Глава XVIII. Возвращение Павла в Иерусалим

Глава XVIII. Возвращение Павла в Иерусалим

Итак, Павел и депутаты церквей отправились из Кенхр, неся с собой сбор верных в пользу бедных Иерусалима, и направились в Македонию. Это было как бы первое паломничество в святую землю, первое путешествие благочестивых обращенных к колыбели их веры. По-видимому, корабль, в течение части пути, был нанят на их средства и повиновался их приказаниям, но представлял он, должно быть, простую барку с палубой. Делали они 15-20 миль в день, каждый вечер делали остановку и проводили ночь на островах или в гаванях, которыми усеяно побережье; ночевали в постоялых дворах возле берега. Там часто бывало много народа, и в том числе добрые люди, недалекие от царствия Божия. Однако, барку, с загнутыми кормой и носом, вытаскивали на песок или оставляли на якоре где-нибудь в безопасном месте. Неизвестно, пристал ли апостол на этот раз к Фессалонике; вероятно, нет: это был бы большой крюк. В Неаполисе Павлу захотелось посетить Филиппийскую церковь, недалеко оттуда. Он послал всех своих спутников вперед и велел им ожидать его в Троаде. Сам он пошел в Филиппы, отпраздновал там пасху и провел в отдыхе, с самыми любимыми для него в мире людьми, те семь дней, в которые ели опресноки. В Филиппах Павел нашел ученика, который во время второй его миссии руководил его первыми шагами в Македонии, по всей вероятности, ни кого иного, как Луку. Он снова взял его с собой и таким образом приобщил к путешествию рассказчика, которому предстояло передать нам воспоминания о нем с бесконечным очарованием и правдивостью. Когда дни опресноков окончились, Павел и Лука опять сели на корабль в Неаполисе. Ветры, вероятно, были противны им, ибо им понадобилось пять дней на переезд из Неаполиса в Троаду. Там ждала их вся апостольская группа полностью. В Троаде, как мы уже сказали, была церковь; апостол провел с нею 7 дней и очень утешил ее. Всеобщее волнение увеличилось от одного случая. Канун отъезда был воскресение; ученики, по обычаю, собрались вечером, чтобы вместе преломить хлеб. Комната, где они находились, была одна из тех высоких горниц, которые так приятны на востоке, особенно в приморских гаванях. Собрание было многочисленное и торжественное. Павел продолжал повсюду видеть знамения предстоящих ему испытаний; он непрестанно возвращался в беседе к своему близкому концу, и объявлял присутствовавшим, что он навсегда прощается с ними. Был май месяц; окно было открыто, и много ламп освещало комнату. Павел весь вечер говорил с неутомимым рвением; в полночь он еще говорил, и хлеб еще не преломили, как вдруг поднялся крик ужаса. Отрок, по имени Евтихий, сидевший на краю окна, погрузился в глубокий сон и упал из окна с третьего этажа на землю. Его поднимают, считают его мертвым. Павел, убежденный в своей чудотворной власти, без колебаний делает то, что сделал, говорят, Елисей: он простерся на юноше, лежавшем в обмороке, положил грудь свою на его грудь, руки свои на его руки, и через минуту с уверенностью заявил, что оплакиваемый еще жив. Действительно, юноша только оглушен был падением; он вскоре пришел в себя. Велика была радость, и все сочли это чудом. Поднялись в верхнюю горницу, преломили хлеб, и Павел продолжал беседу до зари.

Несколько часов спустя корабль поставил паруса. Только депутаты и ученики сели на него; Павел предпочел пешком, или, по крайней мере, сухим путем совершить путь из Троады в Ассос (около восьми миль). Решено было встретиться в Ассосе, так и случилось. С этого времени Павел и спутники его уже не расставались. В первый день совершили путь из Ассоса в Митилену, где сделали стоянку; во второй день поплыли по проливу, разделяющему Хиос от полуострова Клазомен; на третий пристали к Самосу; но, по неизвестной нам причине, Павел и его спутники предпочли отправиться провести ночь на Трогильскую стоянку, под стрелой соседнего мыса, у подножья горы Микале. Таким образом они прошли мимо Эфеса, не приставая к нему. Так пожелал апостол: он боялся, чтобы дружба Эфесских верных не задержала его, чтобы сам он не оказался не в состоянии оторваться от любимого города; а он сильно хотел отпраздновать в Иерусалиме Пятидесятницу, и так как с Пасхи прошло уже 23 или 24 дня, времени терять было нечего. На следующий день краткий морской переход привел группу верных из Трогила в один из портов Милета. Тут Павел почувствовал сильную досаду о том, что он, не подав признака жизни, проехал мимо своей любимой эфесской общины. Он послал одного из своих спутников предупредить ее, что он находится в нескольких милях от нее, и пригласить к нему старейшин или надзирателей. Те поспешили придти, и когда они собрались, Павел обратился к ним с трогательной речью, сводом и последним словом его апостольской жизни : "Вы знаете, как я с первого дня, в который пришел в Асию, все время был с вами, работая Господу со всяким смиренномудрием и многими слезами, среди искушения, приключавшихся мне по злоумышлениям Иудеев; как я не пропустил ничего полезного, о чем вам не проповедовал бы и чему не учил бы вас всенародно и по домам, возвещая иудеям и эллинам покаяние пред Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа. И вот, ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим, не зная, что там встретится со мною; только Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня. Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Иисуса, проповедать Евангелие благодати Божией. И ныне, вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я, проповедуя Царствие Божие. Посему свидетельствую вам в нынешний день, что чист я от крови всех; ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию. Итак внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею. Ибо я знаю, что по отшествии моем войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас. И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными. Ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал: сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии. Во всем показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых и памятовать слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: "блаженнее давать, нежели принимать".

Тут все преклонили колена и стали молиться. Слышны были только заглушенные рыданья. Слова Павла: "уже не увидите лица моего", как ножом в сердце поразили их. По очереди эфесские старейшины приблизились к апостолу, преклонили голову на шею его и целовали его. Затем они проводили его в гавань и не покидали берега, пока корабль не поднял парусов, увлекая апостола прочь из того Эгейского моря, которое было как бы ареной его битв и театром его поразительно деятельного апостольства.

Хороший кормовой ветер понес апостольскую группу из Милетского порта к Косу. На следующий день она достигла Родоса, а на третий день Патары, на побережье Ликии. Там нашли они корабль, грузившийся в Тир. Мелкий каботаж, который они до сих пор делали вдоль побережья Азии, сильно задержал бы их, если бы пришлось продолжать его вдоль берегов Памфилии, Киликии, Сирии и Финикии. Они предпочли пойти наперерез и, оставив первое свое судно, сели на то, что отправлялось в Финикию. Западный берег Кипра как раз лежал на их пути. Павел мог увидеть издали тот Неа-Пафос, который он посетил 13 лет тому назад, в самом начале своей апостольской карьеры. Он оставил его налево, и после плавания, продолжавшегося, как можно предположить, 6-7 дней, прибыл в Тир.

В Тире была церковь, основанная во время первых миссий, последовавших за смертью Стефана. Хотя Павел ни при чем был в ее основании, его там знали и любили. В раздоре, делившем нарождающуюся секту, в том великом разрыве между еврейством и странным ребенком, которого производило на свет еврейство, Тирская церковь решительно принадлежала к партии будущего. Павла там отлично приняли, и он провел там неделю. Все вдохновленные Духом сильно отговаривали его от поездки в Иерусалим; они говорили, что у них были проявления Духа, совершенно враждебные этому плану. Но Павел настаивал на своем и нанял барку в Птолемаиду. В день отъезда все верные с женами и детьми проводили его из города на берег. Благочестивое общество преклонило колена на песке и помолилось. Потом все простились; апостол со своими спутниками опять сели на судно, а тирийцы с грустью остались у себя. В тот же день приехали в Птолемаиду. И там было несколько братьев; пошли приветствовать их и провели с ними один день. Потом апостол покинул морской путь. Обогнув Кармель, он в один день достиг Цезареи палестинской. Остановились у Филиппа, одного из первоначальных семи диаконов, уже много лет как поселившегося в Цезарее. Филипп не принял, подобно Павлу, звания апостола, хотя на деле исполнял функции такового. Он довольствовался именем "евангелиста", которым обозначались второразрядные апостолы, и еще более ценимым званием "одного из семи".

И здесь Павел нашел много симпатии; у Филиппа он пробыл несколько дней. В то время, как он был там, прибыл как раз из Иудеи пророк Агаб. Павел знаком был с ним в Антиохии четырнадцать лет тому назад. Агаб подражал внешности древних пророков и старался все делать символически. Он входит с таинственным видом, подходит к Павлу и берет его пояс. За его движениями следят со страхом и любопытством. Поясом апостола Агаб связывает себе руки и ноги. Потом, внезапно нарушая молчание, он возглашает вдохновенным голосом: "Так говорит Дух Святой: мужа, чей этот пояс, так свяжут в Иерусалиме Иудеи и предадут в руки язычников". Впечатление это произвело живейшее. Спутники Павла и верные из Цезареи в один голос умоляли Павла отказаться от путешествия. Павел был непоколебим и заявил, что он нисколько не боится уз, раз он готов умереть в Иерусалиме за имя Иисусово. Ученики его убедились, что он не уступит, и кончили тем, что сказали: "да будет воля Господня!" Итак, стали готовиться к отбытию. Несколько цезарейских верных присоединилось к каравану. Мназон из Кипра, очень давний ученик, у которого был дом в Иерусалиме, но который в данное время находился в Цезарее, был в их числе. У него должны были поместиться апостол со свитой. В приеме со стороны церкви сомневались; во всем обществе царили смущение и печальные предчувствия.