3.3. Позитивные аспекты концепции «Богочеловека», ее представления в иудаизме и в христианстве

3.3. Позитивные аспекты концепции «Богочеловека», ее представления в иудаизме и в христианстве

У этой темы есть еще один важный аспект — сама идея «Богочеловека».

Понятие «Богочеловека» подразумевает парадоксальную и мистическую связь и единство Божественного и человеческого. Конечно, Бог на небе, а человек на земле; Бог — это Творец мира, а человек — это только одно из сотворенных в этом мире; Бог велик, трансцендентен, непредставим, абсолютен; между Богом и человеком — гигантская пропасть. Но совершенно парадоксальным образом вся эта пропасть преодолевается — тем, что над нею перекинут мост единства, превосходящий всю логику мироздания, все рациональные соображения, по которым человек должен быть от Бога бесконечно далек. И этот мост единства, который для христиан персонифицируется в образе Иисуса и в термине «Богочеловек» — является, безусловно, одной из важнейших (и глубоко гуманистических) основ христианства, акцентирующей Божественность человека и стоящей в центре христианского мироощущения.

Однако совершенно неправильно было бы думать, что эта концепция появилась именно в христианстве. Понятие, которое потом стало в христианстве называться «Богочеловек», т. е. понятие глубинной неразрывной связи Божественного и человеческого — является, конечно, понятием сугубо еврейским. Тора начинает свой рассказ о сотворении человека (Быт, 1:26) с того, что сказал Бог: «Сделаем человека по образу Нашему и по подобию Нашему», — и дальше: «И сотворил Бог человека по образу Своему и по подобию Своему, по образу Бога сотворил его, мужчиной и женщиной сотворил их». И это сотворение человека по образу и подобию Бога — концепция, которая с логически — рациональной точки зрения была бы абсолютно невозможна и непонятна, этот мост через бесконечную пропасть — укоренено в самых основах иудаизма, является изначально еврейским.

На том, что «человек создан по образу и подобию Бога», основано все понимание человека в иудаизме. Из этого вытекает как этика (когда человек должен стремиться в своих делах стать подобным Богу), так и еврейская мистика (когда самая главная страсть — это страсть к слиянию с Божественностью). Из этого вытекает глубокое чувство связи с Богом и любви Бога к человеку — идея того, что Бог заинтересован лично во мне, что Бог хочет лично моего духовного развития, моего спасения, моего приближения к Нему — потому что каждый из нас носит частицу Бога в самом себе.

Соответственно, идея о том, что каждый человек является «сыном Бога», не относится в иудаизме к кому?то одному (как, например, в христианстве это относится, прежде всего, к Иисусу). Это сказано про каждого человека — потомка Адама, каждый человек по самой своей сути — сын Бога, и «Богочеловек». Однако, в отличие от других народов мира, иудаизм не нуждается в зримом символе этой «Богочеловечности», который столь важен для христианства.

Для христиан символом «Богочеловечности» является Иисус, который персонифицирует этот высший идеал человека. По сути дела, вектор всей христианской идеи направлен на то, чтобы каждый человек приблизился к Иисусу. Зримо персонифицируя цель развития человека, ее направленность и ее задачу, Иисус помогает христианам ощутить понятие «Богочеловек», сделать его более наглядно — живым. Но евреи — это такой народ, который способен воспринять подобные концепции сам, способен читать книгу и без иллюстраций. Т. е. от евреев Тора требует более высокой степени монотеизма, требует «не присоединять» к Богу какие?либо образы — при том, что другие народы Тора к этому не призывает. И в этом смысле евреи не нуждаются в зримом символе, чтобы ощущать идею «Богочеловека», — слов Торы о том, что человек создан по образу и подобию Бога, для них достаточно. Для других же народов, если они в таких образах нуждаются, — это не является отходом от монотеизма. Таким образом, понятие «Богочеловека», на внешнем уровне разделяя иудаизм и христианство, на внутреннем уровне является их общим фундаментом.