Несколько примечаний к статье А.А. Нейдгарта

Несколько примечаний к статье А.А. Нейдгарта

Мы дали место голосу уважаемого Алексея Александровича Нейдгарта, который под впечатлением кончины А.А. Киреева скорбит и негодует по поводу современного положения Православной Церкви. Для человека верующего и, — скажем больше, — для человека, сознающего значение веры и Церкви для общественной политической жизни народов, понятна эта скорбь, это негодование. Вполне их разделяя, мы не можем отрицать относительной правды того упрека, который Алексей Александрович Нейдгарт выражает действиям нынешнего правительства. Но полагаем, что справедливость требует привнести в этом случае несколько серьезных оговорок.

Суровый приговор, произносимый уважаемым А.А. Нейдгартом, был бы справедлив в полной мере лишь в том случае, если бы нынешнее Министерство внутренних дел в своих вероисповедных законопроектах и в своей вероисповедной внутренней политике явилось силой инициативной. Но именно этого-то и не было. Не нынешнее правительство вообще, и не Министерство внутренних дел в частности создали и ввели основы той вероисповедной политики, за которую их упрекает А.А. Нейдгарт. Законопроекты, сочиненные покойным Владимировым, будучи во всех отношениях ниже всякой критики и доставив самому же Министерству внутренних дел ряд неудач и неприятностей, были, однако, логическим (хотя и очень бесталанным) продолжением переворота, произведенного в России до появления нынешнего кабинета. Сами законопроекты составлены Владимировым еще во времена второй Думы. Действительная ошибка нынешнего кабинета состоит лишь в том, что эти законопроекты не были своевременно пересмотрены и исправлены.

Но если бы Министерство внутренних дел и сделало своевременно такой пересмотр, то трудно сказать, было ли бы это к худу или к добру, — с точки зрения как Алексея Александровича Нейдгарта, так и нашей, и всех православных. Создание покойного Владимирова весьма бездарно и имеет множество незащитимых пунктов, с ним легче бороться. Но если бы оно было внимательно пересмотрено, то могло бы принять вид стройный и обрушиваться на Православие и религиозные обязанности государства гораздо сильнее. Весь вопрос в том, с какой точки зрения был бы произведен пересмотр.

Но какую же точку зрения могло бы при этом усвоить министерство? Уж, конечно, ту самую, которая была установлена законоположениями 1905–1906 годов, то есть ту, которая руководила и Владимировым.

Какая же была бы польза от такого пересмотра?

От пересмотра польза могла бы получиться только при условии полного отрешения от точек зрения 1905–1906 годов. Едва ли, однако, мыслимо ждать или требовать чего-либо подобного от министерства, которое имело своей обязанностью лишь провести законодательным путем то, что уже было совершено в порядке 87 статьи. Конечно, в Государственном Совете, и именно П.Н. Дурново (на которого и ссылается А.А. Нейдгарт), было совершенно справедливо высказано, что законодатель не имеет обязанности увековечивать раз сделанную ошибку, а, напротив, должен ее исправить, как только она обнаруживается. Но нельзя не видеть, что раз введенные нормы не могут все-таки не стеснять поправок. Сам Государственный Совет при всем радикализме своих поправок оговаривался, что не в состоянии сделать их со всей надлежащей глубиной именно будучи связан предшествовавшими законоположениями. На министерство эти стеснения падают, понятно, гораздо сильнее, чем на законодательные палаты.

Итак, наше положение в сущности несравненно хуже, чем можно подумать на основании статьи уважаемого Алексея Александровича. Если бы беда сводилась к действиям министерства, она была бы легко исправима. К сожалению, зло заложено глубже, и мы могли создать разумное и полезное построение отношений государственно-церковных и вероисповедных не иначе, как вполне отрешившись от веяний интеллигентного освободительства, которые по существу антицерковны и внерелигиозны. Следовательно, для распутывания столь сложного положения требуется сила гораздо более властная, чем сила министерская.

Но тем более безусловно мы присоединяемся к вопросу достоуважаемого Алексея Александровича: «Почему не созывается Церковный Собор?» Это нечто действительно непонятное. Ясно как день, что государство, если оно благожелательно к Церкви, необходимо должно дозволить ей в такое трудное время хотя бы самостоятельное благоустроение, насколько это возможно при законах, утративших идею государственно-церковного союза. Сверх того ясно, что рассуждения соборные могут дать и самому государству напоминание тех точек зрения, которые для него стали плохо различимыми под влиянием туманных и отрицательных идей освободительного натиска. Церковь, тысячелетне жившая в союзе с государством, рассуждая о своих собственных делах и нимало не вмешиваясь в государственные, не может, однако, не дать государству больших материалов для размышления, которыми оно могло бы воспользоваться с большой выгодой для себя и для страны. Если бы даже государство и не пожелало пользоваться мудростью веков, во всяком случае, ему полезно узнать мысль церковную, живущую в десятках миллионов граждан, мнения которых и желания и нельзя, и очень неудобно игнорировать. И потому для нас непостижимо, откуда являются эти бесконечные оттяжки созыва Церковного Собора? Сознаемся, что не умеем ответить на этот вопрос, и знаем лишь одно: что это кроет в себе очень и очень вредные и опасные последствия для государственной жизни.