ГЛАВА 9. КАК МОЛИТВА ВЛИЯЕТ НА МИР
ГЛАВА 9. КАК МОЛИТВА ВЛИЯЕТ НА МИР
Земля зияет, и пылает ад, и дьяволы вопят, святые молят…
Вильям Шекспир
«Электричество заменит крестьянину Бога. Пусть крестьянин молится электричеству; он будет больше чувствовать силу центральной власти — вместо неба», — так говорил Ленин в дни Восьмого съезда советов, обсуждая с наркомом Леонидом Красиным проблему электрификации России. Черчилль вспоминал, что когда президент Рузвельт предложил Сталину посоветоваться по вопросам европейской политики с папой римским, вождь всех времен и народов презрительно усмехнулся: «Папа? А сколько у него дивизий?»
Влияет ли молитва на окружающий нас мир? Или же она остается лишь частной беседой между мной и Богом? Для меня этот вопрос — отнюдь не риторический. В России я посещал соборы, в которых более полувека размещались музеи атеизма. В Советском Союзе Ленин и его последователи за крыли девяносто восемь процентов церквей, хотя священники и прихожане горячо молились о том, чтобы их не закрывали. Гитлер уничтожил шесть миллионов евреев и несколько миллионов христиан. Молитвы безвинно убитых людей об избавлении растаяли, словно дым из труб крематориев, в которых были сожжены их тела.
Попытки проследить действие Бога в истории человечества неизменно терпят неудачу. Лев Толстой не сумел найти никакого богословского смысла в разрушительном и крайне неудачном походе Наполеона на Россию. Можно заявлять, что современное государство Израиль появилось в ответ на молитвы европейских евреев. Но ведь палестинские христиане, изгнанные из своих домов, тоже молились! Было ли «Дюнкеркское чудо» ответом на молитву?[28] И если было — что же тогда можно сказать о Хиросиме?
Пророки Ветхого Завета не могли понять, почему Бог использует народы языческих стран, например, Вавилонии и Ассирии, для достижения Своих целей. Подобно им, мы снова и снова задаем вопросы — и в недоумении качаем головой. Социологические исследования показывают: упадок веры в Европе — результат отчаяния, которое воцарилось на континенте после двух разрушительных мировых войн. Как такое могло случиться в христианской Европе?
Даже верующим нередко кажутся тщетными молитвы о текущих событиях: о войне с терроризмом, катастрофическом загрязнении окружающей среды, опасности распространения ядерного оружия. Я слышал историю об одном туристе, который увидел благочестивого еврея, молившегося у Западной Стены Иерусалима — ее еще называют Стеной Плача. Еврей, закрыв глаза, покачивался вперед и назад, бил себя в грудь, иногда воздевал руки к небу. Когда он закончил молиться, турист спросил:
— О чем вы молились?
Еврей ответил:
— Я молился о праведности. Я молился о здоровье моей семьи. Я молился о мире во всем мире и особенно в Иерусалиме.
— И ваши молитвы помогают? — спросил турист.
— Увы! С таким же успехом я мог бы разговаривать с этой стеной.
Наше самое сильное оружие
Вскоре после выборов 2004 года, когда Джордж Буш был переизбран на пост президента, журнал «Тайм» поместил на обложку статью о двадцати пяти самых влиятельных в США лидерах евангельских церквей. Журналисты изо всех сил старались разобраться в том, что же представляет собой новый политический блок. Президент Буш, безусловно, понимал стратегическое значение сотрудничества с христианскими лидерами, поэтому раз в неделю Белый Дом проводил видеоконференцию с их участием. Судя по всему, «Тайм» определял влиятельность лидеров именно по степени их приближенности к Белому Дому — кого пригласили на завтрак, кто участвует в видеоконференциях и так далее.
Я знаком с некоторыми из людей, чьи имена попали тогда на обложку журнала «Тайм». Мне известны также и соблазны власти. Я понимаю, что это такое — вернуться из Белого Дома с множеством книг и сувениров, раздуваясь от сознания собственной значимости, — а затем, молясь, попытаться увидеть эти же события с точки зрения Христа. Но Иисус никогда не бывал в резиденции императора в Риме. А дворец правителя провинции Он посетил лишь однажды — под конвоем, со связанными за спиной руками. Да, Христос не имел никакой видимой власти. Но Он предсказал и основал Царство, которое переживет все великие империи прошлого, настоящего и будущего, охватит весь мир и превзойдет все державы, созданные людьми, — ибо это Царство пребудет вовек.
Во время молитвы я напоминаю себе (особенно после кратковременной сопричастности власти), что Царство Божье — это не инструмент политики США, не избирательный блок и не улучшенная версия ООН, чья задача — кормить сирот и бурить артезианские скважины. Царство Божье охватывает всю историю и все человеческие организации. «Подобно небосводу, который держится на руках титана Атласа, шар земной держится на воздетых в молитве руках. Мир живет молитвами тех, в ком не охладела любовь — и ничем иным!» — провозгласил некогда немецкий богослов Гельмут Тилике. Это не слова монаха, удалившегося от мира. Их сказал священник, который вместе со своей общиной в немецком городе Штутгарт пережил идолопоклонническую тиранию Гитлера и бомбардировки англо-американской авиации.
Мне приходилось путешествовать по Мьянме (Бирме) и Китаю. Правители этих стран предпочитают не приглашать христианских лидеров в свои кабинеты, а отправляют их в тюрьмы. Я слышал ужасающие рассказы о гонениях, о двадцати годах, проведенных в холодной камере без одеяла, об угрозах, избиениях и пытках. Я брал интервью у китайского священника, который провел в тюрьме двадцать лет, но и теперь каждый год он приводит сотни новообращенных креститься в реке. (Всем известно, что каждому крестившемуся грозит тюрьма.) Я спрашивал: «Чем мы, христиане из других стран, можем вам помочь?» Каждый раз я слышал один и тот же ответ: «Молитесь. Пожалуйста, передайте церкви, что нам нужны ваши молитвы».
Первые несколько раз, когда я слышал этот ответ, мне хотелось сказать: «Да, конечно. Но мы действительно хотим помочь вам. Что еще мы можно сделать?» Но потом я понял: христиане, лишенные доступа к сильным мира сего, искренне верят, что молитва открывает им путь к Сильнейшему Владыке. Для них молитва — наиболее мощное оружие против зримых и незримых темных сил. Они безоговорочно верят словам апостола Павла: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф 6:12).
Когда пророк Даниил не получил ответа на свою молитву, он недоумевал, почему Бог молчит. Три недели он провел в посте и духовных размышлениях. Наконец, ему явился некий муж с лицом, подобным молнии, и объяснил задержку так: «…Князь царства Персидского стоял против меня двадцать один день; но вот, Михаил, один из первых князей, пришел помочь мне, и я остался там при царях Персидских. А теперь я пришел…» (Дан 10:13). Молитва, которая, как показалось Даниилу, осталась безответной, стала без ведома и воли пророка искрой, зажегшей пламя битвы между невидимыми противниками в духовном мире.
Современных мыслителей мучает вопрос: «Почему в мире есть зло?» В Библии об этом сказано немного, ибо ее авторы были уверены, что знают ответ: наша планета находится под властью темных духовных сил, цель которых — препятствовать Богу и извращать Его волю. Согласно Новому Завету, сатана — «бог века сего» (2 Кор 4:4). Апостол Павел описывает лукавого как «князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления» (Еф 2:2). Неудивительно, что в мире есть зло! Если планетой правит враг рода человеческого, следует ожидать всего, что противно воле Бога, — включая насилие, обман и тяжкие болезни.
Мы молимся, потому что в битвах против сил зла у нас нет более мощного средства объединения с невидимыми Божьими ратями. Я могу, независимо от обстоятельств, пригласить Бога в свой материальный мир и попросить у Него помощи для борьбы со злом. Преследуемая церковь, подобно Даниилу, противостоит падшим духам, которые скрываются за враждебными правителями и жестокими гонителями. Европейская церковь тоже сталкивается с темными силами, но там они выступают под маской цинизма и равнодушия. А в США эти силы соблазняют Церковь надеждами на власть, богатство и политическое влияние. В развивающихся странах они действуют через болезни, голод, коррупцию.
Выдающийся швейцарский теолог Карл Барт писал: «Соединить руки в молитве — значит, поднять восстание против всемирного беспорядка». Пророк Даниил наверняка согласился бы со словами швейцарского богослова. Даниил молился три раза в день, и его молитва была актом гражданского неповиновения тираническому режиму, который запретил молиться. А события, развернувшиеся после того, как пророка арестовали и бросили в ров со львами, показали, Кто обладает реальной властью.
Наконец-то мы свободны
Сергей
Мы, жившие при социализме, хорошо знаем силу молитвы. Мой отец работал на советском ракетном заводе в Сибири. Я рос под аккомпанемент атеистической и коммунистической пропаганды. Нам постоянно внушали, что у нас система лучше, чем на Западе, хотя практически все знали, что это не так. Никто не мог даже представить, что однажды власть коммунистов падет, а Советский Союз развалится, как карточный домик. Но и сегодня лишь немногие понимают истинную причину перемен — а я убежден, что это произошло благодаря молитве.
По всей Восточной Европе церковь организовала мирные шествия — люди шли по улицам со свечами в руках. Никто не начал войну, и выстрелов было совсем немного. Тем не менее, могущественная советская империя рухнула. В это время наша семья уже жила на Украине. Здесь, в 2004 году, мы видели еще одну революцию, положившую конец правлению коррумпированного режима. В этой революции огромную роль сыграл обмен CMC по мобильным телефонам.
С того времени мы, христиане Украины, организовали общенациональную молитву за нашу страну — каждый день в десять часов вечера. Мы объединяемся в группы по три человека и в таких «тройках» учимся молиться. Дело в том, что многие из нас до сих пор знали только длинные, формальные и скучные молитвы, которые мы слышим в церквах. Сейчас мы открыли для себя возможность говорить с Богом как со своим Другом!
Мне известны невероятные истории о верующих Украины и соседних республик советского периода. Мой друг из Молдавии обычно говорил своим родителям-атеистам, что идет в туалет — он у них во дворе. На самом деле он перелезал через забор и молился вместе с соседом. Иногда христиане принимали крещение в проруби на уединенном замерзшем озере. Зарубежные гости тайком привозили нам Библии и христианские книги, которые мы затем распространяли по сложным засекреченным каналам. Многие священнослужители отсидели в тюрьмах за свой труд в церкви.
Теперь, когда мы можем свободно исповедовать свою веру, нам угрожает другая опасность — самодовольное благодушие. Мы не дорожим свободой. Во многих регионах бывшего Советского Союза верующие даже голосовали за коммунистов, считая, что во время их правления церковь была чище. Похоже, нам легче справиться с гонениями, чем с процветанием. Что касается меня, то я молюсь, чтобы времена безбожного тоталитарного режима никогда не вернулись. Я молюсь, чтобы мы научились благодарить Бога за то, что имеем сегодня, — чтобы завтра нам не пришлось Его об этом просить.
Молитва и восстание
В наши дни мы стали свидетелями того, как молитва направляет восстание.
В восьмидесятые годы прошлого века этнический венгр Ласло Токеш стал пастором небольшой реформатской церкви в городе Тимишойра. Приход состоял преимущественно из румынских венгров. В тогдашней Румынии венгры были угнетаемым меньшинством. Предыдущий пастор открыто поддерживал румынское коммунистическое правительство и даже носил на облачении красную звезду. Токеш, напротив, выступал против несправедливости и протестовал против действий правительства. Вскоре в его церковь каждое воскресенье стало приходить все больше верующих и политически инакомыслящих — как венгров, так и румын. Число членов церкви выросло с сорока до пяти тысяч человек.
Отважный священник привлек внимание спецслужб. Токе-шу много раз угрожали, и вот однажды вечером полиция получила приказ о его высылке. Эта весть быстро распространилась, и сотни христиан — баптисты, православные, реформаты и католики — собрались вокруг дома Токеша и окружили его защитной стеной. Так они стояли день и ночь, держа в руках свечи и распевая гимны.
Несколько дней спустя полиция прорвалась сквозь ряды защитников к дому Токеша. Но люди, вместо того чтобы разойтись по домам, решили идти в центр города к полицейскому участку. Пока процессия с шумом шла по городу, к ней присоединялись все новые демонстранты. В результате на городской площади собралось двести тысяч человек — практически все взрослое население города и окрестностей. Против них выступили части румынской армии. Во время одного из столкновений военные открыли огонь по толпе, в результате чего погибло более ста человек и гораздо большее число было ранено. Но люди стояли на площади и отказывались разойтись.
Один из местных священников обратился к разгневанным демонстрантам, чтобы успокоить их и предотвратить перерастание мирного протеста в настоящий мятеж. Он произнес только два слова: «Давайте помолимся». И сразу же вся огромная масса людей — крестьяне, учителя, студенты, врачи, рабочие — все как один встали на колени и произнесли молитву «Отче наш». Это был коллективный акт гражданского неповиновения. Спустя несколько дней демонстрации протеста начались в Бухаресте, и вскоре режим, который долгие годы железной рукой правил Румынией, был низвергнут.
В самые мрачные времена коммунистического правления поляки шутили, что есть два пути выхода из кризиса — реальный и чудесный. Реальный — на небесах появляется образ Ченстоховской Божьей Матери, и советские войска в ужасе покидают Польшу. Чудесный — советские войска уходят сами. Именно это чудо и произошло, хотя никто его не предвидел. Сколько дивизий у папы римского? Оказывается, кое-что у него есть. Когда Иоанн-Павел II посетил свою родину, Польшу, его приветствовали несколько миллионов поляков, которые наперекор коммунистическим лидерам кричали: «Мы хотим Бога! Мы хотим Бога!» Они скандировали тринадцать минут, и этот день историки считают началом польского сопротивления и движения «Солидарность».
Восточно-германский город Лейпциг в 1953 году стал ареной мятежа против коммунистического правления. Мятеж был подавлен силой. За сорок лет все попытки насильственного сопротивления людей, живущих за железным занавесом, ни к чему не приводили. Но в 1989 стали происходить молитвенные шествия со свечами. Начало этому движению положили христиане, собиравшиеся в церкви, где в свое время служил органистом Иоганн Себастьян Бах. Первоначально в шествиях участвовали десять тысяч человек, затем тридцать тысяч, пятьдесят тысяч, и, наконец, — полмиллиона в Лейпциге и миллион в Берлине. В итоге Берлинская стена, одиозный символ железного занавеса, рассыпалась на кусочки.
Пророк Исайя сказал о грядущем Мессии, что Он «жезлом уст Своих поразит землю, и духом уст Своих убьет нечестивого» (Ис 11:4). Казалось бы, явное противоречие. Разве уста могут поражать? И разве дух уст (то есть дыхание) способно убить? Но эти слова напоминают мне о жителях Восточной Европы, которые с пением гимнов шли по вымощенным булыжником улицам, ладонями прикрывая от ветра трепещущие огоньки свечей, — а за ними молча следили снайперы, притаившиеся на крышах домов. Я вспоминаю о музеях в Лейпциге и Будапеште. Они созданы в зданиях тех самых спецслужб, которые держали в тисках страха целые страны, — ныне по камерам для допросов снуют суетливые туристы.
Я вспоминаю, как однажды морозным утром я совершал утреннюю пробежку по московскому парку и вдруг обнаружил лежащие на земле огромные статуи Ленина, Сталина и Маркса. Идолы, которым еще вчера поклонялись, словно богам, лежали штабелями, как дрова в поленнице.
Умиротворяющая молитва
Может ли молитва изменить ход событий в мире? Давайте мысленно перенесемся в Южную Африку. В начале девяностых годов прошлого века всем было ясно, что расистский режим ЮАР близится к концу. Однако большинство обозревателей ожидали, что смена режима будет сопровождаться массовыми репрессиями и казнями. Я знаком с южноафриканским белым проповедником Реем Мак-Коли. У него удивительная биография и впечатляющая внешность (в свое время он был соперником Арнольда Шварценеггера на конкурсе «Мистер Вселенная»). В последние дни режима апартеида новые лидеры черного большинства, Нельсон Мандела и епископ Десмонд Туту стремились сделать Рея своим союзником — несомненно, из-за большой аудитории его еженедельных телепередач.
Однажды Мандела попросил, чтобы Рей помог ему. В небольшом городке убили сорок пять чернокожих, и Рей вместе с епископом Туту поехали туда, чтобы утешить семьи погибших. Спустя неделю после убийства они снова вернулись в этот город, чтобы присутствовать на заупокойной службе на стадионе. Там собрались пятнадцать тысяч человек, и к концу службы толпа была буквально наэлектризована гневом. Неожиданно появились ораторы, которые стали призывать собравшихся пойти маршем на город и отомстить. Рей заметил, что он — единственный белый среди огромной возбужденной толпы, и немного занервничал. Епископ Туту повернулся к нему и сказал: «Рей, не волнуйся, я успокою этих любителей помаршировать!»
Рей вспоминает: «Затем я увидел самое впечатляющее зрелище в моей жизни. Десмонд Туту встал перед пятнадцати-тысячной толпой, сделал знак рукой, чтобы они замолчали, и начал говорить.
— Я — ваш епископ, поставленный Богом.
— Правильно! Проповедуй нам!
— Я награжден Нобелевской премией Мира!
— Ты ее получил! Да, да! Аминь.
— И тем не менее — видите вон там полицейскую собаку? Эта собака может гулять по пляжам Южной Африки — там, куда меня не пустят!
Толпа взорвалась. Они кричали, топали ногами, размахивали носовыми платками. Туту продолжал нагнетать эмоции и вскоре полностью завладел вниманием аудитории. Затем произошло нечто из ряда вон выходящее. В течение тридцати минут, не используя ничего, кроме слов, «жезлом уст» этот выдающийся служитель Божий утихомирил толпу, «вынул фитиль из пороховой бочки» — и закончил свою речь молитвой. Пятнадцать тысяч демонстрантов, многие из которых жаждали крови, спокойно разошлись по домам».
Спустя несколько месяцев Туту и Мак-Коли стояли перед еще более внушительной толпой — на сей раз в ней было сто тысяч человек. Незадолго перед тем черные африканцы пошли маршем на один из хоумлендов (так в ЮАР называли территорию, отведенную для проживания белых африканцев). Жестокий лидер хоумленда приказал войскам открыть огонь по демонстрантам. Двадцать восемь человек было убито, двести ранено. Теперь у границы хоумленда волновалось необозримое людское море. И снова Туту вместе с другими служителями церкви прибыл, чтобы разрядить обстановку и не допустить кровопролития.
— Когда же это кончится? — спрашивал Туту у толпы.
— Наша страна готова взорваться. Мы только и делаем, что утираем людям слезы.
За спиной епископа стояла бронетехника, которая блокировала дорогу, и солдаты, направившие оружие на толпу. Рей был опытным проповедником, но новичком в политике. Он внезапно оказался в самом центре конфликта. На его глазах в муках рождалась новая нация.
— Я не знал, что делать, — вспоминал Рей. — И снова епископ Туту сказал мне: демонстрантов я успокою. А затем добавил: а ты лучше займись-ка вон теми солдатами.
Я подошел к ним. Сердце мое сжалось: это были мальчики. Стараясь не сгибаться под тяжестью ручных пулеметов, они опирались на танки. Ребята волновались, их глаза светились страхом — ведь перед ними стояли и скандировали сто тысяч чернокожих демонстрантов. Я знал, что большинство белых парней — прихожане кальвинистских церквей. Я предложил им помолиться. Они с уважением сняли фуражки и шлемы. В той молитве я сказал все, что у меня было на сердце — я был предельно искренен. Мы, священнослужители, пробыли там весь день, и я абсолютно уверен, что наши совместные молитвы — с солдатами и демонстрантами — помогли предотвратить ужасное кровопролитие.
Спустя два года, в самый канун смены власти в ЮАР, Мак-Коли побывал при дворе короля зулусов. Нельсон Мандела был разгневан и чувствовал себя обманутым: он вел переговоры с белым правительством и вдруг узнал, что оно, желая спровоцировать раздоры, тайно платит воинам-зулусам, чтобы те убивали жителей негритянских городов. Король зулусов склонялся к бойкотированию первых общенациональных всеобщих выборов, и это подорвало бы их легитимность. Судьба нации висела на волоске, и дипломаты изо всех сил старались, чтобы хрупкий механизм переходного периода не развалился на ходу. По всей стране молитвенные группы молили Бога о чуде — о том, чтобы упрямые белые правители и бывший черный террорист Мандела сумели достичь компромисса.
За двенадцать дней до выборов Мак-Коли нашел самолет и вместе с епископом Туту прибыл ко двору короля зулусов. Священники беседовали с ним в течение шести часов. Рей вспоминает: «Король сидел на переносном троне, покрытом шкурами леопардов. Вокруг стояли воины с копьями. Даже теперь я не могу поверить в то, что я тогда сделал, но в ту минуту я почувствовал сильное побуждение, исходящее, как я верю, от Духа Святого. И я сказал: «О король! Ты великий король, но, конечно, даже ты не откажешься преклонить колени перед Царем всех царей». Он немного помедлил, но затем сошел с трона и встал на колени. Я молился о мире в нашей стране — в этот день и в последующие дни. Я молился о прекращении насилия. Я молился о единстве. Я молился о Царствии Божьем».
После этой встречи король выступил с обращением ко всем зулусам. Он призвал свой народ прекратить боевые действия и сохранять мир и спокойствие. Выборы прошли в назначенный день, насилие прекратилось.
— С тех пор я не сомневаюсь в действенности молитвы, — говорил Рей. — Вы только представьте: каждая из многочисленных группировок думала, что Бог на их стороне. Но все-таки в разгар кризиса они были готовы вместе склониться перед Богом.
Угол покоя
Мак-Коли рассказал мне, что после смены власти в Южной Африке епископ Десмонд Туту обнаружил, что работа только-только начинается. Он принял на себя тяжелый труд — председательствовать на слушаниях Комиссии по справедливости и примирению. Ужасным рассказам не было конца. Он слышал страшные отчеты об избиениях, пытках электрическим током, жестоком обращении с беременными женщинами. Ему поведали о людях, которым на шею надевали «ожерелья» — горящие шины. День за днем в течение почти двух лет епископ должен был выслушивать рассказы о делах, достойных ада, которые совершались в его стране. В то время какой-то репортер спросил его: «Почему вы молитесь?» Вот что ответил Туту:
— Если я начну день неверно, день пропадет. Я уже давно понял: мне полезно вставать пораньше, чтобы провести час в тишине, в присутствии Бога, размышляя над Писанием. Этот час поддерживает меня в течение дня. Я стараюсь, чтобы в сутки у меня находилось два или три часа такого тихого времени. Даже занимаясь физическими упражнениями, например, полчаса на бегущей дорожке, я использую это время для молитвы.
Я мысленно представляю себе карту мира и путешествую по ней, перебирая в уме континент за континентом, разговаривая с Господом обо всем, что там происходит. Но об Африке я молюсь особо.
После молитвы Туту надевал судейскую мантию и садился на председательское место в комиссии, которая должна была принести истину и примирение в страну с пошатнувшимися нравственными устоями. Солист группы U2, известный ирландский рок-музыкант Боно однажды спросил Туту, как ему удается находить время для молитвы и размышлений над Писанием. Туту ответил:
— Странный вопрос. Ведь иначе мы вообще были бы не способны делать то, что делаем!
В молитве мы ходатайствуем перед Богом о том, чтобы Он помогал нам преодолевать трудности и решать проблемы. И тогда уже сам акт молитвы придает нам смелость и силы, без которых невозможно трудиться над преобразованием окружающего мира. А ведь нам так нужно, чтобы Божья воля исполнялась на земле, как и на небе. Ибо мы — тело Христово. Его руки — это наши руки. Других у Него нет. Но для того чтобы тело Христово действовало полноценно, мы обязаны поддерживать надежную связь со своим Главой. Мы молимся о том, чтобы увидеть мир глазами Бога, а затем обрести силу для трудов праведных, черпая ее из потоков Его могущества.
В горах, где я живу, я узнал от геологов и шахтеров красивый термин — «угол покоя»[29]. Это максимальный угол наклона осыпи, при котором камень не катится вниз, а остается лежать на склоне. Я думаю, что понятие «угол покоя» дает нам верный образ истинной взаимосвязи между молитвой и действием. Случается, что один камень вдруг срывается с места, его энергия высвобождается, он толкает другие камни — и вот уже грохочущий обвал неузнаваемо меняет ландшафт. Нечто подобное бывает и при сходе снежной лавины, когда высвобождается энергия, накопленная маленькими, почти невесомыми снежинками.
Один немецкий исследователь сказал, что секрет успеха его соотечественника, священника и богослова Дитриха Бонхоффера заключается в том, что он умел творчески сочетать молитву и практичность, создавая духовную атмосферу, в которой было место и для благочестия, и для активной деятельности. Скрываясь в монастыре, где он ожидал приказов от руководства немецкого движения Сопротивления, Бонхоффер писал: «День без утренней и вечерней молитвы и без молитвенного ходатайства за других людей лишен всякого смысла и значения»[30]. Когда Бонхоффера арестовали по обвинению в заговоре против Гитлера, он и продолжал ежедневно молиться в тюрьме.
Бонхоффер хорошо понимал, что молитва — это сотрудничество с Богом, совместное делание того, что Бог намерен совершить на земле. Он бранил немецких христиан, которые прятались под маской благочестия, лицемерно смиряясь с творящимся вокруг них злом, — мол, «так уж обстоят дела». Нельзя просто молиться и ожидать, что Бог сделает все за нас! В то же время Бонхоффер предостерегал против «самодостаточной» активности, когда человек пытается противостоять злу, не прибегая к силе молитвы. Для успешной битвы со злом нам нужно и молиться, и действовать. Действовать, как укажет молитва.
В шестидесятых-семидесятых годах прошлого века в ведущих протестантских семинариях, исповедовавших «социальное евангелие», практически никто не молился. Разговор о личной молитвенной жизни вызывал подозрения и нередко влек за собой отповедь об опасностях пиетизма[31]. В результате в поисках духовного наставления многие протестанты стали посещать католические монастыри. Там они узнавали, что социальное служение без молитвенной поддержки быстро приводит к отчаянию, изнеможению и выгоранию.
Во многих странах мира я своими глазами видел результаты действий, направляемых молитвой. Христиане твердо верят во всемогущего и благого Бога. Столь же твердо они осознают и свое призвание: на искалеченной грехом, страдающей и бунтующей планете они являют Божьи совершенства. Поэтому везде, где появляются христианские миссионеры, они оставляют о себе добрую память: больницы, амбулатории, школы, приюты для сирот. Проповедовать Бога и не строить Его Царство — не лучше, чем строить Царство и не говорить о Боге.
Не каждому из нас доведется пережить столь драматичные обстоятельства, как пастору Бонхоффер в нацистской Германии или епископу Туту в ЮАР. Но каждый из нас будет по-своему переживать внутреннее напряжение, связанное с необходимостью сочетать молитву и труд, созерцание и действие. Именно два этих слова — созерцание и действие — объясняют, что должны делать ученики Иисуса Христа. Я регулярно получаю информационный бюллетень Американского Центра действия и созерцания. Основатель Центра пишет: «Я часто говорю, что самое важное слово в нашем названии — не «действие» и не «созерцание». Самое важное слово — союз «и».
Стимул к действию
Атеисты и скептики считают, что молитва — это пустая трата времени, бегство от жизни и ее реальных проблем. В романе Чарльза Диккенса «Жизнь и приключения Мартина Чезлвита» есть одна пародия на молитву. Писатель вложил ее в уста мистера Пекснифа, чье имя давно уже стала синонимом елейного лицемера. «Мистер Пексниф произнес молитву — краткую и благочестивую молитву, призывая благословение свыше на аппетит присутствующих и поручая всех тех, кому нечего есть, заботам провидения, которое, как сказано было в молитве, обязано о них печься».
В послании апостола Иакова мы находим достойный ответ на вызов, брошенный прославленным романистом:
«Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе» (Иак 2:15–17).
Я бы добавил: «Если кто-то скажет «я помолюсь за тебя», но ничем не поможет — какая от этого польза?» Я был прав, когда спрашивал христиан Китая и Мьянмы: «Что еще мы можем сделать?» — но прав лишь в том случае, если делал особое ударение на слове «еще». Томас Мор, писатель и мученик, знаменитый более всего своей «Утопией», в которой описано идеальное государство, выразил эту мысль так: «Господи, даруй нам по благодати Твоей сделать то, о чем мы просим Тебя в молитве».
Я убедился, что молитва бывает делом рискованным. Дух Святой часто обличает меня в молитве. «Господи, помоги моей соседке, одинокой матери, в ее нелегкой жизни». Гм, а я хоть раз пригласил ее сына покататься со мной на лыжах? «Отче, прошу Тебя о Брендоне и Лизе, о разрешении их семейных проблем». А что я делаю, чтобы поддержать супругов, помочь им остаться вместе?
Я пробовал выслушать их? Дал им возможность поделиться своими переживаниями? Молитва превращается во внутренний голос, который побуждает меня к действию, — подобно тому, как мозг управляет всеми движениями моего тела.
Эсфирь велела евреям Персии молиться и поститься три дня, а затем, вошла к царю и употребила все свое обаяние, чтобы предотвратить бедствие. Первые христиане помолились о том, чтобы Господь сохранил апостола Павла от опасности, а затем спустили его со стены в корзине, чтобы помочь ему бежать из города. Сам Павел в полной мере использовал возможности римской юридической системы для защиты своих прав — чтобы в конечном итоге исполнилась его искренняя молитва, он хотел проповедовать Евангелие в Риме.
Иногда мы ведем себя, как мальчишка, который просит родителей сделать за него домашнее задание по математике, пока он играет в компьютерные игры. Мы нередко просим Бога о том, что должны были бы сделать сами. Израиль взывал к Богу о спасении: «Восстань, восстань, облекись крепостью, мышца Господня! Восстань, как в дни древние, в роды давние!» (Ис 51:9). В следующей главе Господь отвечает: «Восстань, восстань, облекись в силу твою, Сион» (Ис 52:1).
В первом приближении молитва — состояние, свободное от забот, целиком наполненное созерцанием, стремлением увидеть мир таким, каким его видит Бог. Но, как только мы достигаем это состояние, у нас возникает желание трудиться для Царства Божьего, исполнять волю Господа. Мы — соработники Бога, и поэтому прибегаем к молитве, чтобы подготовиться к совместному труду с Ним. Уже упомянутый мною Карл Барт, который жил в годы всемирного кризиса, порожденного нацистским режимом, считал молитву «делом надлежащим и достойным христианина». Он отмечал: «Совершенно очевидно, что труженики, мыслители и борцы, больше всех послужившие делу Божьему, были и самыми усердными молитвенниками».
В наши дни в Лос-Анджелесе каждый день в бесплатной столовой, организованной католической миссией, начинается с молитвы: «Господи, сделай нас достойными послужить нашим братьям и сестрам, которые всю жизнь до самой смерти страдают от бедности и голода. Дай им нашими руками хлеб насущный на сей день, даруй им мир и радость через нашу любовь и понимание».
По свидетельству одного из волонтеров, ему не раз приходится повторять эту молитву в течение дня:
— Сразу после этой молитвы мы начинаем энергично шинковать овощи для супа и салата. Мы готовим тысячу с лишним порций, которые разу же раздаем нуждающимся. Иногда меня подавляет лежащая на нас ответственность. Тогда я прерываю работу и снова повторяю слова молитвы. Она напоминает мне о главном: «Ведь не я, а Бог отвечает за то, что мне поручено делать. Значит, нам хватит и продуктов, и времени на приготовление пищи. Нам хватит волонтеров, чтобы ее раздать. Сегодня мы справимся со всеми трудностями».
Во время приготовления пищи один из волонтеров обязательно молится. Через час его сменяет другой. Миссия строго придерживается этой практики, несмотря на то, что теряет пару рабочих рук: молящийся не шинкует овощи и не варит кофе. Но служение в бесплатной столовой не должно быть просто работой, это Божье дело. Пренебрегая молитвой, сотрудники столовой попались бы на удочку трудоголизма — бича нашего общества. Сверх того, раз в неделю все участники служения собираются утром на полчаса для созерцательной молитвы. Для тех, кто трудится на переднем крае, молитва — это оазис в пустыне, служба «скорой помощи».
Быть терпеливыми в невзгодах
Нил
Я работаю в международной организации «Зарубежное миссионерское братство» (3МБ), которая несет служение в Восточной Азии. Ее работа начиналась в Китае. Один из пионеров 3МБ, Хадсон Тейлор, с самого начала подчеркивал жизненную необходимость молитвы как выражения нашего доверия Богу. Например, наша миссия никогда не просит денег; мы просто сообщаем о наших нуждах, а потом молимся о них.
Наша вера многократно подвергалась испытаниям. Самое тяжелое случилось в 1949 году, когда режим Мао потребовал, чтобы все иностранные миссионеры покинули Китай. В этой стране у нас было девятьсот сотрудников, и все они верили, что Бог призвал их на служение именно в Китай. Как они могли согласовать это с суровой реальностью изгнания?
Лидеры миссии встретились, чтобы обсудить планы на будущее. Первые два дня они провели в молитве. Некоторые из собравшихся предлагали прекратить деятельность миссии. Они говорили: «Разве Бог не направил Хадсона Тейлора и других миссионеров в Китай, а не в какое-то другое место?» Другие рекомендовали переезд миссионеров в соседние страны. В итоге именно это решение и было принято.
Сегодня некоторые сотрудники 3МБ трудятся в странах, куда доступ миссионерам закрыт, а христианская проповедь запрещена или небезопасна. Мы не можем публично говорить об их служении. Мы бы не сумели предложить им никакой поддержки, если бы не молитва. Я верю, что Бог предусмотрел в Своем замысле возможность влиять на историю посредством молитвы — чтобы мы могли совершать дела, для которых недостаточно одной лишь человеческой мудрости. До нас доходят вести о великих духовных прорывах — например, о духовном пробуждении в Южной Корее и в Китае. Задумайтесь о китайском парадоксе: после того как правительство выгнало всех миссионеров и приняло законы, ограничивающие свободу вероисповедания, в стране началось великое пробуждение с самым большим за всю историю христианства числом новообращенных!
Но до нас также доходят вести о великих поражениях, о жестоком противодействии, о гонимых миссионерах, многие из которых стали мучениками (семьдесят девять миссионеров 3МБ и их детей погибли в 1900 году во время «восстания боксеров», направленного против присутствия в Китае иностранцев). Мы продолжаем молиться и отдаем все наши трудности в руки Господа. Мы не можем заставить других людей исполнять нашу волю. Не можем никого принудить пожертвовать деньги на наше служение или помогать нам в качестве сотрудников. И у нас нет такого желания. Мы открываем перед Богом свои нужды и молим, чтобы Он дал нам, как гласит Гейдельбергский Катехизис[32], быть терпеливыми в невзгодах и благодарными в процветании.
До того как я перешел на работу в 3МБ, я был хирургом в медицинской миссии в Таиланде. Для меня медицина — великолепный пример сотрудничества людей и Бога. Бог доверил нам исполнять Его волю на земле — в частности, нести исцеление и утешение туда, где люди страдают от ран и болезней. Наша хирургическая бригада всегда молилась вместе с пациентом перед тем, как дать ему наркоз. В то же время как хирург, я делал все от меня зависящее для исцеления больного. Много раз случалось, что во время сложных операций я вынужден был остановиться. Подавленный, ничего не понимающий, я поднимал голову, смотрел в окно и молился: «Боже, я не знаю, что мне делать. Мне нужна Твоя помощь, Твое водительство».
В прежние времена благовестив предшествовало социальному служению. Мы сперва проповедовали Благую Весть и только потом начинали заботиться о физических нуждах людей, помогая им развивать сельское хозяйство, водоснабжение, здравоохранение. Сейчас мы чаще всего действуем в обратном порядке: социальная работа открывает для нас страны, в которые доступ миссионерам затруднен, и многие обращаются ко Христу благодаря нашему служению милосердия. В этом мы тоже сотрудничаем с Богом. Мы стремимся исполнять волю Божью на земле, как она исполняется на небе, чтобы имя Господа было известно и прославляемо во всех народах.
Духовная дисциплина в условиях чрезвычайной ситуации
Однажды я слушал радиопередачу, посвященную смертоносному цунами, обрушившемуся на побережье нескольких азиатских стран на Рождество 2004 года. Буддист, мусульманин и христианин высказывали каждый свою точку зрения об этой трагедии. Буддист объяснил, что он не верит в Бога-Личность и считает природные катастрофы неизбежными. В то же время он и многие другие буддисты оказывают помощь пострадавшим. Мусульманин предложил конкретный диагноз: вероятно, цунами было наказанием — или, по меньшей мере, предупреждением — для мусульман этого региона, которые несерьезно относились к вере.
Ведущий напомнил слушателям, что большинство жертв цунами были буддистами или мусульманами. Затем он передал микрофон христианину, сотруднику международной благотворительной организации.
— У меня нет объяснения таким катастрофам, и я не собираюсь делать вид, будто знаю о том, какова роль Бога в этом событии, — сказал христианин. — Почему мы здесь работаем? Потому, что мы — ученики Человека, который объяснил, что такое любовь. Он рассказал историю о милосердном самарянине, оказавшем помощь иноверцу, врагу. Христос явил нам такую же любовь, и мы верим, что, следуя Его примеру, мы исполняем Божью волю на Земле.
Спустя несколько дней я получил электронку от моего знакомого, который помогал организовать помощь пострадавшим от цунами в Шри Ланке. Его зовут Аджит Фернандо. Название, которое он дал своему посланию — «Духовная дисциплина в условиях чрезвычайной ситуации» — понятно любому, кто служит созиданию Царствия Божьего. Аджит заметил, что в экстремальных ситуациях мы склонны к поведению, губительному для нашего здоровья. Поэтому он рекомендовал тем, кто оказывает помощь пострадавшим от катастрофы, не пренебрегать сном, общением с семьей, заботиться о своих душевных нуждах. Для того чтобы помогать другим, мы должны быть сильными и здоровыми.
В конце письма Аджит написал о духовной дисциплине:
«Опыт матери Терезы и ее сотрудников показал: всем, кто долго служит в кризисных зонах, необходимо уделять должное время личной молитве. Бог задал нам определенный ритм жизни, в котором за вдохом следует выдох, работа сменяется отдыхом, а служение — молитвой. В жизни человека чередуются общественная деятельность, семейные дела и уединение. Нельзя нарушать этот ритм. В чрезвычайных ситуациях человеку свойственно пренебрегать всем, что не связано с активной деятельностью… Всякий раз, когда я молюсь или читаю Библию, мне кажется, что множество других неотложных дел борются за мое внимание».
Я живу далеко от берегов, опустошенных цунами. Я молюсь об Аджите и о других людях, которые трудятся в тех местах (с некоторыми из них я знаком лично). Я жертвую деньги на их служение. Я признаю, что молитва кажется занятием малозначительным, когда речь идет о восстановлении разрушенной страны. Но находящийся на передовой Аджит первым скажет:
— Нет, молитва очень важна. Ваши молитвы дают мне опору в жизни. Они дают мне силы преодолевать отчаяние и усталость.
Я знаю человека из Чикаго, который, поселился в заброшенном здании и целую неделю молился о том, чтобы Бог дал ему возможность устроить в этом здании приют для бездомных. После молитвы он шел собирать деньги и искать волонтеров. Благодаря его служению несколько сот бездомных сейчас имеют крышу над головой.
Я знаю супружескую пару из штата Нью-Джерси. Однажды они увидели на улице плакаты и объявления в местных газетах о том, что по соседству с ними поселился человек, который только что отбыл тюремный срок за изнасилование. Супруги стали молиться за человека, чье фото видели на плакатах. Вскоре они встретили его на улице. Соседи обходили его дом стороной, писали на заборе оскорбительные надписи, велели детям держаться подальше от преступника. Помолившись, супружеская пара навестила его, а затем стала раз в неделю устраивать у себя завтрак для него и подобных ему отбывших срок осужденных. Супруги занимаются этим служением уже двадцать один год. Их дом — единственное место, куда могут прийти эти отверженные. Они знают, что здесь их примут и будут обращаться с ними по-человечески.
Что произойдет, если мы выполним заповедь Иисуса буквально — будем любить наших врагов и молиться за гонителей? Как изменится репутация американских христиан, если мы станем известны не тем, что наши лидеры вхожи в Белый Дом, а тем, что наши молитвы доходят до небес — когда мы молимся обо всех, кто яростно и энергично нам противостоит?
В Откровении Иоанна Богослова есть эпизод, который указывает на прямую связь между видимым и невидимым миром. В критический момент мировой истории все на небесах затихает. Семь ангелов с семью трубами стоят и ждут примерно полчаса. Царит тишина, как будто все обитатели горних высот ходят на цыпочках, прислушиваясь, не раздастся ли какой звук. Затем ангел собирает все молитвы Божьего народа земли — все слова возмущения, скорби, одиночества, отчаяния, всякое прошение и всякую хвалу — и смешав с фимиамом, приносит их на жертвенник перед Божьим престолом. Небесная тишина нарушается лишь тогда, когда ангел швыряет на землю кадильницу: «И взял Ангел кадильницу, и наполнил ее огнем с жертвенника, и поверг на землю: и произошли голоса и громы, и молнии и землетрясение» (Отк 8:5).
«Смысл этого отрывка ясен, — говорит профессор богословия и писатель Вальтер Винк. — История принадлежит тем, кто молится: будущее созидается их верой». Молящиеся люди приближают окончательную победу над злом, страданием и смертью.