14. Глава 11. Смерть

14. Глава 11. Смерть

«Последний же враг истребится - смерть» (1Кор. 15,26).

«Против всего можно добыть себе безопасность, но что касается смерти, мы все, люди, живем в неукрепленном городе».

Эти слова произнес в древности Эпикур.

«Смерть - самая неавторитетная тема у живых. И вместе с тем все абсолютно уверены в ее неизбежности».

«Здесь прошла смерть... Почему на месте происшествия нас не оставляют какие-то тревожные мысли?

Может быть, мы чувствуем на себе пристальный взгляд смерти, наблюдающей, какое впечатление па живых произвела ее работа? Возможно, она намечает новую жертву среди собравшихся?»

«Смерть. Одного она похищает с земли в первые же мгновения его бытия, к другому не может дотянуться в течение столетия. А весь этот период, называемый жизнью, сколько бы он ни длился, смерть протягивает к человеку свои руки, а он более или менее удачно отмахивается от них».

Это размышление живых о смерти. Они действуют отрезвляюще.

Когда смерть встает пред человеком во весь рост, ее мрачный силуэт заслоняет от него весь горизонт жизни со всеми радостями, печалями и проблемами. Даже самый отчаянный смельчак, услышав от врача: «у вас рак», или «у вас белокровие», сразу сникает, и его беспомощный взгляд скажет о многом.

Пройдут десятилетия, и 5 миллиардов теперешних жителей лягут в землю. Много это или мало. Если стать плечом к плечу, то 5 миллиардов человек опояшут Землю 62,5 раза. И эти миллиарды - не бездушные выключатели, которых коснется рука смерти. Каждый человек - это еще и мысли, мечты, планы, пропитанные жаждой жить.

«Один приговоренный к смерти за час до казни говорил: если бы мне пришлось жить где-нибудь на высокой скале и на такой узенькой полочке, а кругом пусть пропасти, океан, вечный мрак, вечное уединение и вечная буря, я согласен оставаться так, стоя на вершине пространства, всю жизнь, тысячу лет, вечность - лишь бы жить (по Достоевскому).

Это не фантазия, а страшная действительность. Нам, не ожидающим близкой смерти, трудно вообразить себе эту муку ожидания смерти и одновременно такую жажду жизни. Хоть бы как-нибудь, лишь бы жить».

Трудно уходить, нелегко и прощаться. В мир, откуда ты так неожиданно выбыл снова, утро придет на просторы полей, солнце будут встречать миллионы улыбок. Но меж ними не будет твоей.

Лето сменит весну. Там и осень настанет,

И от ветра сады зашумят.

Вновь потянутся вдаль перелетные стаи,

Только их не проводит твой взгляд.

Здесь, вдали от небес, в безотрадной юдоли,

Как всегда, будут песни звучать;

В них нечастая радость людская и боли,

Но тебе их уж не услыхать.

Детский смех, детский плач и доверчивость взгляда

Беззащитность протянутых рук,

Это хрупкое счастье - земная отрада

Так нуждалось в тебе, брат и друг.

Ты ушел. Ничего не изменится в мире.

Мало тех, кто заметят уход...

Только горе людское и глубже и шире

В нашу жизнь так заметно шагнет.

И надолго останется. Свяжет нам руки

И улыбки погасит, добавит седин.

На усталом лице твоей верной подруги

Будет сеточка новых морщин.

Смерть лишена эмоций и лицеприятия, у нее один подход к простолюдину и президенту. Умирают все, но по-разному. На этом пробном камне выверяется верность мировоззрения и убеждений.

Умирающий атеист метался и кричал в предсмертном ужасе. Стоящие рядом сподвижники ободряли его.

- Ты уж держись как-то, ведь мы атеисты.

- Рад бы держаться, да не за что, - ответил умирающий.

Вспоминается рассказ одной женщины о себе. До описываемого ниже происшествия она занимала крайне непримиримую позицию в отношении верующих, работающих под ее началом.

Но вот, доведенная до отчаяния рядом жизненных обстоятельств, она решила отравиться. Никто не помешал ей. И когда жгучая боль разлилась по телу и обычные глаза перестали видеть, она каким-то другим зрением увидела себя окруженной толпой ужасных существ. Они хлопали в ладоши и дружно скандировали: наша, наша, наша!

Но в планы Божий, видимо, пока еще не входила смерть этой женщины - ее спасли. Но это уже была не прежняя безбожница, а на удивление спокойный и веротерпимый человек.

«30 мая 1778 года умер в Париже французский ученый Вольтер (1694-1778). Он был весьма остроумный, но не совсем приятный насмешник, проникнутый ненавистью к христианству и Св. Писанию. Этот безбожник сильно заболел. Неверующие друзья поддерживали его твердость в атеизме. А больной то молился, то богохульствовал и проклинал всех своих сторонников.

В ужасной борьбе со смертью он упал с кровати, лежа на полу, кричал в отчаянии: «Неужели Бог, от которого я отрекся, не может меня спасти? Неужели безграничное милосердие не может быть мне уделено?»

Все его оставили, т.к. не могли смотреть на его страдания. Когда доктор Тронский последний раз навестил его перед смертью, умирающий сказал ему: «Доктор, дайте мне еще полгода жизни».

- Дорогой мой, - ответил доктор, - вы не можете прожить и шести дней.

- Значит, я пойду в ад, - вскричал несчастный, - идите же и вы за мной.

И вот этого несчастного и трусливого атеиста Франция причислила к знаменитым героям Родины, с большими почестями похоронила труп его в Пантеоне (Храме Славы) и поместила его сердце в народной библиотеке Парижа. Но, друзья мои, кто из вас хотел бы быть на его месте? Кто хотел бы так прожить и умереть, как безбожник Вольтер?»

По мере изменения мировоззрения меняется и картина умирания, когда порог смерти переступает человек, заботившийся «иметь Бога в разуме».

Когда Сократу подали кубок с отравленным вином (он знал об этом. Был такой обычай в древней Греции), он, поднося его к губам и обращаясь к правителю, произнес:

- Я ухожу, но кому из нас будет лучше, откроет Бог в вечности.

Великий физиолог Павлов известен миру не только как ученый, но и как глубоко верующий человек. Это давало ему силу не прекращать самопознания даже в процессе своей смерти. Посадив рядом с собой ассистента, он диктовал ему свои предсмертные ощущения, пока еще едва уловимы изменения в организме, связанные с процессом выхода жизни из разрушающегося жилища.

Раздался стук в дверь, умирающий досадует:

- Кто там? Павлов занят, Павлов умирает (это о себе).

Глаза еще открыты. В них очертания так и не покоренной вершины познания, к которой он шел до последнего вздоха. В его разум хлынул неудержимый поток импульсов, зазвенели бесчисленные звонки из всех органов и систем, почувствовавших что-то непривычное, какую-то дисгармонию: ...«что с нами, что происходит? Просим объяснения...» Но разум бессилен переработать всю поступающую информацию, чтобы дать ответ. Да и некогда ему. Его уже торопят: он должен уйти вместе с жизнью. Ассистент уже не пишет. Не отрываясь смотрит он на уходящего учителя.

Вот в глазах чуть заметная вспышка и они потускнели. Это душа, собрав свой багаж, задула свечу и вышла, хлопнув дверью, отчего ветхая хижина вздрогнула и стала медленно разваливаться - на лице умершего проступили трупные пятна.

Павлов почил. Признательные потомки увили его седую голову лаврами. Неверье поспешило причислить его к лику безбожников. До смерти, конечно, Павлов не допустил бы этого кощунства: общеизвестно, что этот гений при имени Бога почтительно снимал шляпу.

Еще больший контраст в смерти тех, кто не только «заботился иметь Бога в разуме», но отдал ему сердце, посвятил жизнь.

Вот что писал Апостол Павел (Фил. 1,2 1-24)

«Для меня жизнь - Христос, и смерть - приобретение. Если же жизнь во плоти доставляет плод моему делу, то не знаю что избрать, влечет меня то и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом; а оставаться во плоти - нужнее для вас».

Такое спокойствие, такие будничные размышления у порога собственной смерти так непохожи на кончину Вольтера. И это не просто самовнушение, а обостренное духовное зрение, которое не затмевается ни волнениями жизни, ни силуэтом приближавшейся смерти. Это вера, перешедшая в убеждение.

И не только Павел смотрел в будущее такими глазами. «Я ухожу от вас в потусторонний мир, в котором я никогда не сомневался, но всегда глубоко верил и желал его видеть. Пусть Бог простит мне, но я подхожу к моей смерти и смотрю вперед даже с некоторым благоговейным любопытством».

Это предсмертные слова молодого современного христианина. Чистые знания, формирующие убеждения христианина, дают возможность видеть перспективу жизни за роковой чертой физической смерти.

Еще немного о ней.

По каким-то причинам тело однажды становится более неспособным хранить в себе жизнь, и она уходит.

Однажды в песках Муюн-Кум мои друзья ранили коршуна. Его взяли в кузов автомашины. Он мирно сидел на моей руке. Мы любовались его осанкой, мгновенной реакцией на малейшие движения вокруг него. Но вот его когти стали сжимать мою руку, впились в кожу и общие попытки разжать их ни к чему не привели. Кто-то решил по-своему помочь мне и чем-то резко ударил коршуна по голове. Он сразу расслабил когти, голова бессильно упала, глаза помутились. Он был мертв. Куда делось все, что приводило нас в восторг? И собранность, и осанка, и реакция. Осталась материя, которую больше ничто не подчиняло определенным нормам, и ее ждет лишь разрушение, хаос.

Один знакомый таксист - мастер спорта по борьбе, с отличным телосложением и большой физической силой, погиб в аварии. Жизнь ушла. И теперь лишь стокилограммовая масса материи, уже вступившая в фазу разложения, напоминала о некогда прекрасном теле, одухотворенном обитавшей в нем жизнью.

Христианское мировоззрение по вопросу смерти таково: смерть - это разделение. Ангел смерти, получив визу от Творца, взмахом своего меча отделяет вечное от временного, душу от тела. Конечно, это сравнение образное. Душа - это жизнь. Христиане спокойно переносят этот процесс, вручив свое будущее Христу. Они верят Божьему Слову.

«Касающееся вас, касается зеницы ока Моего».

«Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную» (Иоан. 6,47).

В народе говорят: «двум смертям не бывать, а одной не миновать». Здесь верна лишь вторая половина фразы. Первой смерти не миновать - это Божье определение:

«Человекам положено однажды умереть» (Евр. 9,27).

«Видимое временно».

Эти слова обрекают на неудачу отчаянные попытки человека победить смерть и достичь бессмертия своими силами. В христианстве бытует фраза:

«Кто родился однажды - умрет дважды. Кто родился дважды - умрет однажды».

О втором рождении мы уже говорили, а о второй смерти обещали поговорить. Обычная смерть - не конечный пункт бытия. Писание говорит о продолжении жизни в другом измерении и о существовании второй смерти для некоторых.

«И смерть и ад повержены в озеро огненное - это смерть вторая» (Отк. 20,14).

«Одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков» (Рим. 5,12). «Жало же смерти - грех» (1Кор. 15,56).

Ее яд прежде всего поразил дух первого человека (это еще один вид смерти - духовная смерть).

Затем смерть охватила его душу, так что печать мертвости проступила в мыслях, словах и делах. И наконец смерть завершила свою работу в видимой части человека - в теле. Подобное происходит с ветвью, отломленной сильным ветром. Долго еще зеленеют листочки, но мы-то понимаем, что в ветви уже царствует смерть, гася последние искры жизни в ней. Смерть вошла в мир через первого человека - Адама.

Библия называет Христа вторым Адамом. Это уже Новый Человек, Родоначальник совершенно нового рода людей - христиан. На него не распространялись грех Адамов и последующая смерть. Они искали слабые места в Его праведности, чтобы повергнуть нового родоначальника и новый род в ту же зависимость, как и первого человека. Темные силы, вероятно, потирая руки, тоже скандировали: «наш, наш, наш», когда распятый Христос «сходил в преисподние места земли. Но это был не очередной покойник, а победитель смерти. Он шел в преисподние места земли, чтобы «пленить плен, вывести измученных на свободу». Для находящихся в тени смертной - духам бывших людей - блеснул луч спасительного света.

Он вошел в царство смерти, и «она не могла удержать Его». Более того, «смертию смерть поправ», восстав из тления силою своего воскресения, Христос заявляет перед всеми сферами бытия:

«Был мертв, и се, жив во веки веков и имею ключи ада и смерти» (Отк. 1,18).

Своим поклонникам Он обещает:

«Побеждающий не потерпит вреда от второй смерти» (Отк. 2,11).

«Над ними смерть вторая не имеет власти» (Отк. 20,6).

Победивший смерть Христос зовет человека за собой. И те, кто откликнулись на зов, побеждают смерть в том же порядке, как она входила в человека: на уровне духа, затем души. А из тела вытеснит ее Сам Христос:

«Я воскрешу его в последний день» (Иоан. 6,40). «Верующий в Меня, если и умрет, - оживет», - сказал Христос. «Я живу и вы будете жить» (Иоан. 14,19).

«Умереть надо тоже уметь» - так начинается один из христианских стихов.

Когда качнутся устои этого мира и дыхание приблизившейся смерти обдаст холодом твою бедную душу, что послужит тебе опорой в это смутное время, если для тебя Христос так и не станет Спасителем? С каким отвращением вспомнишь ты имена тех, кто держал тебя в стороне от Христа, кто привил тебе неверье, кто лишил тебя будущего. Но ты еще жив и руки Христа протянуты к тебе. Дорожи тем, что Он еще доступен тебе.

Мы закончим главу о смерти поучительным стихотворением, написанным в аллегоричной форме беседы бывшего человека с еще живущим (автор неизвестен).

Постой, прохожий, не спеши!

Здесь под плитой надгробной

В немой кладбищенской глуши

Лежит тебе подобный.

Остановись. Со мной побудь

И правды ты познаешь суть.

Ты жив. Я мертв, но ты и я

Почти одно и то же.

Я - твой двойник.

Я - тень твоя,

Во всем с тобой мы схожи.

Мне - гнить в могильной глубине,

Но ты себя узри во мне.

Гость на земле из всех гостей

Ты - Человек! - но всех тленней.

Твой дух - игра слепых страстей,

Мысль - смена заблуждений,

Деянья - воздуха глоток,

Жизнь - безрассудных дней поток.

Ах! Эта скорбная плита,

Как пограничный камень.

За ней угаснут красота,

Ума и сердца пламень.

Не протащить за этот круг

Меч, книгу, посох или плуг.

Нет. О пощаде не моли -

Не будет по-другому.

Как от подошвы до земли -

До мертвого живому.

Так предначертано судьбой:

Твой могила под тобой.

О, вы, творцы мудрейших книг,

Науки исполины,

Чей разум дерзостью проник

В познания глубины,

Я вас читал и почитал,

Но все равно сюда попал.

Будь именит и знаменит,

Стремись к высокой цели.

Но, слышишь, колокол звонит?

По ком? Не по тебе ли?

Он вопрошает неспроста:

А совесть у тебя чиста?

Твои угодья возросли.

Ты счастлив бесконечно,

Но много ль надобно земли,

Чтоб лечь в нее навечно,

И нужен смертнику навряд

Помимо савана наряд.

Ты брал, шагая напролом,

Услады жизни с бою.

Но титул, славу, двор и дом

Ты не возьмешь с собою.

И те, кто ныне слезы льют,

Тебя забудут через год.

Так думай о своей судьбе,

Поскольку жизнь одна ведь.

Спеши хоть память по себе

Хорошую оставить.

Как ни учись, как ни лечись,

Нельзя от смерти упастись.

Но там, в заоблачном краю

Есть для души спасенье.

Кто честно прожил жизнь свою,

Дождется воскресенья.

От зла свой дух освободи.

Ты понял? А теперь иди.

«Познайте истину, и истина сделает вас свободными», - говорил Христос. «Истина обладает освобождающей силой». Освобождение духа человека - начало вытеснения смерти, начало пути к жизни. О ней и пойдет речь в следующей главе.