Та самая Благодать, которую имел мой почитаемый подвижник, излучилась и на мою душу

Та самая Благодать, которую имел мой почитаемый подвижник, излучилась и на мою душу

Божественный плен

В кириаконе, куда я ходил на бдения и службы, я узнал святых людей, — рассказывал старец Порфирий. — Послушайте, я расскажу вам об одном неизвестном святом.

Над нашей каливой, очень высоко, жил один русский, старец Димас, жил он один в какой–то первобытной каливе. Он был весьма благочестив. Старец Димас был практически не известен никому на протяжении всей своей жизни. Никто не говорил ни о его имени, ни о его дарах. Представляете, уехать из России, оставить все, чтобы приехать на край света! Кто знает, сколько дней добирался он в Кавсокаливию. Старец Димас провел там всю свою жизнь. И умер в безвестности….

Да и не было кого–либо рядом с ним, кому он мог бы сказать: «Сегодня я сделал пятьсот поклонов. Почувствовал то–то…» Это был тайный подвижник.

Да, да. Это было совершенным, совершенным и бескорыстным. Бескорыстие, служение, святость, один на один с Ним, и при этом у меня не было никакого человекоугодия. Я служил ему как раб Владыке. Больше ничего другого. Ни игумен, ни «браво» тебе, ни вопросов: «Почему это так?» Я видел живого святого. Да, неизвестного святого.

Его, бедного, презирали. Кто знает, когда он умер. Через сколько дней, а то и месяцев — если была зима — узнали об этом. Куда там человеку подняться к нему наверх, к его каливе, выложенной из камней! Никто его и не видел. Часто таких пустынников находили через месяц–два после их успения.

Господь явил обильное излияние Благодати ко мне, смиренному, когда я увидел его, старца Димаса, в кириаконе делавшим поклоны и рыдавшим при молитве. При поклонах его посетила такая благодать, что она излучилась и на меня. Тогда излилось и на меня богатство благодати. То есть она была и прежде по любви, которую я питал к своему старцу. Но тогда и я почувствовал благодать очень сильно. Я расскажу вам, как это случилось.

Однажды рано утром, около половины четвертого, я пришел в соборный храм Святой Троицы на службу. Было еще рано. В било еще не били. В церкви никого не было. Я сел в притворе под лестницей. Меня не было видно, я молился. Вдруг открывается дверь церкви и входит высокий пожилой монах. Это был старец Димас, Войдя, он посмотрел направо, налево и не увидел никого. Тогда, держа в руках большие четки, он начал класть земные поклоны, много и быстро, и все время говорил; «Господи Иисусе Христе, помилуй мя… Пресвятая Богородице, спаси нас». Вскоре он пришел в исступление.

Я не могу, не нахожу слов, чтобы описать вам его поведение пред Богом: это движения любви, благоговения, движения Божественной любви и всецелого посвящения себя. Я видел, как он стоит, как, стоя прямо, простирает свои руки в виде креста, как делал Моисей на море, и стенал…

…И простер Моисей руку свою на море, и гнал Господь море сильным восточным ветром всю ночь и сделал море сушею, и расступились воды… (Исх 14:21)

Что это было? Он был в благодати. Сиял во свете. Вот что было! Он тут же передал мне молитву. Я сразу вошел в его состояние.

Он меня не видел. Поверьте мне! — воскликнул отец Порфирий. — Я пришел в умиление и начал плакать. И ко мне, смиренному и недостойному, пришла благодать Божия. Как это объяснить? Он передал мне благодать. То есть благодать, которая была у этого святого, засияла и в моей душе. Он передал мне свои духовные дары.

Итак, старец Димас пребывал в исступлении. Он сделал это помимо своего желания. Он не мог скрыть своего духовного опыта. Хотя то, что я вам говорю, не совсем правильно. Не могу вам этого передать словами. Это был Божественный плен. Это необъяснимо. Это совершенно не подлежит объяснению, и если ты попытаешься это объяснить, то скажешь не то. Нет, такое не объяснить, не найти в книгах, не понять. Чтобы постичь, нужно быть достойным этого.