Глава 8. Остров Афродиты
Глава 8. Остров Афродиты
Зимой, после того, как посланные вернулись из Иерусалима, верующих Антиохийской церкви не покидало ощущение чего-то нового и значительного. Наконец, во время поста и службы, на молящихся снизошел Дух Святой и явил волю Свою: "Отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их". Тогда, в присутствии всего собрания, пресвитеры торжественно возложили руки на двух апостолов; это означало, что теперь они будут не просто посланниками, но представителями Антиохийской церкви — и нищий, и раб, и новообращенный примут участие в их предприятии, моля Бога за них, беспокоясь об их успехе, собирая по крохам вести о них, расспрашивая всех путешественников, которые могли бы повстречаться с ними.
Варнава и Павел были формально освобождены от служения в Антиохии. На лодке они спустились на 20 километров вниз по течению Оронта, по глубокому, ветреному ущелью выплыли к морю, а затем, обогнув скалистый мыс, направились в порт Антиохии — Селевкию, уверенные в том, что они посланы самим Богом и выполняют волю Иисуса распространять благую весть. Им было обещано: "Пребуду с вами всегда".
Слова Иисуса были запечатлены в их памяти, а может быть, и на папирусе. Их сопровождал родственник Варнавы, Иоанн Марк, немногословный молодой человек с короткими, толстыми пальцами и выразительной речью — он приехал вместе с ними из Иерусалима. В общем-то Марк занимал подчиненное положение, хотя ему было поручено немаловажное дело: Лука описывает его занятие с помощью римского выражения, означающего "служитель, секретарь". Может быть, по просьбе Павла, Марк уже записал собрание точно известных высказываний и деяний Иисуса и был послан Иерусалимской церковью, чтобы подкрепить и усилить проповедь Варнавы и Павла публичными чтениями среди язычников. Он мог добавить к их словам бесценные свидетельства очевидца страстей Христовых, ибо, как считается, он и был тем юношей, который последовал за Иисусом в Гефсиманский сад, а затем, сбросив одежды, избежал ареста.
В начале марта 47 года, сразу после открытия морских путей, три миссионера отплыли в короткое путешествие на Кипр. Выбор этот напрашивался сам собой: Варнава был уроженцем Кипра, и на острове существовала значительная иудейская община, настолько крупная, что пятьдесят лет спустя иудеи подняли на Кипре восстание. Кроме того, там было очень много рабов-язычников, добывавших в рудниках медь — богатство Кипра. Апостолы пристали к берегу в Саламине — торговом центре восточной части острова (поблизости от современной Фамагусты), где "проповедовали Слово Божие в синагогах иудейских".
Далее апостолы направились вдоль южного берега острова, останавливаясь в каждом городке. Если даже Павел понимал уже, что избранный ими метод благовествования — не самый лучший, он не показывал этого: может быть, из уважения к Варнаве, признанному лидеру. Для Павла Кипр был не более, чем вступлением к истинной проповеди — слово Иисуса было уже известно здесь с тех пор, как христиане, бежавшие от преследований Павла, прибыли сюда. Павел же был послан туда, "где не знают имени Христа". Павел сознавал, что у Бога есть Свой замысел; он был абсолютно убежден — и деяния Павла это доказывают — что развитие событий целиком и полностью находится в руках Господа Иисуса, что Бог — не пассивный наблюдатель, а невидимый повелитель, готовый использовать любую возможность отразить нападение и бросить в бой силы, собравшиеся под его знаменем.
Варнава, возможно, и сомневался, будет ли Слово Божие воспринято язычниками — Антиохия, в конце концов, могла быть случайным успехом. У Павла же таких сомнений не было. Оба апостола ждали знамения.
Проповедники пересекли низкие, поросшие лесом холмы и обогнули залив, где, если верить Гомеру, вышла на берег Афродита, богиня любви, рожденная из морской пены. Павел и Варнава поспешили миновать знаменитый храм, где, как в Роще Дафны, проституция считалась служением божеству, и вошли в римский город Паф (или Новый Паф), столицу и лучшую гавань юго-западного побережья острова. Вскоре, совершенно неожиданно, апостолы получили приглашение проповедовать Слово Божье в сиятельном присутствии Сергия Павла, проконсула Кипра.
Дворец проконсула находился ближе к горам, несколько выше остальной части города. Варнава и Павел поднялись по дороге для процессии. Яркое весеннее солнце заливало позолоченные статуи богов на дворцовых воротах и медные шлемы легионеров, поднявших копья в знак приветствия почетным гостям.
До своего прибытия на Кипр, Сергий Павел был куратором района реки Тибр в Риме. Лука совершенно точен, когда называет его проконсулом: согласно конституции Рима Кипр теоретически принадлежал Сенату, а не императору, наместники которого носили звание легатов. Сергий был очень образованным человеком: Плиний Старший в своей "Естественной истории" ссылается на него как на авторитет. Человек, склонный к размышлениям, Сергий в то же время был полон предрассудков — Варнава и Павел сразу поняли это, увидев среди окружавших его известного иудея-отступника, с претенциозным именем Вариисус ("Сын спасителя"). Вариисус объявлял себя пророком истинного Бога, будучи в то же время астрологом и занимаясь оккультными науками, что несовместимо, по Писанию, с верой в Бога единого. Он называл себя Мудрецом Востока (Магом), по каковой причине его именовали "Елима", то есть "волхв", "колдун".
Сергий Павел восседал на проконсульском троне в просторном зале для приемов. Среди мраморных колонн, веял нежный ветерок, а голубизна залива и белизна городских зданий, казалось, бросали на них свой отблеск. Сергий пожелал услышать, чему учат апостолы. Вскоре, если верить очень ранней, но слегка измененной версии "Деяний" (так называемой "Западной версии"), "проконсул с удовольствием стал слушать их".
Апостолы уже начали говорить об Иисусе, дополняя друг друга, когда Елима, вопреки всем обычаям, прервал их. Он предпринял злобную атаку, нападая на апостолов и учение их, "стараясь отвратить проконсула от веры" со всей яростью человека, видящего, как рушится его влияние.
Некоторое время Павел стоял, недвижимый, внутренне молясь, обуреваемый гневом и возмущением. Наконец он почувствовал, что мир и покой наполнили его душу, и священное пламя вновь возгорелось в уме его: теперь он был уверен, что все слова и дела его во власти Духа Святого.
Павел вообще был нетерпелив, мог взорваться и дойти до крайности, но в эти несколько минут он был спокоен, и слова его были тем более ужасны, что он высказывал их вполне бесстрастно.
Павел взглянул прямо на Елиму, взор его проник в самую суть этого человека — борьба за душу Сергия Павла усиливалась. Римские офицеры, окружавшие проконсула, уже начинали зевать, их мало беспокоило, каким и скольким богам молиться, когда внезапное напряжение, возникшее между спорящими, снова привлекло их интерес. Для Павла сейчас важнее всего было, что Сергий уверовал в Иисуса; истина одна — и если Елима-Вариисус искажает ее, он должен быть осужден. Павла совершенно не беспокоило то, что он рискует жизнью, объявляя этого "сына спасителя" шарлатаном в присутствии его могущественного покровителя.
Павел устремил взор на Елиму: "О, исполненный всякого коварства и всякого злодейства, сын диавола", — произнес он, — "враг всякой правды! перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних?"
Елима спасовал. А Павел, единый духом с Господом вселенной, знал, что должно произойти. Он мог говорить, как пророк, предсказывая ближайшее будущее. Нет, это не Павел, это Бог наказывал волхва.
— "И ныне, вот, рука Господня на тебя: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени".
Свет в глазах Елимы вдруг померк и сменился тьмою. Подобно Павлу на дороге в Дамаск, он стал водить руками по сторонам, ища провожатого.
Если происшедшее обсуждать с медицинской точки зрения, Елима лишился зрения, вероятно, в результате спазма центральных сосудов головного мозга. Если Бог открывает глаза слепого, почему Он не может сжать кровеносный сосуд? Подобное вмешательство Бога, поражающего недугом противника посланных Своих — редкая вещь; Елиме это пошло на пользу. Лука использует выражение "и вдруг напали на него мрак и тьма", что в греческом оригинале звучит, как "сумрак, а затем тьма". Деталь эта показывает, что Елима ослеп не сразу — свет сначала померк в его глазах, а потом исчез. Лука никогда не бросал слов на ветер — подробность эту мог впоследствии сообщить ему только сам Елима, а это значит, по меньшей мере, что он уже был расположен разговаривать с христианским историком.
Сергий Павел был поражен. Ничто не могло убедить этого образованного римлянина сильнее. Он понял, что учение, о котором говорят апостолы — не пустая болтовня, но сама правда, обладающая удивительной мощью: "Тогда проконсул, увидев происшедшее, уверовал, дивясь учению Господню". У нас нет сведений о дальнейшей судьбе Сергия Павла, так как Лука не написал подробной истории распространения христианства. Но в 1912 году знаменитый археолог сэр Вильям Рамзай обнаружил во время раскопо к в Анатолии письменные источники, свидетельствующие, что Сергий Павел повлиял на свою дочь, и она стала христианкой; но сын его, будущий наместник в Галатии, получавший образование в Риме как раз в то время, когда отец его был проконсулом Кипра, остался язычником.
Для Павла и Варнавы случившееся было еще одним подтверждением того, что Бог открыл врата для язычников. И Варнава отказался от руководства. Он с радостью понял, что Павел исполнен Духом Святым, Который говорит ему, что делать и как вести других — в незнаемое.