Глава 22

Глава 22

Мать, исполняющая свой долг, держит в руках ключи души,

И именно она отчеканивает монету характера и

Своей нелепой заботой делает христианином творение,

Которое могло бы стать варваром.

И тогда она чувствует себя царицей мира.

«Старая пьеса»

Семьи из Оакса и Ашлэнда проводили день в Йоне. Дело близилось к вечеру и, ожидая звонка к чаю, все собрались в гостиной, окна которой с одной стороны выходили на аллею и лужайку, а с другой — на очень красивый уголок поместья, за которым виднелась гряда холмов, густо покрытых лесом.

Возникшая в разговоре пауза была нарушена мистером Травиллой:

— Женушка, — сказал он, поворачиваясь к Элси, — кузен Рональд еще не видел Вайемид, а наша давняя подруга, миссис Каррингтон, нуждается в смене обстановки и климата, что не помешало бы и всем присутствующим. Почему бы нам не пригласить их провести с нами зиму в Вайемиде?

— О, да, да, конечно! Какая прекрасная идея! — воскликнула Элси с радостным энтузиазмом. — Надеюсь, кузен Рональд, вы примете это предложение. Вайемид — это настоящий рай на земле, и мы сделаем все, что в наших силах, чтобы время прошло для вас очень приятно. Пожалуйста, соглашайтесь. Папа, дорогой, не пытайся отыскать возражения.

— Ага! Гм! Не знаю даже, что и сказать, — ответил мистер Лилберн.

— Я тоже, — сказал мистер Динсмор, улыбаясь дочери, — но я прошу дать мне немного времени на размышления.

— Ох, папа, не говори «нет»! — воскликнула Рози. — Мама, уговори его скорее, пока он не отказался.

— Думаю, в этом нет нужды, — засмеялась Роза. — Разве ты не видишь, что он хочет ехать не меньше всех нас? И как он сможет провести целую зиму без твоей сестры? Да и не только он, но и все мы?

— Ты выдвинула неопровержимый довод, дорогая, — сказал мистер Динсмор, — и мне, конечно же, придется сразу согласиться.

— Спасибо, мама, — сказала Элси, — спасибо вам обоим. А теперь, не будут ли все остальные так же любезны? — и она осмотрела всех присутствующих.

— Будут! — сказала Софи, улыбаясь. — Если готовность принять самое приятное и радостное предложение считается любезностью, то я не имею ни малейшего желания быть нелюбезной. Мама, мы ведь поедем с ними?

— Ох, бабушка, ты же не откажешься? — воскликнули юные Каррингтоны, встретившие любезное приглашение Элси с огромной радостью.

— Да, пожалуйста, соглашайтесь, — добавила маленькая Элси, обнимая пожилую леди за шею. — Мама, папа, дедушка и бабушка — все говорят, что в Вайемиде просто чудесно, и мы хотим, чтобы вы поехали с нами.

— Спасибо, дорогая, и твоим папе и маме тоже, — сказала миссис Каррингтон, прижимая к себе девочку со слезами в своих старческих глазах. — Да, да, я поеду. Мы все поедем. Как я могу отклонить такую любезность!

Дети, от Рози Динсмор (которая, впрочем, вряд ли согласилась бы, чтобы ее отнесли к разряду детей) до Гарольда Травиллы пришли в дикий восторг, и весь остаток вечера не могли ни о чем говорить или думать, кроме Вайемида и того, как приятно там проведут время.

— Итак, все высказались, кроме тебя, братик, — сказала Элси, поворачиваясь к Хорасу-младшему. — Ты, конечно же, не намерен отклонить наше приглашение?

— Конечно нет, сестренка, но вот о чем я размышляю. Кто-то должен остаться, чтобы присматривать за плантациями, и кто справится с этой задачей лучше меня?

— У нас есть хорошие смотрители.

— Да, но должен быть кто-то, кто будет осуществлять общий контроль над ними. Думаю, я поеду с вами, немного побуду в Вайемиде, а потом вернусь, если только вы доверите мне попечение о вашем имуществе.

— Ты вполне можешь позаботишься об Ашлэнде, кузен Хорас, в чем я буду тебе очень признателен, — сказал молодой Герберт Каррингтон, — и я уверен, что мама и бабушка тоже.

— Конечно, — сказала пожилая леди.

— И это полностью освободит нас от забот, наш добрый мальчик, — добавила младшая миссис Каррингтон.

Мистер Травилла высказался подобным же образом относительно Йона, и мистер Динсмор был всецело готов оставить Оакс на попечение сына.

Поскольку уже была поздняя осень, и никаких особых приготовлений не требовалось, все согласились, что они отправятся в путь через несколько дней.

— Нас будет большая компания, — отметила Софи. Ты уверена, Элси, что сможешь разместить столько людей?

— Абсолютно. Дом в Вайемиде очень большой, и чем больше гостей, тем веселее. Я постараюсь также уговорить приехать тетю Уэлти, а также Мэй и Гарри с их малышами. Сегодня же вечером напишу в Лэнсдэйл.

— Это было бы очень приятное дополнение к нашей компании, — отметил мистер Динсмор, — но тете уже за восемьдесят и, боюсь, она сочтет себя слишком старой для такого долго путешествия,

— Ах, да, папа, но она более активна, чем большинство семидесятилетних женщин, и может проделать почти весь путь на пароходе — вниз по Огайо и Миссисипи, а потом — по Мексиканскому заливу. В любом случае, я приложу все усилия уговорить ее.

— И, поскольку ты ее любимица, то, думаю, твое красноречие не останется без успеха, — ответил мистер Травилла.

Он был прав. Старушка не могла противостоять настоятельным уговорам своей горячо любимой племянницы и с радостью восприняла приятную перспективу провести несколько месяцев с Элси и другими родственниками и друзьями, каждый из которых занимал в ее любящем сердце особое место.

С первой же почтой из Лэнсдэйла было отправлено ответное письмо, в котором мисс Уэлти пообещала, что их компания вскоре прибудет в Вайемид.

Мэй также пришла в восторг от перспективы провести зиму в таком очаровательном месте в обществе своих двух сестер и Элси, которая была для нее почти как сестра.

Как только дети удостоверились, что проведут зиму в Вайемиде, а выезд намечен на ближайшие дни, они, оставив старших обсуждать скучные подробности, всей гурьбой бросились на поиски своей «нянечки».

Они нашли Хлою в детской. Няня сидела перед потрескивающим камином с маленьким Гербертом на руках. Собравшись вокруг нее и быстро рассказав новости, дети засыпали ее вопросами о старом доме в Луизиане.

— Хорошо, детки, я расскажу вам, — сказала Хлоя, и ее старые глаза радостно засверкали от мысли, что она скоро вновь увидит Вайемид, потому что ее, конечно же, возьмут с собой. — Это самое красивое место на земле! Старый большой дом, сады, поля, цветники и все такое. Да, это самое красивое место, которое я когда-либо видела.

— А там есть лошади для прогулок? — спросил Эдди.

— Да, господин Эдди. Лошади для прогулок и экипажи, и еще красивая лодка на реке. Там есть рыба, которую можно ловить на удочку. Старый дядюшка Джо каждый день ловил много рыбы к столу, и господин Эдвард и миссис Элси говорили, что она очень вкусная.

— А что еще? — нетерпеливо спросила маленькая Дейзи Каррингтон.

— Апельсины, спелые апельсины, которые растут на деревьях прямо возле дома! — воскликнул ее брат Гарри. Захлопав в ладоши, он начал прыгать по комнате, чмокая губами в предвкушении грядущего пира.

— Да, детки, апельсиновые деревья на лужайке и огромный фруктовый сад в угодьях с сотнями, тысячами апельсинов на ветках. И еще там есть сады, полные роз и других красивых цветов, а над верандами и вокруг столбов и окон до самой крыши свисает виноград.

— Ох, как здорово! — воскликнули дети с радостно сверкающими глазами. — Но тетушка Хлоя, там хватит места для всех нас? — спросила Мета Каррингтон, которая была почти ровесницей Герберта.

— Да, деточка, в том доме очень, очень много комнат.

— А комната для игр там есть, няня? — спросила Элси.

— Да, большая комната, в которой играла твоя бабушка, когда была маленькой.

На мгновение голос Хлои стал тихим и хриплым, а в глазах задрожали большие слезы. Но она совладала со своими чувствами и продолжила:

— Ее куклы все еще на месте, и красивые наборы игрушечной посуды и еще много чего, потому что у нее было много игрушек, и она никогда ничего не ломала. И в ту комнату никто никогда не заходит, кроме тетушки Филлис, когда она делает уборку в той части дома.

— Да, — сказала маленькая Элси, которая слушала так внимательно, как будто эта история была для нее совершенно новой, — мама рассказывала мне об этих игрушках и еще о том, что с ними всегда обращаются очень бережно, потому что они принадлежали ее дорогой маме.

— Значит, нам не разрешат поиграть с ними! — воскликнула Ви. — Но мама говорила, что покажет их нам, когда привезет нас в Вайемид.

— Ох, как бы мне хотелось поиграть с ними! — воскликнула Мета. — Неужели это никому не разрешают?

— Нет, деточка, — сказала няня, с серьезным видом покачав головой. — Когда миссис Элси нет в Вайемиде, в эту комнату не позволяют входить никому, кроме тетушки Филлис. Но теперь бегите, детки. Уже звонят к чаю.

Мама, которая по своему обыкновению зашла в детскую, чтобы удостовериться, что ее дети благополучно легли спать, тоже была засыпана множеством вопросов о Вайемиде.

Элси терпеливо ответила на каждый, дав еще более подробные описания, и с любовью разделила радость детей об открывающейся перед ними перспективе. Затем, как обычно, нежно поцеловав каждого из них с пожеланием спокойной ночи и наставлением не разговаривать, лежа в кроватях, она вышла из детской.

— Разве есть у кого-нибудь такая мамочка как у нас! — воскликнула Ви, поуютнее устраиваясь под боком у сестры.

— Нет, думаю нет, — ответила Элси со спокойной рассудительностью в голосе. — Но мы не должны больше разговаривать, потому что она попросила нас этого не делать, и ради тебя я сегодня легла пораньше…

— Да, моя дорогая сестричка. Ты — самая лучшая девочка в мире! — прервала сестру Ви, поднимаясь на мгновение на локте, чтобы осыпать милое лицо на соседней подушке дождем поцелуев.

Элси тихо, мелодично засмеялась и, крепко обняв сестру, ответила ей тем же. Затем она сказала:

— Но я не должна мешать тебе спать. Поэтому мы ложимся и больше не произносим ни слова.

— Да, да, ни единого, — ответила Ви, опять устраиваясь поудобнее.

— Мама, — сказал Эдди, входя на следующее утро в классную комнату с немного хмурым выражением своего обычно радостного лица. — Почему ты позвала нас на уроки? Разве нам нельзя было сделать каникулы, ведь мы так скоро уезжаем?

— Нет, сынок. Думаю, нам следует пока что не пренебрегать своими обычными обязанностями. Вы будете отдыхать от учебы во время путешествия и несколько дней по прибытию в Вайемид. Разве это не лучше? — спросила Элси с материнской улыбкой, мягко убирая темные локоны с широкого лба сына.

— Но я не хочу сегодня повторять уроки, — ответил Эдди, надувая губы и решительно уклоняясь от маминого взгляда.

— Сын мой, — сказала Элси с мягкой серьезностью, — разве мы были посланы в этот мир, чтобы угождать себе?

— Нет, мама.

— Правильно. «Ибо и Христос не Себе угождал», а мы стараемся быть похожи на Него. Чью волю Он исполнял?

— Своего Отца, мама.

— Да, а чью волю ты хочешь исполнить?

— Божью волю, как ты учила меня, мама, но…

— Что, сын?

— Мама, ты рассердишься, если я выскажу свои мысли?

— Думаю, нет. Говори.

— Но может… может в этот раз это — твоя воля? Я имею в виду — об уроках. Пожалуйста, мама, не думай, что я хочу быть непослушным, спрашивая это.

Элси привлекла к себе сына и, наклонившись, поцеловала его в лоб.

— Нет, сынок, ты хочешь, чтобы я объяснила тебе, и рада, что ты высказал свои мысли. Да, в этот раз это — моя воля, но, поскольку Бог повелевает детям почитать своих родителей и повиноваться им, разве это также и не Его воля?

— Думаю, да, мама. Но я хотел бы, чтобы в твоей воле для меня сегодня не было учебы.

Элси не могла сдержаться, чтобы не улыбнуться. Еще раз поцеловав сына в лоб, она спросила:

— Как ты думаешь, Эдди, я люблю тебя?

— О да, да, мама, я знаю, что ты любишь меня, и я тоже люблю тебя. Сильно, сильно! — выпалил мальчик, обнимая Элси за шею. — И я знаю, что ты просто хочешь, чтобы я был хорошим и счастливым, и что ты желаешь для меня самого лучшего. Поэтому я обещаю, что больше не буду непослушным.

В этот момент раздался общий возглас радости трех других детей, которые тихо и с большим интересом выслушали этот разговор, и теперь столпились вокруг мамы, наперебой целуя ее и говоря о своей любви.

Каждый из них в той или иной степени испытывал неприязнь к повседневному монотонному труду, но сейчас эта неприязнь улетучилась, и дети выполнили назначенные им задания с большей охотой и решимостью, чем обычно. Ах, как приятен труд любви — любви к дорогим земным родителям и еще более — любви ко Христу. Любая, даже самая низменная работа, если она движима этой любовью, лишается всякой монотонности.