ПРИКЛЮЧЕНИЕ ВОСЬМОЕ

ПРИКЛЮЧЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Вокруг всё стихло. Дженни взяла Тома за руку, и они долго молча

шли меж деревьев, поднимаясь по тропинке в ту сторону, откуда пришла Дженни. Казалось, девочка отлично знала дорогу. Когда они дошли до верхнего конца ущелья, туман рассеялся. Силы Тома были совсем на исходе. Болел глаз. Ныло всё тело от бёдер до пят. А на душе скребли кошки. Том совсем приуныл. Он упал на траву и дал волю слезам...

Девочка тихо сидела рядом и ждала. Когда рыдания Тома стали стихать, она погладила его по голове и убрала волосы с лица.

– Бедный Том! – сказала она голосом, полным сочувствия. – Чего ты натерпелся! Что с тобою сделало это чудовище! И как только всё это могло случиться?

Да, с чего, собственно, всё это началось? Наверное, с меча и с той штуки, что надевают на шею. Какое надувательство, надо же! И как это он попался на такую удочку?

Том хлопнул себя по лбу. Каким же он был слепцом! Ловко же его провёл этот торговец! Провёл? Нет, это был не просто обман. Он задумывал гораздо худшее! Эти крики о помощи – настоящие ли они были? Или это просто самая обыкновенная западня? Он содрогнулся...

Потрясённый, обескураженный. Том поглядел на Дженни и удивился другому: ведь его спасла эта маленькая, слабая девочка! Именно она – и никто другой! Непостижимо! Как она только не испугалась? И как вообще узнала, что он в опасности? Откуда у неё меч, откуда такая уверенность и храбрость?

Тогда Дженни начала рассказывать:

– Я долго была у отца. И он спросил меня, не хочу ли я исполнить одно поручение его сына. Разумеется, я сразу же поспешила к сыну, а он сказал, что ты в опасности и что я должна тебя выручить. Не успела я сказать, что сомневаюсь в своих силах, как он взял меч и провёл по нему тыльной стороной руки – прямо по острому лезвию! Я увидела, как у него потекла кровь и меч весь окрасился ею. Я так испугалась, но он мне сказал, что делает это охотно; так нужно, чтобы спасти тебе жизнь. Он дал мне меч и сказал, что меч этот и его имя сильнее всего на свете. Кроме того, мне не надо ни щита, ни шлема. Моя корона заменит самый лучший шлем. Ещё он велел мне надеть новые башмаки и петь те песни о короле, которые я уже знаю, – они тоже оружие. Все его враги страшатся этих песен.

Потом он указал мне дорогу и поторопил – сейчас, мол, самое время. И я отправилась. Искала тебя и вот, наконец, нашла.

Как? Ради него, негодного мальчишки, королевский сын должен был поранить себе руку, пролить свою кровь? Тому стало так стыдно, что он упал в траву и горько заплакал. Глупый и никуда не годный! Он всё сделал не так.

Когда рыдания Тома затихли, Дженни предложила сейчас же вместе пойти домой, к отцу. Но Том не вставал с земли. Как он мог предстать перед королём в таком виде? Без короны. Да и был ли он теперь королевским сыном? А что скажут все остальные? До чего же ему будет стыдно перед ними! Даже Дженни, наверное, не захочет больше водить дружбу с таким неудачником. Но где же она?

Том посмотрел по сторонам, но увидел не девочку, а высокую светлую фигуру. Кто это спешит ему навстречу? „Да ведь это мой учитель! Неужели он идёт ко мне?" – удивился Том и через мгновение сломя голову бросился в распростёртые объятия.

– Мальчик мой! – только и сказал королевский сын.

Но Том понял всё, что крылось в этих словах. Теперь он навсегда принадлежал этому учителю. И учитель никогда не оставит его в беде. Он спасёт его от всех напастей, потому что бесконечно могуществен и ещё потому, что бесконечно любит Тома. Всё это почувствовал Том в самой глубине своей души и с головой окунулся в эту любовь.

– Пойдём в замок, – сказал наконец королевский сын. – Там я займусь твоими ранами.

Больше всего на свете Том хотел, чтобы учитель взял его на руки, но он стеснялся появившейся Дженни и с трудом заковылял за ней и за королевским сыном. Тем временем настал вечер. Придя в замок, Том сразу же лёг в постель. Хорошо, что все ушли ужинать, и он, такой грязный и в синяках, никому не попался на глаза.

Королевский сын принёс ему полную тарелку супа. Каким вкусным был этот суп! Королевский сын, улыбаясь, подождал, пока Том не съел всё до последней ложки. А потом задал Тому вопрос. Не такой:

„Почему ты тайно убежал из замка?" И не такой: „Не кажется ли тебе, что я лучше знаю, когда настанет время для битвы?" И не такой: „Как же ты мог доверять чужому оружию больше, чем моему?"

Нет, королевский сын просто спросил его:

– Ты веришь мне, Том?

Том ответил от всего сердца:

– Да! Ради тебя я готов на всё! Я люблю тебя! И никогда больше не пойду ни за кем другим.

Спасибо! – обрадовано сказал королевский сын и провёл рукой над поражённым глазом Тома, а потом над его ногами, на которых не было живого места. Все раны мгновенно исчезли, и боль пропала тоже.

– Но это ещё не всё, что я сегодня хотел бы исцелить в тебе. Том. Знай, что внутри тебя есть ещё кое-что такое, что стало причиной случившегося. Закрой-ка свои глаза и погляди внутрь себя. А я покажу тебе это.

Том закрыл глаза и сразу увидел лес, где жили разбойники, холодную пещеру, а перед ней – маленького мальчика. Да ведь это он сам! Его только что побил мальчишка постарше, и вот теперь он слышал грозный голос атамана разбойников, сопровождаемый грубым хохотом всей шайки.

– Слабак! Из тебя никогда не выйдет настоящего разбойника! Том заново пережил всё то, что испытал тогда маленьким мальчиком, и вспомнил клятву, которую дал себе:

– Погодите, я ещё вам всем докажу! Я ещё стану героем! Вот тогда-то я и рассчитаюсь с вами за все обиды!

Том глядел внутрь себя и видел странную вещь: когда разбойничий атаман сказал эти насмешливые слова, в его душу как будто вонзилась длинная тёмная колючка. Эта колючка всё время мучила Тома, угнетала, пригибала к земле, заставляя внутренний голос всё время повторять: „Слабак! Слабак!" Эта первая заноза вонзилась в его душу сверху. А когда он дал свою клятву, то снизу в его душу вошли ещё три тёмных острых шипа, которые стали раздирать все его мысли и чувства. Они заставляли внутренний голос повторять: „Покажи-ка им всем! Покажи! Ты должен стать героем! Рассчитайся за всё! Отомсти!"

А затем Том увидел другие сцены из своей жизни. И всякий раз он оказывался в таких ситуациях, когда ему приходилось чувствовать себя слабым, но в то же время обстоятельства вынуждали его строить из себя героя и доказывать другим своё превосходство. Он никогда, ни разу не мог позволить себе выказать слабость. И вообще не мог позволить себе быть просто самим собой. Голоса, звучащие внутри, повторяли ^ постоянно одно и то же, а шипы больно кололи.

– Знаешь, Том, что мешает тебе стать настоящим бойцом у меня на службе? Три вещи. Во-первых: если ты хочешь стать героем сам, то, значит, полагаешься на собственные силы, а потому не годишься для моего царства. Во-вторых: когда ты сам ругаешь и клянёшь себя, называя „слабаком", ты говоришь неправду. Ведь ты – сын короля, а потому – победишь. В-третьих: пока ты ещё носишь в себе хоть малейшее желание отомстить, ты тоже не подходишь нам. Сражаться на моей стороне с таким желанием тебе нельзя. Всё, что я назвал тебе, – это врата, через которые внутрь тебя может проникнуть враг и разрушить все мои планы, с тобою связанные. Но ведь ты хочешь сражаться на моей стороне? Значит, хочешь избавиться от этих мук, от заноз в душе? Что за вопрос?! Разумеется, Том хотел!

– Пожалуйста, можно прямо сейчас? – взмолился он.

– Хорошо. Тогда избавься от этой язвы – от желания отомстить. Откажись от него, отдай мне, а сам прости разбойникам всё, что они сделали тебе дурного.

Простить? Всё? Но раз так хочет его господин... Ради него Том был готов это сделать. Однако... не смог. Слишком уж было трудно. Его собственный язык отказался ему повиноваться: не поворачивался вымолвить слова прощения.

В отчаянии Том поглядел на королевского сына. Тот чувствовал, какая внутренняя борьба в душе у Тома происходит, и решил помочь:

– Не получается? А ты вспомни, какова сила в моём имени! Том ухватился за этот совет, словно утопающий за спасательный круг, и начал:

– Во имя наставника моего...

И лишь после этого он смог вымолвить всё остальное. Смог сказать, что прощает разбойникам всё, что они у него вызвали, – и боль, и презрение к себе самому, и желание с наслаждением отомстить, и непомерное честолюбие. А когда Том высказал всё, королевский сын положил ему руки на грудь, прямо против сердца, и Том почувствовал, как все четыре колючки начинают выходить из его души, а в ней остаются только покой и тепло. Неудержимая радость охватила Тома. Он даже вскочил с постели, где лежал. Вся усталость вдруг исчезла без следа. У Тома было странное ощущение – будто он был сломан, а теперь его починили. Мальчуган подпрыгнул от радости, а учитель подхватил его прямо в воздухе. И в этот миг и Тому, и королевскому сыну пришла в голову одна и та же идея – пойти к отцу.

Они взялись за руки и поспешили к королю.