ГЛАВА 21. МОЛИТВА И ЛЮДИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА 21. МОЛИТВА И ЛЮДИ

Самая чистая любовь отдает, ничего не ожидая взамен. Поэтому искренняя молитва за другого есть акт чистейшей любви.

Дэвид Хаббард

Один мой друг, услышав об интересе, который я проявляю к молитве, переслал мне электронное письмо. Он хотел узнать мое мнение. Мне и прежде случалось получать электронные письма, которые рассылались по цепочкам посредников, но обычно в них рекламировались мячи для гольфа или содержались сомнительные предложения быстро заработать деньги. Переданное по цепочке письмо с просьбой о молитве пришло ко мне впервые.

Американский солдат, служивший в Ираке, узнал, что у его жены, которая дожидалась его дома, в США, обнаружен рак матки в четвертой стадии. Прогноз врачей не оставлял никакой надежды. Солдат, которого от убитой горем жены отделяло полмира, чувствовал себя совершенно беспомощным. Он послал электронное сообщение с молитвенной просьбой в свою церковь. А затем члены церкви переслали это письмо по всем известным им адресам. Солдат писал:

«Помолитесь и перешлите это письмо дальше. Для того, чтобы нажать кнопку «Отправить», нужна всего лишь секунда. Пожалуйста, сделайте это, не откладывая. Возможно, ваша молитва спасет жизнь молодой женщины. Будьте так добры, помолитесь сами и попросите всех, кого вы знаете, помолиться об ИСЦЕЛЕНИИ Синди — о том, чтобы все симптомы рака исчезли, чтобы она могла по-прежнему жить полной жизнью и быть прекрасной матерью нашему пятилетнему сыну».

Это письмо озадачило моего друга. Неужели молитва работает как финансовая пирамида — чем больше людей молятся, тем более вероятен благоприятный ответ? Неужели больная женщина, у которой много друзей-молитвенников, имеет больше шансов исцелиться, чем другая, ничем не хуже первой, у которой таких друзей нет? И каким образом молитва способна помочь кому-то еще, кроме самого молящегося?

И как я, молясь, могу влиять на другого человека, не посягая при этом на его свободную волю?

На некоторые из этих вопросов, например, на вопрос о том, имеет ли значение количество молящихся, определенного ответа нет[71]. Мне стало известно, что инициатор другой молитвенной рассылки обещал: Саддам Хусейн добровольно уйдет в отставку и война в Ираке будет предотвращена, если об этом помолятся не менее миллиона христиан. Мы знаем, что эта массовая молитва осталась без ответа. Очевидно, молитва не действует согласно математической формуле, в которую Бог подставляет общее число молящихся.

Тем не менее, похоже, что на событиях в Южно-Африканской Республике и в Восточной Европе действительно сказалось действие массовых молитв. В Библии есть примеры, показывающие, как Бог отвечал на молитвы «всем миром». Господь ответил на молитвы израильского народа, который был в египетском рабстве, потому что «услышал вопль его» (Исх 3:7). Пророки молились о спасении вместе со всем народом. Иногда Господь давал спасение в ответ на всенародное покаяние (например, в Ниневии во дни пророка Ионы). Павел просил всех христиан Коринфа, Ефеса и Рима молиться за него. Очевидно, когда многие молятся об одном и том же, это приносит плоды.

Глазами Бога

Просьба, ходатайство за других — один из самых загадочных вопросов, связанных с молитвой. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее склоняюсь к тому, что мне следует поменять мировоззрение.

Благодаря авторитету науки, большинство людей, живущих в «развитых» странах, не исключая и христиан, фактически придерживаются умеренного деизма[72]*. Мы предполагаем, что такие явления, как погода или болезнь, развиваются в соответствии с определенными законами природы, без участия высших сил. Однако время от времени, когда беда угрожает лично нам, мы несколько отступаем от «естественнонаучной» позиции и просим Бога вмешаться. Если затягивается сухая погода, мы молимся о дожде. Когда у молодой матери обнаруживается рак матки, мы молим об исцелении. Мы умоляем Бога, как будто бы хотим уговорить Его сделать то, чего Сам Он не желает делать.

Мое понимание молитвы не согласуется с таким представлением о мире. Отправная точка для меня — мои знания о Боге, явившем Себя в образе Иисуса Христа. Христос хочет, чтобы все люди во всем мире ощущали Божью любовь. Желание Спасителя ясно видно из Евангелия — ведь его исполнению Он посвятил всю Свою жизнь. Ясно также, что Он хочет, чтобы все мы были здоровыми: ведь Он ни разу — ни разу — никому не отказал в просьбе об исцелении.

Итак, начнем с главного: Бог есть любовь, Он желает нам самого лучшего. Правда, не все люди принимают Божью любовь — многим до нее нет никакого дела. И не все люди обладают физическим здоровьем. Существует масса причин, по которым наша планета не может быть идеальной, — такой, какой ее хотел бы видеть Бог. Но это не отменяет главного — Божьей любви.

Чтобы присутствовать в этом мире Богу нужна некая материальная основа. Другими словами, Ему нужно тело. Именно к этому образу прибегает в своих посланиях апостол Павел. Мы, христиане, составляющие Церковь, называемся «телом Христовым», потому что через нас Божья любовь и благодать передаются другим людям. Когда мы обретаем благодать от Бога, нам неизбежно хочется поделиться ею с другими. Должен признаться, что любовь не приходит ко мне сама собой. Мне нужно молиться о том, чтобы войти в «силовое поле» Божьей любви. Мне необходимо просить, чтобы Он наполнил меня любовью и состраданием. Сам я этого не могу.

С изменением взгляда на мир меняются и мои молитвы о других людях. Раньше, молясь о человеке, я сначала перечнелял его нужды — так, словно они не были известны Богу, а потом пытался уговорить Его эти нужды восполнить. Теперь я рассматриваю молитвенное ходатайство прежде всего как возможность лучше понять положение дел. Молясь о ком-то, я прошу Бога открыть мне глаза, чтобы я смог увидеть этого человека так, как видит его Сам Господь. Я прошу о даровании мне способности стать частью потока любви, который Бог направляет к тому, о ком я молюсь.

Когда я молюсь так, во мне происходят благоприятные перемены. Если я вхожу в Божье присутствие вместе с другим человеком, меняется мое отношение к нему. А вследствие моих перемен меняются наши взаимоотношения. Я молюсь о соседе, который все время пытается отвертеться от уплаты взносов в кооператив, и начинаю видеть в нем не хитроумного пройдоху, а человека, у которого нет друзей, но зато имеется множество финансовых проблем. Я молюсь о родственнике-наркомане, и за его безответственным поведением мне открывается израненная, отчаявшаяся душа.

Иными словами, молитва помогает мне увидеть самого себя и других людей такими, какими видит нас Бог. Каждый человек несет в себе образ Божий, но этот образ поврежден — у каждого по-своему. Кроме того, Бог дал нам различные дарования, уникальные и неповторимые. Я начинаю понимать, что в глазах Христа все мы — любимые дети, которых Отец жаждет заключить в Свои объятия. Я знаю, Господь желает, чтобы отношения между супругами стали крепче, а их дети не попадали бы в беду. Он хочет, чтобы все люди были здоровы, имели силу противостоять искушениям и, если надо, могли бы поддержать других. Я прошу об этом Бога, потому что знаю — Он хочет того же, что и я. Если я желаю людям, за которых молюсь, добра, то тем более этого желает Бог.

Молитва о тех, кого я люблю, позволяет мне хотя бы отчасти понять, что чувствует Бог. Я не могу навязать другим свои желания. Бог, наверное, мог бы, но не делает этого из уважения к нашей свободной воле. Как часто я вижу, что человеку необходимо изменить поведение ради себя самого. Я вижу, чтоповедение моих родственников и друзей наносит трудно поправимый вред не только им самим, но и их близким. Однако, как хорошо известно любому родителю, наши возможности повлиять на другого человека ограничены. Конечно, мы вольны прибегнуть к насилию, но оно, скорее всего, обернется против нас. Книги пророков и притча о блудном сыне показывают, что такой же нелегкий выбор приходится делать и Богу.

Когда мне, пусть неполно и неясно, но удается увидеть другого человека глазами Бога, я чувствую побуждение действовать как член тела Христова, посредством которого Господь присутствует на земле. Я уверен: то, что меняет меня, способно изменить и другого. Уловив отблеск Божьей благодати, я начинаю иначе относиться к соседу и к родственнику. Я пишу ободряющие записки друзьям, попавшим в беду, спрашиваю, чем могу им помочь, и помогаю. Я молюсь о тех, кто работает с проститутками, с заключенными и с сиротами в других странах, и стараюсь найти способ оказать им финансовую поддержку. Молитва с особой силой пробуждает во мне сострадание.

Я с огромной теплотой вспоминаю еженедельные утренние молитвы сотрудников журнала «Студенческая жизнь», в котором я одно время работал. Мы собирались в семь часов утра, за час до начала трудового дня. Участие в молитве было делом добровольным. Со временем мы, горсточка людей, собиравшихся по утрам, узнали все секреты друг друга. Мы знали подробности биографии друг друга. Мы были заочно знакомы с некоторыми родными и друзьями участников совместных молитв. Мы открывали друг другу личные проблемы, рассказывали о своих переживаниях. После молитвы мы вместе принимались за работу над журналом.

Я обнаружил: если утром я молился вместе с машинисткой и слышал, как она говорит о своих проблемах («Неужели я никогда не поднимусь выше секретарши?»), то в течение дня я по-другому отношусь к ней. Если утром я ощутил, как сильно огорчается из-за своих ошибок программист, днем у меня пропадает всякое желание его осуждать. Другими словами, начинаешь смотреть на своих коллег не как на шестеренки в машине, которая должна быстро доставить тебя в назначенное место, а как на людей, которых любит Бог. Эти утренние часы объединили нас в особое братство, в котором не важны были иерархия, карьера и зарплата. В него входили люди — мужчины и женщины, с их надеждами и желаниями, трудностями и страхами, мечтами и разочарованиями. Мы вместе были согреты теплом Божьей любви.

Круги на воде

«Христос присутствует среди нас, и только через Него мы можем соприкоснуться друг с другом», — писал Дитрих Бонхоффер. Когда я в молитве возношу к Господу других людей, то вспоминаю, что все мы — и я, и те, о ком я молюсь, — пребываем в присутствии Бога. Центр, из которого берет начало моя молитва, — это Божья любовь. Затем молитва расширяется, словно круги на воде, и достигает сначала самых близких мне людей, а потом и всех остальных.

Лучше всего я знаю членов своей семьи и хороших друзей. Я стараюсь как можно подробнее молиться о тех, кому сейчас трудно. О племяннице, чья беременность протекает с осложнениями. О двоюродном брате, который борется со своим алкоголизмом. О дочери наших соседей — она ушла из дома, и от нее нет никаких вестей. Ничего нового и неизвестного Богу я Ему не сообщаю. Молясь, я всего лишь вовлекаю в человеческие отношения третью сторону — Того, Кто заботится о каждом из моих близких неизмеримо больше, чем я сам. Я прошу Господа о том, чего мы с Ним оба желаем — чтобы положение этих людей изменилось к лучшему, и моя любовь, моя забота, мои молитвы способствовали бы этим переменам.

Порой молитва-ходатайство меняет того, о ком молятся, а иногда — самого молящегося. Христианская журналистка Вирджиния Стем Оуэне рассказывает о своем опыте. Во время вечерних молитв она высказывала Богу важные для нее просьбы, а потом старалась услышать Его ответ. Однажды ночью, в темноте, Вирджиния долго ждала ответа, но ничего не услышала, и в конце концов уснула. Перед рассветам она проснулась вся в слезах. Из подсознания всплыло воспоминание о событиях ранней юности. Вирджинии была обещана отдельная комната, но к ним перебралась жить тетушка, старая дева. В результате в отдельную комнату переехал брат, а Вирджинии достался утешительный приз: тетушка-полуинвалид в качестве соседки.

В последующие недели и месяцы Вирджиния таила в душе обиду. Горечь прорывалась наружу тысячами изощренных способов. С тех пор прошли годы, все забылось. Но в ночь, которую отделяло от тех давних переживаний много лет, Вирджиния поняла, что носила в себе эту горькую обиду всю жизнь. Кроме того, она поняла еще кое-что. Вот что она пишет:

«Но сейчас, на рассвете, я впервые осознала, какой жгучий стыд испытывала, должно быть, эта пожилая женщина. Никогда не иметь своего угла, постоянно переезжать из дома в дом. Целиком зависеть от милости племянников и племянниц. Ни разу в жизни — ни живя вместе с тетей, ни позже — я не задумывалась о том, что чувствовала она. И лишь теперь я в полной мере ощутила оскорбленное достоинство и жгучую гордость, которые ей ежедневно приходилось заталкивать в глубину сердца… Я была не в состоянии вынести эту острую боль».

Следующим вечером Вирджиния повторила свой опыт. Она высказала Богу просьбы и решила ожидать ответа, пока не заснет. И вновь произошло нечто подобное: воскрес другой эпизод из прошлого, и результат был столь же сокрушительным. Молитва вызывала обострение давно забытых конфликтов, а потом разрешала их. Так Вирджиния приносила свои отношения с людьми к ногам Примирителя.

В течение многих лет я записываю имена людей, за которых молюсь, на специальные карточки. Один день я молюсь поименно за членов своей семьи. В другие дни молюсь за друзей, за соседей, за коллег-писателей, за миссионеров, несущих служение на Родине и в других странах. Еще один день я отвожу для того чтобы устроить духовную проверку себе самому. Я, как и Вирджиния Оуэне, понял: когда я молюсь за людей, мое отношение к ним меняется. Вместо того, чтобы назвать двоюродного брата безответственным бездельником и начисто о нем забыть, я с состраданием смотрю на него глазами Иисуса Христа и думаю, как бы мне самому помочь решению проблемы, о которой я молитвенно рассказываю Богу.

Около двадцати лет назад я сообщил одной известной писательнице, что буду молиться за нее один день в неделю, ибо представляю себе, с какими трудностями она сталкивается. «Прежде никто не говорил мне, что молится за меня, — сказала она позже. — Поэтому мне захотелось быть достойной ваших молитв, оставаться христианским автором и писать как можно лучше». Это желание мне знакомо, потому что за меня тоже молились. Одна женщина читала мою книгу, когда ее трехлетней дочери удаляли опухоль мозга. Она прислала мне необычный подарок: молитвенный дневник, в котором на трехстах шестидесяти пяти страницах ее рукой были записаны молитвы обо мне. Иногда, в какой-то случайный день, скажем третьего марта или девятнадцатого августа, когда я чувствую уныние или апатию, я открываю дневник на нужной дате и читаю записанную семь лет назад молитву о себе. И вдруг вижу, что именно эта молитва чудесным образом соответствует проблемам моего сегодняшнего дня. Недавно я попытался написать этой женщине, но получил ответ от почтовой службы: моя корреспондентка переехала, ее новый адрес неизвестен. Однако молитвы моей сестры во Христе продолжают жить, и я стараюсь быть достойным их.

Изучая молитвы апостола Павла, я ясно вижу расширяющиеся круги Божьей любви. Павел постоянно, день и ночь молится о своем сподвижнике Тимофее. Апостол часто упоминает и другие имена. Он молится о рабовладельце Филимоне, настойчиво уговаривая его освободить раба (Флм 1). Да, Павел истово молится о близких друзьях. Но столь же горячо молится он и о церквях — о тех, которые посетил, и даже о тех, где не успел побывать, например, в Риме и Колоссах. Он молится и о целом народе — о соплеменниках-евреях, которые не приняли Иисуса как Мессию.

Спустя двадцать веков я ищу параллели с библейской молитвой в своей жизни. Я слушаю репортажи об эпидемии СПИДа в Африке. Более того, я побывал в Африке в командировке и сам видел неподвижно лежавших в кроватках брошенных младенцев — их ручки и ножки напоминали тонкие прутики. На ломаном английском языке мне рассказывали истории об отверженных обществом женщинах, которых заразили смертоносным вирусом неверные мужья. Вечером я молился о тех, чьи лица прошли передо мной в течение дня. Но это были не просто лица. Встреченные мною люди действительно стали для меня ближними моими, павшими жертвой зла, которым переполнена наша планета. Когда я молюсь, их боль становится моей, и я приношу эту боль Богу. Я ищу способ, как мне, человеку, живущему в богатой стране за океаном, передать моим ближним Божью любовь и заботу. Кто сумеет полнее всего воплотить в жизнь эту любовь, и как я могу помочь?

Я молюсь и о тех, кто живет недалеко от меня. Я слышал, что мой друг из соседнего города консультируется с адвокатом по поводу развода. Я неплохо знаю семью друга и уверен, что речь не идет о физическом насилии или о супружеской измене. Просто эти двое устали от трудной работы по созиданию брака. Я приношу Богу их обоих, мужа и жену. Но тут же у меня созревают собственные идеи, как разрешить эту ситуацию, и я начинаю молиться о достижении намеченного мной результата. В такой момент приходиться останавливать себя-всезнайку, смиренно признав, что мне известны далеко не все обстоятельства дела. И тогда я прекращаю навязывать Богу свои решения и просто молюсь. Я пытаюсь представить себе, что может способствовать исцелению. Слезы? Может быть, помощь семейного консультанта? Раскрытие секретов? Медленное целительное прощение? Я прошу обо всем этом Бога, и спрашиваю, чем я, как друг, могу помочь. Я знаю также, что иногда разрушение брака бывает необратимым. Молясь, не исключаю и такой вариант. Я прошу о том, чтобы Господь научил меня правильно себя вести с другом.

В молитве я стараюсь не делать попыток манипулирования Богом, не навязывать Ему свою волю — ведь в молитве требуется совсем другое. Нужно войти в поток Божьей любви, и став его частью, изливать эту любовь на других.

На краю пропасти

Майк

На втором курсе колледжа мной овладела сумасшедшая идея на пять месяцев прервать учебу и пожить на улице. Я нашел единомышленника в лице своего друга, и после нелегких переговоров с родителями мы покинули милый студенческий городок Вестмонтского колледжа в Калифорнии, попрощались с его уютными кафе и закусочными и отправились по дальним городам и весям: Денвер, Вашингтон, Портленд и Финикс. Мы питались тем, что могли отыскать в мусорных баках или купить за монеты, брошенные в чехол от гитары, когда мы стояли на углах улиц и пели хвалебные гимны. Вот тогда-то я и оценил важность молитвенной поддержки.

Мы попали в совершенно иной мир. Мы не брились и не принимали душ, выглядели неопрятно. По нашему виду нельзя было догадаться, что на самом деле мы студенты престижного колледжа, а не обитатели подворотни.

Раз в две недели я старался попасть в библиотеку или какое-нибудь другое место со свободным доступом к компьютеру, и писал отчет людям, которые согласились молиться за нас. Первое электронное послание получили сорок или пятьдесят человек. К концу пятого месяца нашего бродяжничества это число увеличилось в десять раз. Некоторые люди рассказывали мне потом о случаях, когда они внезапно чувствовали побуждение немедленно помолиться о нас. Например, одна девушка рассказывала, что она проснулась в три часа ночи и почувствовала, что нужно помолиться за меня. Я учел разницу в часовых поясах, и понял, что именно в это время у меня разрезали рюкзак и украли джинсы.

Я видел в этих контактах по электронной почте нить, связывающую нас с другой жизнью, с прекрасным миром, населенным людьми, которые заботятся о нас и разделяют наши взгляды. А мир улиц суров. Я встретил огромное число нуждающихся людей, о которых не молится никто — ни единая душа в мире. По моим оценкам, примерно четверть бездомных из всех, встреченных мной, были верующими. Но в большинстве случаев даже они одиноки и лишены поддержки.

Однажды, когда мы пели под гитару гимн «Как лань желает к потокам воды», уличный бродяга по имени Дэвид разрыдался. «Вот что мне нужно! — воскликнул он. — Я хочу этой воды. Я алкоголик, но я хочу вылечиться». Пообщавшись с Дэвидом подольше, я понял, что его единственная надежда на исцеление — Бог. У него самого просто не хватит сил. На самом деле ему нужна была группа молитвенной поддержки, подобная той, в которой состоял я.

Я описал некоторые из наших приключений в своей книге «Под эстакадой». Да, у меня-то была возможность в любую минуту оставить мир улиц и вернуться к безопасной и комфортабельной жизни. Но я всегда буду помнить то, что узнал «на дне». Некоторые встреченные мною люди заставили меня устыдиться. Например, Ринге, бывший наркоман, обратился ко Христу, и теперь тратит на пищу для бездомных все средства, которые получает из фонда социального страхования. Надеюсь, что никогда не забуду, как молились некоторые бродяги. Живя на краю пропасти, они и молились, как жили — без шаблонов, красивых слов и показухи, стоя перед миром и перед Богом такими, как есть.

Как расширить границы Божьей любви

Педагог и миссионер, десятки лет жизни посвятивший работе на Филиппинах, которого называют «апостолом всемирного движения за всеобщую грамотность», Франк Лаубах рассказал о своем молитвенном опыте. Несмотря на занятость, он старался молиться за каждого, кто встречался на его пути, желая, чтобы ни один его день не проходил без непрерывной молитвы. «Нет нужды рассказывать Богу о людях, за которых мы молимся, все, — говорил он. — Лучше вспоминать этих людей, чтобы их образы один за другим всплывали в сознании, и желать исполнения воли Божьей о каждом из них. Ведь у Бога есть замысел о всяком человеке, и самое благотворное — если этот замысел исполнится. Бог лучше нас знает, что нужно нашим друзьям. Непостижимым образом наша молитва дает свободу Его силе, и сила эта действует».

Лаубах применял этот подход и к людям, с которыми не был знаком лично. Он считал, что мы можем таким же образом молиться за политических лидеров, с которыми никогда не встречались. В Новом Завете есть заповедь, предписывающая нам молиться за таких людей. По мнению Лаубаха, от усердной молитвы за лидеров больше пользы, чем от визитов в Кремль, Белый Дом или на Уайтхолл. Наши предложения, скорее всего, никто не примет, или они будут неправильно поняты, а молитвы за лидеров вызывают к действию незримые духовные силы и могут принести реальные плоды. Это не значит, что Бог будет больше стараться — больше стараться будут лидеры.

«Любите врагов ваших» (Мф 5:44), — говорил Христос, распространяя молитву за пределы зоны комфорта. «Молитесь за обижающих вас и гонящих вас». Больше половины моей жизни прошло под знаком вражды с Россией и Китаем. Тогда казалось, что эти огромные непонятные страны представляют собой огромную угрозу для Запада, и примирение невозможно. Сегодня же процветают торговля, сотрудничество и культурный обмен с обеими державами. У наших бывших врагов оказались человеческие лица.

В 1991 году, во время поездки в Россию, я участвовал в удивительном событии — совместной молитве группы христиан и офицеров КГБ. «Мы пригласили вас, потому что нам необходимо понять значение слова покаяние», — сказал председатель собрания, носивший звание полковника. После этого события в российские войска было направлено два миллиона Новых Заветов. А я со стыдом осознал, что за все время холодной войны ни разу не молился за советских лидеров. Считая их врагами, и не более того, я не сделал ни единого шага, чтобы вознести за них Господу молитву и спросить, что Он о них думает.

Наверное, стоит вспомнить и о радикальных исламистах, которые сегодня совершают акты насилия против западной цивилизации. Что будет, если каждая христианская церковь выберет одного из членов Аль-Каиды и станет постоянно молиться за него?

Более того, разве не должны мы в поисках главных причин подобного противостояния с молитвой всмотреться в свои собственные души? Вечером 11 сентября 2001 года моя церковь была переполнена. Несколько сот человек, не сговариваясь, собрались здесь, хотя никто нас не созывал. Оглушенные бедой, мы спрашивали друг у друга: «За что они нас ненавидят?» И в этот момент мы инстинктивно обратились к молитве — к молитве за свой народ, за будущее, за семьи, в которые вошла беда, за наших лидеров. Через несколько дней и сами лидеры приняли участие в общей молитве в Национальном Соборе в Вашингтоне. Сентябрьская трагедия заставила американцев всмотреться в себя. Молитва перед лицом врага, не говоря уж о молитве за врагов, способствует познанию себя. Парадоксальным образом враги помогают нам понять, кто мы есть, — помогают не меньше, а порой и больше, чем друзья.

Клайв Льюис в письме к брату упоминал, что он каждый вечер молится о людях, которых ему больше всего хочется ненавидеть. Список этих людей начинался с Гитлера, Сталина и Муссолини. В другом письме Льюис писал, что, молясь о них, он размышляет, при каких обстоятельствах могла бы вырасти до таких же размеров его собственная жестокость. Он помнил, что за этих людей, так же, как и за него самого, умер Христос, и что он сам «не так уж сильно отличается от этих жутких созданий».

Почти у каждого есть свой список врагов. Если говорить про американцев, то одни считают врагами мусульманских фундаменталистов и правых республиканцев, другие ненавидят светских гуманистов и Американский союз защиты гражданских свобод. Есть страны, где христиане испытывают прямые гонения со стороны правительства и представителей других религий. Однако верные последователи Христа помнят Его удивительную заповедь о любви к врагам. Исполняя ее, мы расширяем круг Божьей любви, включая в него тех, кто, может быть, никак иначе не сумеет ее ощутить.

В книге «Цена ученичества» Дитрих Бонхоффер делится размышлениями об этой трудной заповеди. У Иисуса были вполне реальные враги, причем не за границей, а рядом. Они следовали за Ним по пятам. Возможно, некоторые из них даже слышали Его слова о любви к врагам. Они доносили на Него римским властям и плели интриги. Бонхоффер тоже был в подобном положении: гитлеровские ищейки выслеживали его, выискивали в его проповедях признаки нелояльности, подвергали цензуре его рукописи, искали повод для ареста.

«Наступает эпоха повсеместного преследования христиан, — пророчески предупреждал Бонхоффер. — Христиане будут вынуждены бежать от гонений, будут подвергаться дискриминации и физическому насилию, вплоть до смерти». Далее он пишет, что молясь в такой ситуации за врагов, мы делаем для них то, чего они сами сделать не могут. Кто нуждается в нашей любви больше, чем эти люди, одержимые ненавистью? Молясь, мы становимся рядом с врагами и просим за них Бога. (В Евангелии люди, одержимые злыми духами, никогда сами не просили Христа исцелить их — они не были на это способны. К Иисусу их приводили другие.)

Члены католических орденов «Малые братья Иисуса» и «Малые сестры Иисуса» дают обет жить среди самых бедных. Они выбирают местами своего обитания трущобы, зоны вооруженных конфликтов, исламские страны, где христианство, мягко говоря, не приветствуется. Они занимаются обычным трудом, вроде уборки домов или работы на фабрике, а оставшееся время проводят в общей молитве. Они не проповедуют и даже не очень много занимаются социальной работой. Они просто живут бок о бок со своими соседями, ненавязчиво проявляют свою любовь к ним, и молятся, веря, что таким образом Евангелие «капля за каплей» проникает в окружающий их мир.

Мы призваны расширять пределы Божьей любви — нести ее не только друзьям, родственникам и знакомым, не только добрым и порядочным людям, но и самым лютым врагам. Мы должны это делать, потому что Божья любовь уже достигает их: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают» (Лк 23:34), — молился Иисус о тех, кто Его казнил. Через несколько месяцев один из последователей Христа перед лицом смерти, подобно Иисусу, молился об своих палачах: «Господи! Не вмени им греха сего» (Деян 7:60). Среди тех, кто слышал эти поразительные слова Стефана, был юноша по имени Савл, противник Иисуса, который впоследствии стал величайшим миссионером всех времен.

«Бог любит Своих врагов, и в этом слава Его любви», — заключает Бонхоффер. Мы побеждаем своих врагов любовью, и молитва поддерживает эту любовь. Если я лелею в себе злобу и не нахожу в душе сил простить, то я приношу Господу свою кровоточащую рану вместе с тем, кто ее нанес, и прошу у Бога сил, которых нет у меня самого. (Не потому ли Иисус молился с креста: «Отче! Прости им…», а не сказал просто: «Я вас прощаю»?) Иначе говоря, я передаю непомерно тяжелое для меня бремя Тому, Кто способен его понести. Со временем рана постепенно исцеляется. Бог совершает во мне то, что сам я совершить не могу.

Один женский христианский журнал попросил читателей рассказать о молитвах, которые оказались для них самыми трудными. В ответ читательница из Арканзаса прислала такое письмо:

«Несколько лет назад, когда моя дочь выходила замуж, она открыла мне, что, когда ей было всего четыре года, брат моего мужа неоднократно грязно приставал к ней. Первым моим порывом было молиться за дочь, чтобы изгладилась душевная травма, которая была ей нанесена. Но чем больше я читала о сексуальном насилии, тем яснее понимала, что нередко и сам насильник является жертвой насилия. Я почувствовала, что должна молиться за брата мужа. Откуда у меня взялись силы для этой молитвы, знает только Бог. Для матери противоестественно молиться за того, кто нанес вред ее ребенку. Но я осознавала, что он никогда не изменится, если Бог не исцелит его раны — возможно, очень старые раны. Я каждый день молюсь за него и стараюсь его простить, надеясь, что таким образом мне удастся уменьшить боль и страдания, которые он причинил моей дочери и которые испытывает он сам. Кто еще будет молиться об этом человеке?»

Многолетняя молитва

Арам

«Ты так долго копал и наверняка проголодался! Я дам тебе яблочного пирога. Ты любишь яблочный пирог? Останься ненадолго, я угощу тебя!»

Это говорила восьмидесятилетняя вдова, и я знал, что путь до кухни займет у нее не меньше десяти минут, не говоря уж о том, сколько времени уйдет на то, чтобы подать пирог. Я сел за стол, гадая, сколько времени мне придется ждать, прежде чем я получу пирог и смогу уйти.

Пирог был испечен и подан на стол в точном соответствии с традициями Новой Англии: горячий, с нежной золотисто-коричневой корочкой, с душистыми яблоками, и еще — холодное молоко в высоком стакане. Я с жадностью съел свою порцию. Вдова едва успела присесть к столу, чтобы приняться за свой кусок, как заметила, что моя тарелка пуста. «Давай я принесу тебе еще кусочек». Это предложение было невозможно отклонить: прежде чем я успел открыть рот, она была уже на кухне. Удивительно, насколько быстро ей иногда удавалось передвигаться! Пирог был отличный, молоко густое, и я быстро справился с добавкой.

А вдова продолжала говорить. Она была наказанием нашей округи — никто не стремился повстречаться с миссис Бек. У каждого в жизни есть своя миссис Бек. И даже тогда, в очень юном возрасте, я задумывался: «Ну как люди могут до такой степени не понимать намеков? Как она не замечает, что я жду не дождусь, чтобы уйти?»

Десять лет спустя, в понедельник днем, кто-то внутри меня сказал: «Ты должен рассказать об этом миссис Бек». Дело в том, что в предыдущую пятницу я стал христианином. Я еще никому не говорил об этом. Но я почему-то твердо знал: о моем крещении нужно обязательно рассказать миссис Бек.

Был чудесный майский день. Миссис Бек развешивала белье. Я подошел к изгороди. «Миссис Бек, вы знаете, что значит "родиться свыше"?»

Она уронила все белье, которое держала в руках, и уставилась на меня с радостным изумлением: «Ну конечно, знаю». Как-никак, она была женой священника.

«Ну так вот, в пятницу я крестился».

Она взглянула на меня и твердо сказала: «Стой здесь, никуда не уходи!» Я стоял на дорожке у забора и смотрел, как она, прихрамывая и опираясь на палку, идет к задней двери, как поднимается по ступенькам…

Через десять минут она вышла из передней двери, подошла ко мне и подала огромный кусок шоколадного торта — самый вкусный из тех, что мне доводилось пробовать. Она улыбнулась и сказала: «Ешь!» И я ел этот торт, а она стояла и смотрела на меня. Она радовалась и праздновала вместе со мной.

Наконец она сказала: «Последние пятнадцать лет, с тех пор, как вы сюда переехали, я каждый день молилась за тебя и за Пола. (Пол — мой друг, его дом стоял по другую сторону от ее дома). Я каждый день молилась о том, чтобы вы приняли христианскую веру».