ЦЕРКОВЬ КАК МАГАЗИН

ЦЕРКОВЬ КАК МАГАЗИН

Военная психология униформна. Форма важнее содержания. Идеальная армия должна состоять только из форм — костюмов, способных двигаться, уничтожать цели, выполнять приказы без наполненности белковыми телами, которые по определению слишком неустойчивы, чтобы на них можно было твёрдо положиться. Армия стремится по крайней мере приучить человека отождествлять себя с формой. Мундир есть сущность. Знаки различия есть знаки жизни.

В религиозной жизни это соответствует магическому представлению о форме. Каждое служение должно быть помечено особой формой: диакон должен по одежде отличаться от священника, архиепископ от митрополита. Военизированность российского православия проявляется в зацикленности духовенства на наградах, на «чести» совершенно военного типа (параметры звания и должности, их сложное взаимодействие тут проявляются как взаимодействие сана, времени рукоположения, физического возраста, различных наград и т. п.). Не имеет значения, каков священник как священник — как он проповедует, каковы его духовные дети и вообще есть ли они. Имеет значение лишь то, как на него глядит начальство и как он глядит на начальство. Если "ест глазами", то не будет съеден, а будет вознесён.

Это трагедия российского казённого духовенства. Иногда трагедия превращается в трагикомедию: когда духовенство, покинувшее казённую конфессию, сохраняет армейские представления о мире. Человек одевает форму митрополита и ждёт, что к нему станут относиться как к митрополиту, оказывать ему такой же почёт, что у него сразу же появится всё то, что есть у казённых митрополитов. Он забывает о том, что с точки зрения милитаризированной системы он — «дезертир», незаконно присвоил себе ношение казённой формы. Да часто ушедший и мечтает занять место тех, от кого он ушёл, вместо того, чтобы стараться изменить саму систему, ликвидировать дикий особенно для Церкви порядок, при которой форма митрополита даёт какие-то материальные привилегии. А иногда случаются и вовсе своеобразные психологические ситуации, когда к духовенству неказённому обращаются, словно к казённому — с уверенностью, что, коли человек носит форму священника, состоящего на казённом содержании и обязанного вести себя соответственно, так от него и нужно требовать того, что требуется от казённого священника.