Глава 17

Глава 17

И сердце мое было, как чистая лазурь

Небес безбрежных летнею порою.

Но как печально, что покровы бурь

Нередко застилают небо мглою.

/Миссис Л. П. Смит/

Дела Уолтера Динсмора в колледже шли хорошо. Он прилежно учился и держался в стороне от плохих компаний. В последнем ему не без успеха помогал брат. Несмотря на то что Артур выбирал себе распутных и отвратительных друзей, он страстно боролся за то, чтобы оградить своего младшего брата от подобной грязи. «Мне достаточно своих грехов. За них я и буду отвечать, Уол, — говорил он почти что с яростью. — И я не хочу обременять себя еще и твоими грехами. Никто не сможет сказать, что я втянул тебя в плохую компанию или сбил тебя с пути».

Однако в последние несколько месяцев поведение Артура сильно изменилось. Частые приступы уныния, сменявшиеся неестественной веселостью, удивляли Уолтера и вызывали в нем сочувствие.

«Никогда в жизни я не видел, чтобы брат так беспокоился», — говорил он себе снова и снова. Но Артур категорически отказывался открыть секрет своего уныния.

В таком состоянии он находился почти непрестанно с того времени, как получил последнее послание от Эджертона. Уолтер уже раздумывал над тем, должен ли он рассказать обо всем происходящем матери, когда будет писать ей следующее письмо. Однажды ночью он проснулся от того, что Артур задел его рукой. Вскочив, он увидел, что его старший брат мечется, размахивая руками, и что-то бессвязно бормочет, словно в горячечном бреду.

Так началось очень серьезное заболевание. Об этом сказал врач, которого рано утром вызвал Уолтер. И парень с тяжелым сердцем сел писать письмо родителям, чтобы сообщить им печальную весть.

И тут Уолтер услышал, как Артур произнес имя Элси и при этом добавил несколько фраз, из которых можно было предположить о том, что ей угрожает опасность. Уолтер встал из-за стола, подошел к кровати Артура и спросил:

— Что случилось с Элси, Арт?

— Я сказал тебе, Том Джексон, что она никогда не будет твоей! Хорас не даст своего согласия.

— Этого не может быть! — прошептал Уолтер. Затем, склонившись над братом, он попытался его растормошить:

— Арт! Это я, Арт! Что происходит? Том Джексон поехал в Лэндсдэйл, чтобы увидеться с Элси?

В ответ он услышал лишь невнятное бормотание, которое могло означать как «да», так и «нет».

Доктор пообещал прислать медсестру. Осмотрев комнату, Уолтер подумал, что женщине может быть неприятно увидеть такой беспорядок. Одежда Артура лежала кучей на спинке кресла.

«Нужно, по крайней мере, повесить одежду в шкаф», — подумал Уолтер и взял в руки куртку Артура. Из кармана куртки выпало письмо.

— Похоже на почерк Джексона! — воскликнул он, подняв письмо. Оно было без конверта, написано четким разборчивым почерком. Взгляд Уолтера случайно упал на дату в конце письма: «Лэндсдэйл, Огайо, Август, 1851», — а ниже на странице — несколько фраз о семье «Д»: «все увидят, что изменить уже ничего нельзя... Девчонка любит меня и верит мне...».

Он посмотрел на кровать. Артур лежал с закрытыми глазами. Уолтер опять взглянул на письмо. Оно было подписано как «Т.Д. по прозвищу Б.Э.».

— Это тайный сговор. Они задумали что-то недоброе. Думаю, мне следует прочитать письмо, — прошептал он, и, повернувшись спиной к кровати, внимательно прочитал каждое слово этого письма.

Даже то немногое, что было написано, рассказало Уолтеру, в чем суть дела. В своих последних письмах Элси очень часто упоминала о мистере Бромли Эджертоне. Значит, этот человек и был автором письма — «Т.Д. по прозвищу Б.Э.», тем, кто разорял Артура!

— Негодяй! Коварный, подлый, лицемерный мерзавец! — процедил Уолтер сквозь зубы, глядя на кровать. Но эпитеты эти предназначались, конечно же, Джексону, а не Артуру. — Что сделать, чтобы расстроить его планы? Написать Хорасу! Предупредить его об угрожающей Элси опасности!

Уолтер, обычно нерешительный, в данном случае действовал быстро. Он рассказал в письме о своем открытии отцу Элси, который вместе с Розой, семьей Аллизон и маленьким Хорасом находился сейчас в Кэйп Мэй.

Письмо вручили мистеру Динсмору вместе с тремя письмами из Лэндсдэйла. Первым он открыл письмо Элси. Ее послание удивило и взволновало его. Оно содержало лишь несколько наспех написанных строк о том, чтобы он не сердился на нее и простил за то, что она отдала свое сердце тому, о ком он ничего не знает и кому она позволила говорить ей о любви. Она также просила не верить, если об этом человеке будут говорить плохо, и позволить ему высказаться в свою защиту.

Прошептав: «Мое бедное дитя! Ты слишком долго была вдали от своего отца», — мистер Динсмор отложил письмо Элси и открыл следующее, написанное незнакомым почерком. Он не без оснований предположил, что оно — от человека, о котором сообщала ему дочь.

Эджертон в восторженных словах писал о характере и очаровании Элси, о той пылкой любви, которая загорелась в его сердце. Не забыл он и скромно упомянуть о своих достоинствах. Не поднимая тему богатства Элси, он написал, что не очень богат, но имеет процветающее предприятие, благодаря чему в состоянии обеспечить ее комфорт и привычную для нее изысканную и роскошную обстановку. Рассказал он и о глубокой признательности, которую питает к Элси за то, что через нее обрел надежду на вечную жизнь. Он утверждал, что Элси взаимно любит его, и просил ее руки.

Прочитав это послание, мистер Динсмор отложил его в сторону и открыл письмо мистера Травиллы.

Роза была в комнате, она помогала маленькому Хорасу подготовиться ко сну. Выслушав его короткую молитву, она поцеловала малыша, пожелала ему спокойной ночи, и мальчик подбежал за поцелуем к отцу.

Мистер Динсмор механически поцеловал сына и снова вернулся к письму. Ребенок задержался на мгновение, с серьезным видом заглядывая отцу в глаза. Его обеспокоила бледность и нахмуренные брови отца.

— Папа, — тихо окликнул он, склонившись к нему на колени. — Папочка, ты сердишься на меня? Я сегодня был непослушным мальчиком?

— Нет, сынок, просто я читаю. Пожалуйста, не мешай мне сейчас.

Мистер Динсмор нежно погладил курчавую голову сына. Довольный мальчик ушел. Но Роза была взволнована. Она нежно положила руку на плечо мужа:

— Что случилось, дорогой? Что-то с нашей девочкой, или дома неблагополучно?

— Боюсь, Роза, Элси попала в беду. Прочитай, — ответил он с чувством и передал ей письма Элси, Эджертона и Травиллы. Сам он только что вскрыл письмо Уолтера.

— Травилла прав! Этот человек — мерзавец! — воскликнул он и в сильном волнении вскочил на ноги. — Роза, я должен уехать ближайшим поездом. Он отправляется через полчаса. Я поеду один и возьму с собой только один чемодан. Его успеют собрать?

— Да, дорогой. Я сложу его сама. Но что случилось? Куда ты едешь? Как долго будешь отсутствовать?

— Сначала — к брату. Артур серьезно заболел. И мне нужно подтверждение, которое способен дать только Уолтер. Затем я отправлюсь в Лэндсдэйл, чтобы спасти Элси от коварного игрока, мошенника и охотника за богатыми невестами.

На следующий день ранним утром Уолтер Динсмор был пробужден от снов стуком в дверь.

— Кто там? — спросил он, вскакивая в постели.

— Это я, Уолтер, — ответил ему хорошо знакомый голос. С радостным восклицанием мальчик спрыгнул с кровати, подбежал к двери и открыл ее.

— Хорас! Как я рад тебя видеть! Я и не надеялся, что ты приедешь так быстро.

— Вести, наподобие тех, которые я получил от тебя, заставляют людей действовать быстро, — ответил мистер Динсмор, сжимая с братской теплотой руку Уолтера. — Как у тебя дела? Как чувствует себя Артур?

— Все так же. Слышишь? Он стонет и что-то бормочет. Это наш кабинет. Я перетащил свою койку сюда, а спальню отвел для него и медсестры. Хотя я тоже много времени провожу возле него.

— Полагаю, ты нашел хорошую медсестру и самого лучшего врача?

-Да.

— Обеспечь ему хороший уход, Уолтер. Не скупись. Нужно сделать все, чтобы облегчить его страдания и ускорить выздоровление. Что думает доктор?

— Он мне говорит немногое. Может, с тобой он будет разговорчивее. Ты останешься, чтобы повидаться с ним?

— Который час? Мне нужно уехать ближайшим поездом. Я хочу завтра быть в Лэндсдэйле.

— Ты успеешь. Доктор приходит очень рано.

— Проводи меня к Артуру, а потом покажи то письмо и расскажи все, что ты можешь, об этом деле.

— А что говорит Элси? — спросил Уолтер с нескрываемым интересом. — Думаешь, она неравнодушна к этому парню?

— Боюсь, что да, — и мистер Динсмор печально покачал головой.

— Ну и дела! Но ты же не допустишь, чтобы...

— Конечно же, нет. Это будет означать для нее жизнь в страданиях.

— Совершенно очевидно, что его интересуют деньги. И на твоем месте я поспешил бы в Лэндсдэйл, пока им не пришло в голову сбежать вместе. Как у него хватило совести так поступить с ней?

— Я не боюсь, что Элси может утратить чувство дочернего долга. И уверен, что ты того же мнения, Уолтер, — спокойно ответил мистер Динсмор.

— Конечно, Хорас. И больше всего меня сейчас утешает то, что она любит тебя и искренне тебе послушна.

Хорас Динсмор сделал все возможное, чтобы помочь братьям. Из разговора с доктором он узнал: есть все основания надеяться на то, что природная крепость Артура позволит ему перемочь болезнь. Затем мистер Динсмор исследовал вещественное доказательство, которое навело Уолтера на мысль о том, что Бромли Эджертон и Том Джексон — это один и тот же человек, исполненный всеми видами порока. Он нашел время расспросить Уолтера об учебе и его свободном времени. Теперь он готов был отправиться дальше.

Джексон не побеспокоился о том, чтобы изменить почерк, ни когда писал Артуру, ни когда писал мистеру Динсмору. Сопоставив два письма, можно было с полной уверенностью сказать: они написаны одним и тем же человеком. Отрывки фраз, которые время от времени слетали в бреду с губ Артура, были еще одним доказательством. Кроме того, Уолтер нашел прекрасную фотографию Джексона. Мистер Динсмор взял ее с собой. Он тщательно изучил лицо Джексона и был уверен, что сразу же сможет его узнать.

После стычки с мистером Травиллой Бромли Эджертон не сомкнул глаз большую часть ночи. Он размышлял о сложившейся ситуации и о том, что ему предпринять, чтобы достичь заветной цели. Он очень хорошо помнил: Артур Динсмор сказал, как сложно обмануть или перехитрить его брата и как нелегко принудить Элси к непослушанию. Что касается последнего, то он имел возможность убедиться в верности слов Артура: она решительно отказалась связать себя брачными обязательствами без согласия отца. Размышляя над этим, Эджертон пришел к выводу: если бездействовать до прибытия мистера Динсмора, то его шансы на успех упадут. По сути дела, единственной его надеждой было убежать вместе с Элси и тайно вступить с ней в брак.

Верховая прогулка была намечена на после завтрака. Элси предполагала, что мистер Эджертон собирается, как всегда, сопровождать молодых леди. Однако не успела она выйти из своей комнаты, как пришла с известием Хлоя:

— Мистер Эджертон в гостиной, дорогая. Он спрашивает, может ли прямо сейчас переговорить с моей молодой госпожой.

Элси спустилась вниз. Мистер Эджертон стоял спиной к двери и внимательно изучал одну из вышивок прапрабабушки Элси. Услышав ее легкие шаги, он

сразу же обернулся и устремился к ней с вытянутой вперед рукой.

— Прошу прощения за столь ранний визит, дорогая, но... Ах! Как вы красивы в это утро! — и наклонив голову, он привлек ее к себе.

Но она отступила назад, избегая его поцелуя. Густая краска залила ее лицо и шею. Опустив глаза, она проговорила:

— Мы еще не помолвлены, мистер Эджертон. И пока папа не даст своего согласия, помолвки не будет.

— Приношу тысячи извинений, — сказал он, тоже сильно краснея. Он чувствовал, что надежда его становится все слабее.

— Не желаете присесть? — спросила Элси, мягко извлекая свою руку из его руки.

— Спасибо, нет. Я зашел на минуту, чтобы спросить: не могли бы мы хотя бы раз отправиться на прогулку вдвоем? Мисс Лотти очень приятная девушка, но мне хотелось бы посвятить сегодняшний день только вам, дорогая.

— Я бы тоже этого хотела. Очень хотела. Но папа приказал мне всегда выезжать в сопровождении одной из подруг и кроме того... кроме того, — добавила она нерешительно и покраснела еще сильнее, — друг папы, мистер Травилла, собирается поехать с нами. Я пообещала, что он будет сегодня сопровождать меня.

Бромли Эджертон пришел в ярость, скрыть которую ему удалось лишь огромным усилием воли. Он чуть было не выругался, что, без сомнения, навсегда разрушило бы его надежды. Прикусив губу, он молчал. Однако Элси поняла, что он разгневан.

— Не обижайтесь, — сказала она. — Не думайте, что я согласилась по собственному желанию. Я поступила так из чувства долга. Я знала, что папа принял бы такое решение, будь он здесь.

— Вы ставите его желания выше моих? Полагаю, вы любите его больше, чем меня.

— Он мой отец. Он имеет право ожидать от меня послушания, независимо от того, рядом он или нет.

— Насколько же строги вы в этом вопросе! Вы действительно считаете, что повиноваться его желаниям и приказам — ваш долг?

— Да. Послушанию меня научил он. Послушанию учит Библия. Моя любовь к отцу тоже побуждает меня к послушанию. Я люблю своего папу очень сильно, мистер Эджертон.

— Я понимаю. Простите меня за то, что в данный момент меня так волнует ваша любовь ко мне, — сказал он, натянуто рассмеявшись. — Что же касается этого Травиллы, то я вряд ли смогу относиться к нему спокойно после его вчерашних нападок. Честно признаюсь, я не стану сильно печалиться, узнав, что внезапная болезнь или непредвиденные обстоятельства помешали ему испортить нашу сегодняшнюю прогулку.

— Я вполне понимаю ваши чувства. Но, поверьте, у мистера Травиллы доброе сердце. Когда он убедится в своей ошибке, он сделает все, что в его силах, чтобы стать вашим другом. Может, вы останетесь и позавтракаете с нами? — спросила она, потому что как раз в этот момент позвонили к завтраку.

— Нет, спасибо, — ответил Эджертон, направляясь к двери. — Но пообещайте мне, Элси, что я смогу сопровождать вас на прогулки до прибытия вашего отца. Не сомневаюсь, что долг может сделать столь незначительную уступку любви.

Элси не смогла противиться его взгляду и тону, и, покраснев, с улыбкой пообещала ему.

Выбрав самую лучшую лошадь из тех, что ему предложил хозяин гостиницы, мистер Травилла подъехал к усадьбе мисс Стэнхоп. Спешившись у ворот, он прошел к дому.

На передней веранде хозяйка обрывала сухие листья с виноградных лоз. Чтобы дотянуться до самых верхних листьев, она пользовалась лестницей-стремянкой. Услышав звук приближающихся шагов, она обернулась:

— Доброе утро, сэр. Помните, как Закхею пришлось влезть на смоковницу? Низкий рост иногда причиняет неудобства. Ох, ну и ну! — воскликнула она, когда, спускаясь вниз, не смогла попасть ногой на последнюю ступеньку лестницы и тяжело соскользнула вниз. — Меня тряхнуло от макушки ног до подошвы головы. Эй, Симон, убери стремянку. В следующий раз лучше обойдусь без нее. Я уже слишком стара и неуклюжа. Проходите, садитесь, мистер Торвилл. Или, может, нам сесть здесь? Здесь приятнее, чем в доме.

— Согласен, — сказал он, принимая ее любезное приглашение. Ее обращение вызвало у него улыбку. — Отсюда открывается прекрасный вид.

Они присели и некоторое время беседовали. Мистер Травилла нашел свою собеседницу очаровательной и забавной. Ей же он нравился с каждой минутой все больше и больше.

Когда Элси наконец спустилась вниз, она выглядела на удивление прекрасной в своей кокетливой шляпке и костюме для верховой езды. Тетя сообщила ей, что уговорила «мистера Ваниллу» пожить у них, пока он в городе. Мистер Травилла согласился и сразу же отправил Симона за чемоданом.

— Если только мой маленький друг согласится, чтобы я жил здесь, — сказал мистер Травилла, взяв Элси за руку с отцовской любовью, которая ей всегда была так приятна.

Она чуть покраснела, но ответила без малейшего колебания. Она будет рада, если он переедет к ним.

Лошади ждали у ворот. Эджертон уже шел к ним через улицу, а Лотти входила в боковую калитку. Она

много слышала от Элси о мистере Травилле, и, похоже, была чрезвычайно рада познакомиться с ним.

Подошел Эджертон. Он и мистер Травилла обменялись холодными и сухими приветствиями. Компания отправилась в путь. Мистер Травилла ехал рядом с Элси, а Эджертон и Лотти следовали на небольшом расстоянии позади.

Поняв, что во время прогулки ему придется полностью посвятить себя мисс Кинг, Эджертон вдруг решил доверить ей свой секрет в надежде получить сильного союзника. Он рассказал ей о состоянии дел между ним и Элси, о «нападках на него» мистера Травиллы, который «очень ошибается». Он объяснил, как, на его взгляд, случилась эта «ошибка», и рассказал Лотти историю о похожем на него двоюродном брате — обладателе скверного характера. Он признался в страстной и преданной любви к Элси, рассказал об ужасных страхах — вдруг ее отец, приписав ему пороки его двоюродного брата, запретит брак и разрушит все его надежды.

Добросердечная, невинная девушка верила каждому его слову. По возвращении домой она бросилась в комнату своей подруги, обвила ее руками и сказала, что знает обо всем, что ей жаль Элси и бедного Эджертона. Она умоляла Элси, чтобы та не позволила принудить себя отказать Эджертону, чтобы не разбивала ему сердце.

Элси обняла Лотти, уронила несколько слез, но не ответила ни слова.

— Ты же веришь ему? Ты не откажешь ему, ведь так? — настаивала Лотти.

— Я верю ему, и не откажу ему, если... если папа даст свое согласие, — сдавленным голосом проговорила Элси.

— Я бы так не смогла! — воскликнула Лотти.

— «Дети, повинуйтесь своим родителям», — процитировала Элси, и ее глаза наполнились слезами. — Это Божья заповедь.

— Но ты уже не ребенок.

— Я — дочь моего папы. И всегда ею буду. Если бы он вдруг отрекся от меня, сказал бы мне: «Ты больше не моя дочь», — то это разбило бы мне сердце.

— Как же ты его любишь!

— Больше жизни!

Мистер Травилла уже обосновался у мисс Стэнхоп и был этому очень рад. Теперь он мог постоянно присматривать за Элси и опекать своего «маленького друга». Он был полностью уверен в порочности негодяя, завоевавшего ее доверчивое сердце. Мысль о том, чтобы оставить ее наедине с Эджертоном, что он будет рядом с ней, будет прикасаться к ее руке, заглядывать в ее нежные, искрящиеся чистотой и невинностью глаза, казалась ему невыносимой. Однако запретить встречи с Эджертоном мог только ее отец. Мистер Травилла старался оставить Элси одну, когда видел или чувствовал, что ее тяготит его общество. Влюбленные часто оставались наедине в гостиной или на веранде. Но мистер Травилла не оставлял их своим дружеским присмотром. Он сам не понимал, чего опасается, но все же старался всегда быть поблизости.

Элси сильно ждала приезда отца, но и страшилась его. Она знала, что, получив письма из Лэндсдэйла, он не задержится ни на минуту больше необходимого. Но приехал он почти на день раньше, чем она ожидала.

Элси сидела одна в своей комнате и вдруг услышала на первом этаже в холле голос и шаги отца. Она бросилась ему навстречу.

— Папа, дорогой папочка!

— Моя дорогая, драгоценная доченька!

Она обвила его руками за шею и прижалась к его груди. Но уже в следующий миг она подняла лицо. В ее взгляде застыли мольба и вопрос. Отец провел ее в гостиную. Мисс Стэнхоп закрыла за ними дверь, оставив отца с дочерью наедине.

— Дорогая моя, — сказал он, — ты должна отказать ему. Он не достоин тебя.

— Папа! Ты хочешь разбить мне сердце?

— Драгоценная моя, я хочу только одного: спасти тебя от страданий.

— Ах, папа! Ты бы не говорил так, если бы знал, как я люблю его, — прошептала Элси, залившись краской.

— Замолчи! Мне страшно слышать подобные слова об этом негодяе, мошеннике и распутнике, который пьет, сквернословит и играет в карты. Я выяснил, что он замешан и в гораздо худших делах.

— Папа, это неправда! Я не желаю слышать такие слова о нем даже от тебя! — воскликнула Элси. Ее лицо и шея пылали, нежные глаза горели негодованием.

Он закрыл ей губы пальцем.

— Моя доченька забыла, с кем она разговаривает, — сказал он с оттенком былой строгости, хотя голос его был полон нежного сочувствия.

— Ох, папа, я такая негодная! — зарыдала Элси, спрятав лицо у него на груди. — Прошу, не верь тому, что говорят об Эджертоне. Это неправда. Это не может быть правдой.

Он молча погладил ее по голове. Затем, достав из кармана фотографию, спросил:

— Ты узнаешь того, кто на этой фотографии?

— Да, это он.

— Я знаю. Это лицо принадлежит человеку, характер которого я только что описал.

— О, нет, папа! — И Элси с жаром пересказала историю, которой Эджертон развеял все ее сомнения.

Но в лице отца сквозило недоверие.

— Ты не веришь, папа?

— Нет, доченька. Так же, как не верю в то, что черное — это белое. Взгляни! — и он достал полученное им письмо Эджертона, и второе письмо, которое Эджертон написал Артуру. Элси прочла оба письма и сравнила почерк. Затем отец предъявил ей и остальные доказательства, предоставленные Уолтером.

Она мертвенно побледнела, но еще не была готова поверить своим глазам.

— Папа, это какая-то ужасная ошибка! Я не могу поверить, что он повинен в подобных делах. Наверное, его двоюродный брат подделал письмо, чтобы выдать себя за него. И на фотографии, наверное, его брат.

— Ты сейчас слишком возбуждена, чтобы мыслить здраво, Элси. Но мне этих доказательств вполне хватает. Этот человек — всего лишь охотник за богатыми невестами. Ему нужно твое состояние, а не ты. Он — порочный мерзавец, не достойный находиться в приличном обществе. Мне невыносима сама мысль о том, что вы знакомы, что он смел говорить с тобой. Этого больше не должно повториться.

— Я должна отказать ему? — спросила Элси бледными, дрожащими губами.

— Должна, доченька. Раз и навсегда.

На ее лице отразилось страдание. Но вдруг она вскочила, вспыхнула и задрожала, услышав на веранде чей-то голос и шаги.

— Это он? — спросил отец. Ее взгляд ответил: «Да». Мистер Динсмор поднялся с дивана. Элси тоже вскочила, схватила его руку и умоляюще посмотрела ему в лицо:

— Папа, ты позволишь мне увидеть его в последний раз? Поговорить с ним в последний раз? Всего лишь несколько слов в твоем присутствии. Пожалуйста, папа! — проговорила она хриплым шепотом.

— Нет, дорогая. Его прикосновение, его дыхание — это грязь. Сам взгляд его оскверняет. Я постараюсь сделать так, чтобы он больше не увидел тебя. Запомни, никогда больше ты не должна иметь с ним никаких контактов — ни устных, ни письменных, ни каких-либо других. Я запрещаю это. Ты не должна видеть его, не должна позволять ему видеть тебя. А сейчас я должен пойти и выпроводить его отсюда. — Говоря все это, он прижимал ее к своему сердцу. Отец говорил с любовью, но твердо и решительно. Два или три раза он нежно поцеловал Элси и усадил в мягкое кресло:

— Оставайся здесь до моего возвращения, — и вышел из комнаты.

На мгновение Элси откинулась на подушки, как бы оглушенная сильным ударом. Затем, будто пробудившись от звука голосов двух самых любимых на земле людей, она вздрогнула и наклонилась вперед, прислушиваясь, пытаясь уловить, о чем идет речь. До ее слуха долетело несколько слов. Голос отца звучал холодно и заносчиво. В голосе Эджертона вначале звучали просительные нотки, но потом он заговорил громко, зло и дерзко.

Потом Эджертон ушел. Элси услышала затухающий звук его шагов. И вот над ней снова склонился отец. На лице его было написано нежное сочувствие. Он приподнял ее печальное лицо. И увидел на нем то самое выражение, которое преследовало его годами, которое он не мог вспомнить без боли, сожаления и раскаяния — умоляющий, скорбный взгляд, которым она провожала его во время их отчуждения.

Этот взгляд почти лишил его мужества, едва не разбил ему сердце.

— О нет, дорогая, не смотри на меня так, — сказал он тихим, растроганным голосом, сжимая в ладонях ее холодные руки. — Ты не представляешь, золото мое, как хотел бы твой отец принять эту боль на себя, если бы смог.

Элси прильнула к его груди, он нежно гладил ее по волосам и что-то ласково говорил ей.

Какое-то время Элси не двигалась. Но потом вдруг подняла голову, горячо обняла отца, высвободилась из его рук и выбежала из комнаты.

Он позволил ей уйти. Не стал задавать ей никаких вопросов. Он знал, что она пошла искать утешения и поддержки у Того, Кто ей ближе и дороже всех, Кто сможет дать ей то, что ей нужно. Мистер Динсмор встал и прошелся по комнате. Вид у него был печальный и обеспокоенный. Сердце было преисполнено печалью о своем ребенке, но вспыхивало гневом и негодованием, стоило ему подумать о негодяе, разрушившем счастье его дочери.

Мисс Стэнхоп открыла дверь и заглянула в комнату.

— Ты еще не обедал, Хорас. Все будет готово через несколько минут.

— Спасибо, тетя. Но вначале я поднимусь к себе в комнату и попытаюсь избавиться от пыли и грязи, которую привез с собой.

— Задержись на минуту, племянничек. Я очень беспокоюсь за Элси. Ты не одобряешь ее выбор?

— Абсолютно не одобряю. Я запретил этому человеку приближаться к ней.

— Но ты ведь не будешь с ней суров?

— Суров, тетя Уэлти? Суров и жесток с моей девочкой, которую я люблю больше жизни? Конечно, нет. Но если бы я допустил этот брак, то это действительно было бы в высшей степени жестоко. Эджертон — низкий негодяй, изведавший все виды порока. Он хотел заполучить моего ребенка не ради нее самой, а ради ее богатства. Я запретил ей встречаться с ним или хоть как-то контактировать.

— Что ж, если твое мнение о нем верное, то ты coвершенно прав. Я думаю, что она вряд ли будет тебе непокорна.

— Я выработал у своей дочери привычку к строгому и безусловном повиновению, тетя Уэлти, — сказал он. — Я думаю, что в данном случае эта привычка оказала ей большую услугу. Я не боюсь, что она взбунтуется.

Полчаса, проведенные с лучшим Другом, утешили и успокоили нашу милую Элси. Она возложила свое бремя на Господа, и Он поддержал ее. Элси знала, что никакие испытания не приходят к ней без Его воли. Он допускает испытания ради ее же блага, и Он избавит ее от испытаний в назначенное Им время и лишь Ему известным способом. Она готова была возложить все свои заботы на Господа — всезнающего, всемогущего, исполненного к ней самой нежной любви и сострадания.

Кроме того, она от всего сердца верила в любовь и мудрость своего земного отца. Она не сомневалась в правильности его поступков. Мистер Динсмор искренне верил: то, что он делает, необходимо для счастья дочери, и боль, которую она сейчас переживает, необходима, чтобы не допустить более страшного и продолжительного страдания в будущем.

Для Элси было благом, что она так доверяла отцу, что их взаимная любовь была столь глубока и крепка. Она не сомневалась в необходимости безоговорочно слушаться отца, ибо его повеления не противоречили высшим Божьим заповедям. Но ее сердце, все еще тянущееся к Эджертону, отказывалось верить в его порочность. Разлука с ним казалась Элси горьким испытанием. Тем не менее, она надеялась, что в будущем (и, возможно, недалеком) он сумеет убедить ее отца в том, что тот ошибался.

Мистер Динсмор чувствовал, что не может больше оставаться в стороне от страданий своего ребенка. Встав из-за стола, он переговорил с тетей Уэлти и мистером Травиллой, а затем поднялся в комнату своей дочери.

— Моя бедная доченька, ты слишком долго была вдали от своего отца, — сказал он, обнимая ее. — Я никогда не прощу себе, что допустил такое. Но как все это могло случиться? В твоих письмах не было и намека на то, что этот человек проявляет к тебе серьезное внимание. Без сомнения, я еще не могу допустить, чтобы кто-либо за тобой ухаживал.

— Папа, я не обманывала тебя умышленно и не проявляла непослушания, — проговорила Элси с мольбой в голосе. — Я почти не оставалась с ним наедине, меня всегда сопровождала Лотти. Я и не думала о нем как о возлюбленном, пока он не признался мне в любви.

— Дорогая, я не виню тебя. У твоего отца и в мыслях нет причинять тебе ненужную боль после того, как ты уже перенесла огромное страдание. — Его голос был полон нежности и сочувствия.

Она не ответила. Лишь спрятала лицо у него на груди и тихо заплакала.

— Папа, — прошептала она наконец, — я... я хочу нарушить одно из твоих правил. Если бы ты только позволил мне! Только один раз!

— О чем ты просишь, дорогая? — спросил он. — О каком правиле говоришь?

— Ты всегда говорил мне: если ты уже принял решение по какому-либо вопросу, я не должна просить тебя, чтобы ты свое решение изменил. Папа, но позволь мне нарушить это правило только один раз!

— Думаю, это бесполезно, доченька. Это лишняя боль — и для тебя, и для меня. Я все равно буду вынужден отказать. Но ты можешь изложить свою просьбу, если хочешь.

— Папа, разреши мне написать записочку мистеру Эджертону, — пылко и быстро проговорила она, дрожа от собственной дерзости. — Я скажу ему, что не могу идти против твоей воли, что он не должен приближаться ко мне, пытаться установить со мной контакт, пока ты не разрешишь. А еще я скажу, что не разуверилась в нем. Я напишу, что если он невиновен, если предъявленные ему обвинения беспочвенны, то мы не должны отчаиваться, ибо Бог однажды сделает все тайное явным. Папа, можно? Пожалуйста, пожалуйста, разреши мне! Я принесу эту записку тебе. Ты убедишься, что в ней не будет ни слова, которое ты бы не одобрил. — Элси подняла лицо к отцу и умоляюще посмотрела на него нежным взглядом.

— Мое дорогое дитя, — произнес отец. — Мне тяжело отказывать тебе. Но я не могу разрешить то, о чем ты просишь. Тише, тише! Не плачь так горько. Каждая слеза, пролитая тобой, причиняет мне боль. Послушай меня, доченька. Я все знаю об этом человеке и не допущу, чтобы в его распоряжении оказалась хоть одна строчка, написанная твоей рукой. Ты когда-нибудь писала ему записки?

— Нет, папа, никогда, — проговорила Элси со всхлипом.

— Ты получала записки от него?

— Нет, сэр.

— Это хорошо. — Затем его будто вдруг поразила неожиданная мысль. — Элси, ты когда-либо позволяла ему касаться твоих губ? — спросил он почти сурово.

— Нет папа, даже щеки. Я не могла позволить этого, пока мы не помолвлены. А помолвка не могла осуществиться без твоего согласия.

— Я благодарен тебе за это! — воскликнул он с облегчением. — Если бы я узнал, что твои нежные губы осквернены его прикосновением, это было бы для меня хуже, чем потерять половину моего состояния, — и, подняв ее лицо, он поцеловал дочь.

Но тут впервые в жизни она отвернулась от его поцелуя, будто ей были противны его ласки. Она высвободилась из объятий отца.

Он отпустил ее. Элси быстрыми шагами пересекла комнату и остановилась спиной к нему, облокотившись на подоконник. Из ее глаз лились горькие слезы, слезы печали и гнева.

Но в промежутках между всхлипами она вдруг услышала глубокий вздох. От этого звука сердце ее замерло. Она обернулась и встретилась взглядом с отцом. В глазах светилось страдание. Через мгновение она уже была рядом с ним. Опустившись на ковер, она положила голову ему на колени.

— Папа, прости меня. — Ее тихий, нежный голос дрожал от печали и раскаяния.

— Мое дорогое дитя, моя бедная девочка! — сказал он, нежно гладя ее волосы. — Постарайся сберечь свою любовь к отцу и свою веру в его любовь к тебе, каким бы тяжелым ни казалось тебе мое правило.

— Ах, папа, мое сердце разобьется, если я утрачу любовь к тебе и веру в тебя, — сказала она со всхлипом. Затем она подняла на отца свои полные слез глаза. — Дорогой папа, — сказала она, — ты выглядишь уставшим! Ты, наверное, не спал всю ночь?

— И эту ночь, и предыдущую.

— Ты так торопился сюда, потому что беспокоился обо мне!— В ее голосе звучала благодарность. — Приляг, поспи немного. Этот диван мягкий и удобный. А я закрою ставни и посижу рядом. Буду отгонять мух.

Он уступил ее уговорам и, уже закрывая глаза, сказал:

— Пожалуйста, не уходи из комнаты, не разбудив меня.

Пока он спал, Элси тихо сидела рядом, готовая в любую минуту поприветствовать его полным любви взглядом и улыбкой. Но на щеках ее остались еще следы слез.

— Как долго я спал? — спросил отец, проснувшись.

— Два часа, — ответила Элси, взглянув на часы. — А вот и звонок к чаю.