до чтения или поучения. Что я в семинарии вычитал, так и то давно забыл.

Странник, услышав слова священника, содрогнулся. А барыня схватила странника за руку и тихонько ему сказала:

— Батюшка это говорит по смирению. Он всегда так себя принижает, а сам предобрейший и богоугодной жизни. Вот уже лет двадцать вдовый и воспитывает целую семью внучат, притом же часто и служит.

В конце обеда одной старухе из нищих сделалось дурно. Ее крепко схватило, и она застонала. Тут высказалось все сердоболие этих господ. Барин с барыней отвели ее в свою спальню и положили на постель. Барыня стала за ней ходить. Священник на всякий случай пошел за запасными Дарами, а барин приказал запрячь карету и поскакал за доктором в город. Все разошлись.

* * *

Странник продолжил свой путь, прерванный пребыванием в этой семье, о чем он вспоминал, как о райской жизни. Барин с барыней проводили его, и они распрощались.

Бывает так, что люди встретятся на короткое время, но духом сблизятся тесней, чем с близкими, с которыми видятся постоянно.

И над таким совместным переживанием заветных чувств бессильны пространство и время. И в вечном Царствии эти люди встретятся и узнают друг друга.