Глава 18

Глава 18

Родился первенец. И нежная любовь

Отца и мать всецело поглощает,

Сердца их морем чувств переполняет...

Джеймс Томсон. «Времена года. Весна»

В жестоком мире, как в пустыне,

Родник любви иссяк. И ныне

Любовь, что истинно крепка,

Чиста, бессмертна, глубока,

Лишь в сердце матери хранится,

Живою влагой в мир струится...

Поэмы миссис Хеманс

Перестав сомневаться в искреннем желании мужа и свекрови видеть ее полновластной хозяйкой Иона, Элси со свойственной ей добросовестностью взяла бразды правления в свои руки. Ей было нелегко, но она всегда могла посоветоваться с миссис Травилла. Кроме того, в распоряжении Элси была дюжина хорошо обученных слуг. И потому молодая хозяйка успешно справлялась с новой ролью. У нее даже оставалось время для ежедневных прогулок и чтения. И, конечно же, для общения с близкими и для молитвы.

После возвращения молодоженов в их честь в Розлэнде, Ашлэнде, Пайнгроуве, Оаксе и нескольких других поместьях устроили большие приемы. А в завершение череды торжеств - праздничный вечер в Ионе.

Когда, наконец, утомительные празднования миновали, мистер и миссис Травилла предались радостям тихой семейной жизни, которая привлекала их гораздо больше, чем светская суета. Травиллы, хотя и были готовы проявить радушие или откликнуться на достойное приглашение, намного больше интересовались своим собственным небольшим миром, который состоял из самых близких и дорогих им людей.

И Элси, и Эдвард были искренне верующими христианами. Они заботливо вели души, вверенные им Богом, к подлинной вере. Конечно, черные невольники были людьми наивными, необразованными, и поэтому мистер Травилла и Элси старались показать им путь спасения не только на словах, но и на деле — на примере собственной праведной жизни.

Утром и вечером хозяева и слуги собирались вместе, и мистер Травилла читал вслух отрывок из Писания. Затем все молились, прося Господа благословить наступающий день или благодаря Его за день прошедший. Перед началом трапезы всегда читали благодарственные молитвы и просили Бога благословить пищу.

Элси была счастлива. Сияющий, чистый небосвод ее жизни портило лишь одно легкое облачко: она жила отдельно от папы. Впрочем, гадкое облачко довольно часто исчезало, поскольку Элси и мистер Динсмор виделись практически каждый день, да еще и по нескольку раз. Их встречам могли помешать разве что срочные дела или сильная непогода.

Тетя Уэлти и Лотти приехали погостить в Ионе через две недели после возвращения молодых. Правда, Мисс Стэнхоп частенько уезжала в Оакс, но Лотти почти все время поводила с Элси.

В мае за мисс Стэнхоп приехал племянник, Гарри Дункан. С ними вернулась в родительский дом и мисс Кинг. Обитатели Иона и Оакса решили провести лето дома.

— В последние годы мы так много путешествовали, — сказала Роза, — что я устала. Так хочется никуда не спешить, ничего не осматривать, просто побыть дома...

— Да, мамочка, я согласна — поддержала ее Элси. — Дома так чудесно, так спокойно и приятно. — Я имею в виду Йон и Оакс, Эдварда и папу. Говоря о доме, я всегда подразумеваю вас обоих, — объяснила она, переводя взгляд с отца на мужа.

— Правильно, — откликнулся отец.

— Верно. Молодец, Элси: мы, по сути, одна семья, — сказал мистер Травилла довольным голосом, забавляя маленькую Розочку, которую уговорил сесть к себе на колени. — Я согласен с мнением жены! — провозгласил он.

— И я согласна с Элси, — сказала старшая миссис Травилла, с любовью глядя на молодоженов. — Я никогда особо не любила путешествовать. Дома я чувствую себя намного счастливее. А если вы, дети мои, останетесь со мной, мне вообще больше ничего не надо!

Лето пролетело быстро. Оно одарило Йон новым драгоценным сокровищем.

Тихим, туманным сентябрьским утром Элси сидела в своем уютном будуаре, откинувшись на бархатную спинку большого мягкого кресла. Муж только что вышел от нее, и она осталась... нет, не одна. Элси смотрела на красивую колыбельку из розового дерева, и глаза юной матери сияли светом новой любви. В колыбели, на пуховой подушечке, завернутое в шелковые пеленки, лежало крохотное существо. Кружевные оборки чепчика обрамляли розовое личико младенца. К нежной щечке был прижат выпростанный из пеленок малюсенький кулачок.

За дверью послышались знакомые шаги, и в будуар на цыпочках вошел мистер Динсмор. Элси, подняв глаза, воскликнула радостным шепотом:

— Папа!

— Дорогая моя, — негромко сказал мистер Динсмор, подходя к дочери и обнимая ее. — Как я рад, что ты уже на ногах. Только, прошу тебя, будь осторожна. Очень, очень осторожна. Не напрягайся, не переутомляйся, не...

— Да, папочка, не беспокойся. Эдвард присматривает за мной и малышкой так бдительно, будто думает, что через секунду нас похитят.

— Он совершенно прав. Подожди, не вставай. Лучше я сяду рядом с тобой. Вот так. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем когда бы то ни было, папа. Я чувствую себя такой крепкой и здоровой, что мне кажется глупостью так себя беречь.

— Нет, Элси, это вовсе не глупость. Вот сейчас ты была одна. Надеюсь, ты не поднимала малышку?

— Нет. Эдвард отступил от своего принципа не приказывать мне и строго-настрого запретил брать дочку на руки. Няня рядом — в соседней комнате. Я в любую минуту могу ее позвать.

— Можно, я посмотрю на малышку? Она не проснется?

— Конечно, можно, папа, — и Элси осторожно отвела кружева и оборочки.

Дед и молодая мама склонились над спящей девочкой, прислушиваясь к ее тихому дыханию.

— Ах, папа, я стала еще богаче! Ты не представляешь, как я ее люблю! — прошептала Элси.

— Почему не представляю? А знаешь, как я люблю тебя, доченька? — и мистер Динсмор, подарив Элси взгляд, полный нежности и любви, вновь стал смотреть на личико внучки. — Сегодня ей исполнилось шесть недель. Какая она хорошенькая! Ангелочек! Тетушка Хлоя говорит, что малышка — в точности ты в младенчестве. Теперь у меня есть возможность восполнить существенный пробел в моей жизни. Ведь, когда ты была младенцем, я не видел тебя, своего первого ребенка. Хорошо, что вы назвали ее Элси. Элси, маленькая моя, дедушка думает, что ты — его. Ты — его драгоценное сокровище, — и мистер Динсмор еще долго, склонившись над внучкой, глядел на нее, нашептывая ласковые и нежные слова, благословляя девочку.

Элси испытала сложное чувство — смесь тоски по умершей матери, светлой грусти, любви и жалости к отцу, нежности к маленькой Элси... Но самым сильным было ощущение радости. Глаза молодой женщины наполнились слезами, и Элси обняла отца за шею.

— Дорогой папочка, как я рада, что ты так любишь мою крошку. Да, папочка, она не только моя и Эдварда, но и твоя тоже. Я уверена: если с нами что-нибудь, не дай Бог, случится, ты станешь ей таким же хорошим отцом, как и мне.

— Надеюсь, даже лучшим, чем тебе. Моя дорогая доченька, с тобой я был иногда слишком суров. Но я знаю, что ты меня давно простила.

— Папа, дорогой мой папочка, пожалуйста, никогда не говори, что я должна тебя простить. Пойми, мне нечего тебе прощать! Я убеждена: ты всегда делал то, что служило мне во благо. Я не берусь выразить словами, кем ты для меня был и кем остаешься.

— Ах, Элси, доченька моя, мое драгоценное, возлюбленное дитя, — растроганно промолвил мистер Динсмор.

Малютка зашевелилась, вздохнула, открыла глазки и тихонько заворковала.

— Позволь мне взять ее на руки, — попросил мистер Динсмор, бережно вынимая внучку из ее уютного гнездышка.

Элси опять откинулась на мягкие подушки и с удовольствием смотрела на отца, который обращался с младенцем с ловкостью опытной няни.

Девочка действительно была очень красива — нежное матовое личико, совершенной формы головка, покрытая золотистыми кудряшками. С возрастом золотые волосы и большие глаза потемнеют, еще яснее проявятся и другие черты, унаследованные от матери.

— Мой нежный маленький цветочек! Как ты будешь цвести в этом мире греха и печали? Элси, дорогая, помни, что это дитя — не твое, не Эдварда и не мое. Девочка дана нам на попечение Господом, чтобы мы подготовили ее душу к служению Ему и к встрече с Ним.

— Да, папа, я знаю, — благоговейно ответила Элси, — я отдала ее Богу прежде, чем она родилась.

— Надеюсь, что она будет похожа на тебя не только красотой, но и характером, — озабоченно сказал мистер Динсмор.

— Папа, я хочу, чтобы она была лучше меня. Отец скептически улыбнулся и покачал головой.

— Боюсь, что лучше уже невозможно — разве только в ней полностью отсутствует человеческая природа.

— Папа, ну что ты говоришь? Ты что, забыл, как часто я грешила, не слушалась тебя, и тебе приходилось наказывать меня? Особенно в первый год после твоего возвращения из Европы.

Лицо мистера Динсмора исказило страдание.

— Доченька, дорогая, как я жалею о том времени! Иногда мне остро хочется вернуть его, прожить еще раз! Я заслужил эпитет, которым однажды наградил меня твой будущий муж...

— Какой эпитет, папа? — заинтересовалась Элси.

— Травилла в праведном негодовании, вызванном моей жесткостью к тебе, маленькой, одинокой, чувствительной девочке, совершенно справедливо сказал мне: «Динсмор, ты — скотина!»

— Папа, как он мог! — красивое лицо Элси вспыхнуло от гнева.

— А ты не сердись на него, — сказал мистер Динсмор. — Он был прав, абсолютно прав. Я и был скотиной. Ты разве забыла, как упала в обморок, когда я заставил тебя сидеть у рояля? Просто чудо, что ты не умерла. Именно Травилла почуял неладное, первым вбежал в комнату, поднял тебя и положил на диван. Боже мой, кровь из раны на виске текла на твое белое платьице. Я никогда не забуду, какая боль пронзила мое сердце при мысли, что ты умерла. После того как Травилла убедился, что ты жива, он и объяснил мне, кто я есть. И я знал, что он полностью прав. Но, тем не менее, потом я был еще более жестоким... Помнишь, что я натворил, когда ты отказалась поступить против совести?

— Давай не будем ворошить прошлое, папа. Я гораздо больше люблю вспоминать о том, что было после моей болезни. Наступили годы, полные нежной забрты и тепла. Вот тут тебе уже не в чем себя упрекнуть.

— Ты ошибаешься. Я и тогда был слишком властным. И мой деспотизм погубил бы тебя, если бы не твой мягкий нрав и любящее сердце, да еще милость Божья. Сейчас я убежден, что родителям иногда следует закрывать глаза на незначительные прегрешения детей. А я был непозволительно строг и суров. Дорогая, будь снисходительна к дочке, к нашей маленькой Элси. Впрочем, я уверен, что Бог дал ей прекрасных родителей.

— Мы будем стараться, папа. Ты ведь имеешь в виду, что послушание необходимо, но не надо всегда требовать от детей мгновенного, охотного и безоговорочного подчинения, которого ты ожидал от меня?

— Да, доченька. Если приказ не имеет жизненной важности, то вполне допустимо простить ребенку небольшую забывчивость или промедление, — подтвердил мистер Динсмор.

Они немного помолчали. Затем, с любовью глядя на отца, Элси сказала:

— Я так рада, папа, что мы поговорили на эту тему. Мы с Эдвардом постоянно обсуждаем, как правильно воспитывать малышку. Я рада, что твои взгляды совпадают с нашими. Папа, ты не устал быть нянечкой? Пожалуйста, положи Элси мне на колени.

— Я не устал, но вижу, что ты хочешь подержать ее, — улыбнулся дочери мистер Динсмор, выполняя ее просьбу.

— Ах ты, моя голубочка! Ты мое солнышко! Милая моя крошечка, бесценное мое сокровище! — заговорила с дочкой Элси. Девочка кряхтела и ворковала в ответ. Прижав малышку к груди, мама нежно поцеловала ее в бархатистую щечку. — Папа, правда она красавица? Или мне так кажется, потому что я ее безумно люблю?

— Нет, не кажется. Она действительно замечательно красива. Все, кто ее видел, об этом говорят. Тебе не тяжело ее держать?

— Совсем не тяжело! Доктор сказал, что мне можно брать ее на руки, но... — тут в будуар вошел мистер Травилла, и Элси со смехом закончила, — этот грозный тиран так боится повредить свою личную собственность, то есть жену, что не позволяет ей брать дочь.

— Грозный тиран, говоришь? — спросил мистер Травилла, наклоняясь, чтобы поцеловать жену и маленькое личико дочери.

— Да, — ответила Элси, но ее нежный взгляд, отрицал ее же слова. — Что за мысль — запретить матери брать на руки собственного ребенка!

— Это мой ребенок, мой маленький друг, — радостно возразил Эдвард.

Элси рассмеялась мелодичным счастливым смехом, которого мистер Динсмор у нее еще ни разу не слыхал.

— Нашего ребенка, — поправила она мужа. — Но ты не поздоровался с папой.

— Мы уже виделись. Динсмор, раз уж мы собрались втроем, давай расскажем Элси о недвижимости.

— Да, давай.

— Какой недвижимости? — полюбопытствовала Элси.

— Мне поступило одно очень хорошее предложение, доченька. Нашелся покупатель на твою недвижимость в Новом Орлеане, — сказал мистер Динсмор. — И я считаю это предложение весьма привлекательным.

— Ты так считаешь, дорогой папочка? А ты, Эдвард? Я целиком полагаюсь на ваше общее мнение.

Эдвард согласно кивнул:

— Мы считаем, что имущество надо продать, а деньги как можно скорее вложить в иностранные акции. Сейчас это наиболее безопасное размещение капитала. Но решать тебе, ведь речь идет о твоей собственности.

— Наиболее безопасное? Но не вы ли в один голос твердили, что недвижимость — самое надежное из всех вложений?

— Обычно так оно и есть, — ответил мистер Динсмор, — но мы опасаемся, что недвижимость скоро обесценится.

— Что ж, папа, делай так, как вы с Эдвардом считаете правильным. Вы оба разбираетесь в этих вопросах намного лучше меня, и я вам полностью доверяю.

— Тогда я немедленно все продаю, и, думаю, скоро придет время, когда ты будешь рада, что я так поступил.

Они еще немного поговорили, и мистер Динсмор уехал. Эдвард и Элси остались вдвоем.

— Ты не устала, женушка? — спросил мистер Травилла.

— Нет, дорогой. Мне так приятно держать дочку, видеть ее головку на моей груди... Ах ты, моя сладкая!

Эдвард вдруг встал, осторожно поднял Элси, держащую ребенка, сел в кресло и усадил жену себе на колени.

— Теперь я держу вас обеих. Дорогая, ты знаешь, что сегодня я люблю тебя сильнее, чем когда-либо прежде?

— Но ты говоришь мне это каждый день, — ответила Элси игриво.

— А это всегда правда. Каждый день я думаю, что моя любовь велика, как никогда. Но наступает новый день, и я обнаруживаю, что она стала еще больше.

— Ты знаешь, я рассердилась на тебя сегодня — впервые с того времени, как мы с тобой обручились, — в голосе Элси звучало сожаление и просьба, словно она молила о прощении.

— Рассердилась на меня, дорогая? В чем же я провинился? — растерялся мистер Травилла.

— Папа вспомнил, что иногда он обходился со мной слишком сурово, и сказал, что заслужил эпитет, которым ты однажды его наградил. Это случилось в тот день, когда я упала со стула возле рояля. Ты помнишь?

— Еще бы! Я никогда этого не забуду И я назвал его скотиной. Ты уж прости меня, пожалуйста. Тем более это случилось так давно, а я страшно разозлился на Хораса, потому что уже тогда очень тебя любил.

— Простить тебя, дорогой? Это я должна просить прощения. Умоляю, прости меня! Поверь, я рассердилась всего лишь на мгновение. А сейчас люблю тебя еще сильнее за твое доброе сердце.

— Давай взаимно простим друг друга, — негромко сказал Эдвард и осторожно, чтобы не причинить вреда ребенку, прижал Элси к своему сердцу.