5.3. Христианский тезис о примате веры и библейские источники

5.3. Христианский тезис о примате веры и библейские источники

Поскольку в дискуссиях с евреями христиане приводят часто две цитаты из Еврейской Библии, из которых якобы можно заключить, что «уже пророки Ветхого Завета ставили веру на первое место», — мы разберем их подробно.

В Послании к Галатам (3:12) Павел приводит цитату из пророка Хаввакука (Аввакума): «Праведник верой своей жив будет» (стих 2:4), — как оправдание своей концепции о приоритете веры. Что же касается еврейской традиции, то она также придает большое значение этим словам пророка; в Талмуде (трактат Макот 24а) сказано, что эти слова можно даже считать краткой формулировкой всего иудаизма. Однако в словах пророка речь идет отнюдь не о том, что вера может заменить соблюдение заповедей. Праведник у пророка — это именно праведный человек, то есть тот, кто соблюдает Учение Торы и старается действовать в соответствии с Божественными заповедями. Такой человек получает от своей веры внутреннюю силу для праведной жизни, он жив ею. Вера здесь выступает как источник праведных дел, а отнюдь не как их заменитель.

Второй источник, который часто цитируют христиане, — диалог между Богом и Авраамом (Бытие, гл. 15). Когда Авраам и его жена Сара были уже стары, и у них не было детей, то на слова Бога: «Награда твоя весьма велика», — Авраам ответил: «Господь Всевышний! Что же Ты дашь мне? Ведь Ты не дал мне потомства…» И когда Бог говорит Аврааму: «Многочисленным, как звезды на небе, будет потомство твое», — то, продолжает Тора: «И поверил Авраам Господу, и вменилось ему это в праведность» (Бытие 15:6). Павел (Гал. 3:6) приводит эту цитату как обоснование тезиса о спасении и праведности через веру, а не через дела. Однако ситуация, в которой происходит этот диалог, не оставляет никакой возможности для подобного вывода. Ведь собеседник Всевышнего здесь — Авраам, человек выдающийся, уже подтвердивший свою праведность великими деяниями. Несомненно также и то, что еще до этого Откровения Авраам верил в Единого Бога: ведь это не первый его диалог со Всевышним. Говорится же здесь о том, что в сложной ситуации, когда Божественное обещание, казалось бы, не согласуется с естественным ходом вещей, — одним из элементов праведности является доверие, способность положиться на Бога. Именно таков смысл слов «и поверил Авраам Господу»: не «принял решейие верить в Него», т. е. уже верил и до этого, а «решил положиться На Божественное управление миром». (И таково исходное значение слова «эмуна» — это не «вера», а «доверие».) Такое доверие к Богу, является, конечно, одним из элементов праведности, но оно отнюдь не есть замена соблюдения заповедей и праведных дел.

Христиане обычно обосновывают произведенный Павлом сдвиг центра религии с «дел» на «веру» тем, что «духовность человечества возросла» — и поэтому, якобы, в христианстве центр тяжести религии переносится от плотских действий, соблюдения внешних правил — к духовным, к любви к Богу и ближнему, и к поведению в соответствии с этой любовью. Они считают, что ко временам Иисуса человечество созрело для «духовного исполнения Закона», поэтому сам обременительный «Закон плоти» уже перестал быть нужным.

Иудаизм, конечно, не может согласиться с таким подходом. Прежде всего, иудаизм не признает, что можно отменить физическое исполнение Законов и заповедей, заменив его «духовным исполнением». Подобно тому, как невозможно сделать это в отношении заповеди «не убий!»[45], — так же ни в какой другой области нельзя заменить «духовным соблюдением Закона» его ежедневное практическое применение и воплощение.

Но проблема различия подходов иудаизма и христианства здесь, конечно, гораздо более глубока, чем упомянутые экстремальные случаи «насилия из любви». Иудаизм в принципе считает, что недопустимо отрывать духовное от материального, недопустимо физическую жизнь заменять на исключительно духовную. Бог создал нас в физическом мире и дал заповеди именно для того, чтобы мы этот самый мир приблизили к Богу, а не оторвались от него, став подобием ангелов. Бог в первой же главе Библии заповедал человеку «плодиться и размножаться, и наполнять землю, и властвовать над нею» — и будет недопустимо, если человек на практике откажется от семьи, общества, народа, цивилизации, и будет лишь в своем сознании «в духовном смысле» плодиться и размножаться, и наполнять землю. Если такое, не дай Бог, станет действительно идеалом всех — то это будет концом человечества. По мнению иудаизма, отрыв отдельного «праведного человека» от мирской жизни тоже плох — и для мира, и для него — потому что на одной только спиритуальности, без практических действий в реальной жизни, праведных поступков, осуществляющих выбор добра в жизненных перипетиях и коллизиях, никакой настоящей святости достигнуть нельзя. Не говоря уже о том, что если праведные люди будут озабочены только праведностью духа, то они позволят физическому миру (а ведь весь этот мир является Божественным Творением, и он не менее Божественен, нежели мир духовный!), а вместе с ним и живущим в нем людям, погружаться во тьму. Таким образом, иудаизм принципиально отвергает то разделение мира на «плоть» и «дух», которое столь часто проявляется в христианстве. Как плоть, так и дух — равно Божественны, и только на их соединении человек может осуществить миссию, порученную ему Богом.