Сирийское христианство

Сирийское христианство

Учение Маркиона и гностицизм в изложении Валентина и Василида широко распространились в Египте и дальше на восток, стали известны в Риме и Галлии. Где–то сторонники этих течений держались обособленно от христиан, а в других местах верующие традиционных и новых взглядов принадлежали к одним и тем же общинам.

В Сирии большое влияние имело аскетичное христианство, связанное с именем апостола Фомы. К крещению допускались только те, кто давал обет воздержания: одинокие хранили свое девство, а семейные продолжали жить вместе, отказавшись от исполнения супружеского долга. Большинство верующих предпочитали оставаться на положении оглашенных. Секта получила название «энкратитская ересь» (греч. enkrateia — «воздержание»). Некоторые из ее священных книг содержат идеи, близкие к гностицизму; таковы Деяния Фомы, Книга Фомы Спорщика и Евангелие от Фомы. Однако «Диатессарон» (неудачно представленный Иринеем в «Против ересей», 1.28.1; см. также: Евсевий, «Церковная история», 4.29.6–7) построен исключительно на четырех Евангелиях. Татиан создал из них единое Евангелие, ставшее общепринятым в Восточной Сирии на три столетия. Богословское учение Татиана сходно с идеями Иустина Мученика, чьим учеником он, по–видимому, являлся.

Греческие и латинские церкви бились над вопросами, поднятыми Маркионом и гностиками, а в это время, около 200 г., в Восточной Сирии появился человек по имени Вардесан, который опроверг идеи Маркиона и разработал теории происхождения мира и возникновения человеческой религии как двух независимых процессов. На Западе его немедленно зачислили в еретики.

В III веке возникло манихейство, необычайно талантливо соединившее христианство, гностицизм, дуализм и аскетические идеалы. Во главе движения стоял Мани, богослов–миссионер, яркая личность, чьи взгляды впоследствии оказали влияние на Августина.

Многообразие перечисленных христианских сект отражает положение Церкви во II столетии и среду, в которой развивалось богословие. Сирийское христианство пошло по пути, в конечном счете отвергнутому большинством церквей в империи. Более позднее богословие восточных земель оказалось пронизано идеями грекоязычных церквей, хотя ему и удалось сохранить свою самобытность. В данной книге у нас нет возможности останавливаться на нем подробнее, однако богословам Запада и Востока имеет смысл внимательно изучать сирийскую традицию и ознакомиться с ее глубокой духовностью.