§108. Безбрачие священников

§108. Безбрачие священников

G. Calixtus (лютеранин): De conjug. clericorum. Heimst. 1631; ed. emend. H. Ph. Kr. Henke, 1784, 2 Parts.

Lud. Thomassin (католик, умер в 1696): V?tus et Nova Ecclesiae Disciplina. Lucae 1728, 3 vols, fol.; Mayence 1787, есть издание на французском. P. I. L. II, с. 60–67.

Fr. Zaccaria (католик): Storia polemica del celibato sacro. Rom. 1774; и Nuova giustificazione del celibato sacro. Fuligno 1785.

F. W. Carov? (протестант): Vollst?ndige Sammlung der C?libatsgesetze. Francf. 1823.

J. Ant. & Aug. Theiner (католики): Die Einf?hrung der erzwungenen Ehelosigkeit bei den Geisilichen u. ihre Folgen. Altenb. 1828; 2 vols.; 2^nd ed. Augsburg 1845. Сторонники упразднения насильственного безбрачия.

Тн. Fr. Klitsche (католик): Geschichte des C?libats (от эпохи апостолов до Григория VII.) Augsb. 1830.

?. M?hler: Beleuchtung der (badischen ) Denkschrift zur Aufhebung des C?libats. В его «Gesammelte Schriften». Regensb. 1839, vol. I. 177 sqq.

C. J. Hefele (католик): Beitr?ge zur Kirchengesch. Vol. I. 122–139.

A. De Roskovany (католик): Coelibatus et Breviarium… a monumentis omnium saeculorum demonstrata. Pest 1861. 4 vols. Сборник материалов и официальных постановлений. Шульте называет его «ein g?nzlich unkritischer Abdruck van Quellen».

Henry С. Lea (протестант): An Historical Sketch of Sacerdotal Celibacy in the Christian Church. Philadelphia 1867; 2^,ld ed. enlarged, Boston 1884 (682 pp.); единственная беспристрастная и полная история вплоть до 1880 г.

Probst (католик): Kirchliche Disciplin, 1870.

J. Fried, von. Schulte (профессор юриспруденции в Бонне, один из ведущих старокатоликов): Der C?libatszwang und dessen Aufhebung. Bonn 1876 (96 pages). Против безбрачия.

Все вышеперечисленные труды, кроме труда Ли, в большей или меньшей степени противоречивы. См. также, с римо–католической стороны, статью Celibacy, Martigny, и в Kraus, «Real–Encykl. der christl. Alterth?mer» (1881) I. 304–307 by Funk, а также в новом издании Wetzer & Welte «Kirchenlexicon»; с протестантской стороны — Bingham, Book IV, ch. V.; Herzog², III. 299–303; Smith & Cheetham, I. 323–327.

Так как священники считались воплощением морального идеала христианства и в полном смысле слова наследием Бога, от них после рукоположения особенно строго требовалось соблюдать половое воздержание. Девственность Церкви Христа, Который Сам был рожден от Девы, требовала, согласно аскетическому духу той эпохи, девственного священства, как наиболее близкого к примеру Христа и наиболее пригодного для заботы о духовных интересах Церкви.

В язычестве были случаи, когда от жрецов требовалось безбрачие. Буддизм строго требует его под страхом отлучения. Египетские жрецы могли вступать в брак, но только раз, в то время как среди народа была распространена неуправляемая полигамия. Жрицы дельфийского Аполлона, ахейской Юноны, скифской Дианы и римской Весты были девами.

В доникейский период безбрачие священников еще не требовалось по закону, но было добровольным, как и обет целомудрия среди мирян. В пастырских посланиях Павел если не призывает служителей Евангелия (епископов и диаконов) вступать в брак, то по меньшей мере допускает подобное, и предполагается, что, как правило, так и было[769]. Нет сомнений в том, что Петр и некоторые другие апостолы, а также братья Господа были женаты[770] и что у Филиппа, диакона и благовестника, было четыре дочери[771]. Очевидно также, что, если брак не умалял авторитета и достоинства апостола, он не может считаться несовместимым с достоинством и чистотой любого служителя Христа. Отношения в браке предполагают обязанности и привилегии, и некоторые авторы под влиянием догматических предрассудков странно искажают истину, когда превращают браки апостолов, как и брак Иосифа с Марией, в пустую формальность. Павел писал бы совсем по–другому, если бы хотел запретить священникам вступать в супружеские отношения после рукоположения подобно тому, как сделали отцы церкви и соборы в IV веке. Он явно причисляет запрет на брак (и в том числе его последствия) к учениям от бесов или злых духов, которые управляют языческими религиями, а также к знамениям отступничества в последние времена[772]. Библия представляет брак как первое Божье установление, созданное, когда человек был еще непорочен. О браке с великим уважением говорится и в Ветхом, и в Новом Завете. Рассуждения о почетности и чистоте брака и супружеского ложа побуждали патриархов, Моисея, пророков и апостолов вспоминать о мудрости и благости нашего Творца[773].

Церковь рано отошла от этих взглядов Писания под неотвратимым влиянием аскетического энтузиазма, вызываемого девственной чистотой. Неправомерное преувеличение ценности девственности неизбежно вело к соответствующему пренебрежению браком.

В дошедших до нас немногочисленных документах послеапостольской эпохи лишь случайно встречаются сведения о семейной жизни священников, но сведений этих достаточно, чтобы доказать следующее: брак священства был распространен повсеместно, особенно в Восточных церквях, но в то же время большим уважением пользовались священники неженатые, которые постепенно вытесняли или принижали значение первых.

Поликарп выражает сожаление о поведении Валента, пресвитера из Филипп, «и его жены» по причине его жадности[774]. Ириней упоминает о женатом диаконе из Малой Азии, который оказал гостеприимство еретику–гностику и был «вознагражден» тем, что гностик обольстил его жену[775]. Такой пример весьма печален. Климент Александрийский, один из наиболее просвещенных доникейских отцов, описывает подлинный идеал Христианского Гностика как женатого и имеющего детей человека, тем самым достигающего высшего превосходства, потому что он побеждает больше искушений, чем одинокий человек[776]. Тертуллиан, хоть и склонялся в пользу безбрачия, был женатым священником и призывал свою жену после его смерти воздержаться от повторного брака, чтобы достичь той аскетической чистоты, которая была невозможна во время их совместной жизни[777]. Он рисует также прекрасную картину священной красоты христианской семьи.

Африканский священник Новат — еще один печальный пример — был привлечен к суду за убийство своего нерожденного ребенка[778]. Есть примеры и женатых епископов. Сократ сообщает, что в ту эпоху епископы не только не были связаны законом безбрачия, но и зачинали детей в период епископства[779]. Афанасий говорит[780]: «Многие епископы не вступали в брак; с другой стороны, монахи становились отцами. Опять же, мы видим епископов, у которых есть дети, и монахов, которые не собираются иметь потомство». Отцом Григория Назианзина (умер в 390 г.) был женатый епископ, а его мать, Нонна, была женщиной образцового благочестия, она искренне молилась об удачном зачатии, видела своего будущего сына в пророческом видении, посвятила его, еще до рождения, служению Богу — и он стал ведущим богословом своего времени. Григорий Нисский (умер ок. 394 г.) также был женатым епископом, хотя отдавал предпочтение безбрачию. Синезий, философ, ученик Ипатия Александрийского, когда его призывали принять епископство в Птолемаиде (410 г. по P. X.), сначала отказался, потому что не хотел расставаться с женой и желал иметь многочисленное потомство, но наконец принял должность, с женой не расставаясь. Это показывает, что его случай уже был исключением. Шестой из апостольских канонов гласит: «Пусть никакой епископ, священник или диакон не прогоняет свою жену под предлогом благочестия; если же он прогонит ее, пусть будет временно отстранен от должности. Если же он будет упорствовать, пусть будет отстранен от должности окончательно». В «Апостольских постановлениях» нигде не предписывается безбрачие священников, но единократный брак епископа, священника и диакона рассматривается как совершенно законный[781].

Надписи в катакомбах также свидетельствуют, что вплоть до V века священники вступали в брак[782].

В то же время тенденция к безбрачию священников возникла уже очень рано и упорно и неотвратимо распространялась, особенно на Западе. Она проявляется уже в тех фактах и постановлениях, о которых мы упоминали выше, ибо они производят впечатление, что счастливых браков среди священников и образцовых жен пастырей в первые века было не так уж много; их и не могло быть много, так как общественное мнение церкви, вопреки Библии, возвышало девственность над браком.

1. Первым шагом по направлению к безбрачию священников был запрет на повторный брак для клира на основании восприятия слов Павла о «муже одной жены» как ограничения, а не как повеления. В Западной церкви в начале III века было много священников, вступавших в брак во второй и даже в третий раз, и подобная практика оправдывалась тем, что Павел допускал повторный брак после смерти одного из супругов как законный, без каких–либо ограничений и исключений. Этот факт виден из протеста монтаниста Тертуллиана, который выдвигает против католиков серьезное обвинение: они позволяют двоеженцам председательствовать, крестить и проводить причастие[783]. Ипполит, который также придерживался строгих взглядов на дисциплину, примерно в то же время упрекает римского епископа Каллиста в том, что тот допускает к священническому и епископскому служению людей, женатых во второй и даже в третий раз и позволяет клирикам жениться после рукоположения[784]. Но в Восточной церкви строгая практика победила и была легализована. «Апостольские постановления» явно запрещают епископам, священникам и диаконам жениться во второй раз. Они также запрещают клирикам вступать в брак с наложницами, рабынями, вдовами и разведенными, а также распространяют запрет на повторный брак даже на певцов, чтецов и привратников. Диакониса же должна была «чистой девой или вдовой, бывшей в браке только раз, верной и уважаемой»[785]. В «Апостольских канонах» даются похожие указания и объявляется, что мужчина, женатый во второй раз или женатый на вдове, куртизанке, актрисе или рабыне, не годится на роль священника[786].

2. Вторым шагом стал запрет на брак и супружеские отношения после рукоположения. Это предполагает несовместимость служения священников с обязанностями и привилегиями женатых людей. До Эльвирского собора в Испании (306) в Латинской церкви не делалось разграничений между браками до и после рукоположения[787], тогда как этот склонный к строгости собор запретил священникам любого ранга вступать в супружеские связи под страхом отлучения[788]. Похожий канон был принят и на соборе в Арле (314)[789]. Подобное произошло и на Ангарском соборе (314), который, однако, позволяет диаконам вступать в брак, если они оговорят это условие специально до рукоположения[790]. Впоследствии это исключение было снято в 27–м Апостольском каноне, позволяющем вступать в брак только чтецам и певчим (представителям младших чинов, ordines minores)[791].

На Вселенском соборе в Никее (325) была предпринята попытка, вероятно, под руководством Осия, епископа Кордовы — связующего звена между Эльвирой и Никеей, — придать правилу испанской церкви достоинство и авторитет вселенского постановления, то есть сделать запрет на брак после рукоположения и строгое воздержание женатых священников от супружеских отношений всеобщим законом церкви; но попытка оказалась неудачной из–за громкого протеста Пафнутия, уважаемого епископа и исповедника из какого–то города в Верхней Фиваиде в Египте, потерявшего глаз во время гонений Диоклетиана и никогда не прикасавшегося к женщине. Он предостерег отцов собора, что им не следует возлагать на клириков такое тяжкое бремя и забывать о почетности и чистоте брака и супружеских уз. Он боялся, что от такой чрезвычайной строгости будет больше вреда, чем пользы. Достаточно, чтобы неженатые клирики оставались одинокими, согласно древней традиции церкви, но неправильно было бы разлучать женатого священника с его законной женой, с которой он сочетался, еще будучи мирянином. Такое выступление сурового аскета побудило членов собора отложить решение вопроса и оставить каждому отдельному клирику индивидуальное право продолжать отношения в браке или прекращать их. Предостережение Пафнутия было пророческим[792].

Никейский собор не принял никакого закона о безбрачии, но в его третьем каноне строго запрещается опасная и скандальная практика совместного жительства неженатых священников с незамужними женщинами[793], если они не являются «матерью, или сестрой, или теткой, или личностью, не вызывающей подозрений»[794]. Этот запрет не следует путать с запретом на супружеские отношения, как и не стоит отождествлять этих духовных наложниц с законными женами. Однако он доказывает, что номинально среди клириков в то время преобладало безбрачие.

Греческая церковь в основном продолжала держаться на позициях IV века; постепенно в принципе и на практике она стала требовать безбрачия только от епископов (которые обычно избираются из среды монахов) и сделала единократный брак правилом для клириков менее высокого сана; брак должен заключаться до рукоположения, повторный брак недопустим. Юстиниан объявил, что женатые мужчины не могут быть епископами, и на Трулльском соборе (692 г. по P. X.) эта уже существующая практика была узаконена. В России (вероятно, с 1274 г.) среди священников низшего ранга вступление в брак было сделано обязательным. Это противоположное заблуждение. Каждый человек должен решать сам, в соответствии с велением своей совести, жениться ему или оставаться одиноким.

3. Латинская церковь сделала третий и последний шаг, совершенно запретив клирикам даже низшего сана вступать в брак. Это относится уже к следующему периоду; но здесь мы вкратце предвосхитим результаты такого решения. Первым браки священников запретил папа Сириций (385 г. по P. X.), потом — Иннокентий I (402), Лев I (440), Григорий I (590), а также поместные синоды в Карфагене (390 и 401), Толедо (400), Орлеане (538), Оранже (441), Арле (443 или 452), Агде (506), Герунде (517). Великие учителя никейской и постникейской эпохи Иероним, Августин и Златоуст, чрезмерно прославлявшие высшую святость девственности, придали этому закону вес своим авторитетом. Блаженный Иероним, автор Латинского стандартного перевода Библии, возглавил этот крестовый поход аскетов против брака, предлагая клирикам в качестве идеальной цели святого жития «срубить дерево брака топором девственности». Он готов был славить брак, но только как колыбель девственников[795].

Таким образом, безбрачие постепенно насаждалось на Западе под совместным влиянием интересов священства и иерархии, что оказалось на благо иерархии, но в ущерб нравственности[796].

Добровольное воздержание, основанное на особом даре благодати, почетно и может быть великим благословением для церкви, но вынужденное безбрачие клириков, или целибат, как всеобщее условие для принятия сана, есть преступление против природы и Писания. Несмотря на все сакраментальные доводы в пользу противного, целибатом принижается божественный институт брака, возникший еще в состоянии первозданной невинности и символизирующий святейшие отношения из всех, союз Христа с Его Церковью. То, что противоречит природе и Богу природы, противоречит и высшим интересам нравственности. Поэтому, хотя католицизм многое сделал для спасения женщины и семьи от языческой деградации, в целом мы по–прежнему наблюдаем, что в странах, где распространен евангельский протестантизм, женщина стоит на гораздо более высоком уровне интеллектуальной и моральной культуры, чем в исключительно римо–католических странах. Вероятно, браки священников — это, как правило, самые счастливые браки, и в них рождается больше полезных и выдающихся людей, чем в браках любого другого класса общества[797].