Седьмой глас трубы, изображающий число семи таинств и множество иных предметов, а также устанавливающий день покоя по повелению Господа, возвещающий нам ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ О ПРЕЛЕСТИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Седьмой глас трубы, изображающий число семи таинств и множество иных предметов, а также устанавливающий день покоя по повелению Господа, возвещающий нам

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ О ПРЕЛЕСТИ

И вновь любовь к брату моему рождает во мне слово и заставляет говорить, я же, служитель слова, приношу снеди и возбуждаю желание их вкусить у друзей и братьев моих, читателей, прилагая все свое усердие ради их наибольшей пользы. Слово же, направляясь к лучшему, напомнило нам уже сказанное и сразу перешло к главе седьмой. А о чем в ней пойдет речь, это мы с радостью вам сообщаем: дочь диавола, по имени ПРЕЛЕСТЬ, на позор выставляем и как явное беснование, смешанное с человеческим мудрованием, тотчас изобличаем.

Причина, которая меня к тому подвигла, — это стремление к пользе ближнего, чтобы тот, зная причины прелести, прямым путем, если захочет, устремился к истине. И пусть он припомнит нашу пятую главу, ветви которой принудили меня в свое время уклониться от темы. Итак, прибавлю к этой главе и иные побеги, которые я обошел вниманием, а также покажу корень, и мать, и дочерей прелести.

ПРЕЛЕСТЬ, возлюбленный, является по природе своей удалением от прямого пути и от истины, отрицающим, так сказать, истину и всею силою человеческой души приветствующим ложь, помышляющим о мире сем и представляющим его собой, производящим свои последствия посредством воли, хотения, ума, помышления, похоти, мечтания, души и тела. И ты видишь все это создание, то есть человека, захваченным под действием прелести лукавою властью, которая движет и распоряжается им, словно принадлежащей ей машиной, как ей угодно, так что несчастный человек уже не в силах ослушаться ее хотя бы на волосок.

Свойства же прелести, любезный, неисчислимы; мы же назовем те, о которых надлежит знать безмолвствующим. Начинается их движение под действием верховной и господствующей власти прельстителя — началозлобного врага нашего и последующего за ней склонения воли погибшего. Ибо есть и у бесов, так сказать, своя субординация, мрачная и принадлежащая погибельной бездне, так что едва они заметят уклонение желательной силы ума, как тотчас же их главарь шлет соответствующего духа, который, находясь рядом, непрестанно подготовляет почву для прелести. Занимается он этим с величайшим терпением и, не жалея многих лет, до предела жизни человеческой, различными способами воспитывает в уме сию склонность, покуда не увидит плодов своей науки и, добившись подчинения, не взнуздает его, чтобы увлечь туда, куда пожелает ведущий его диавол.

Тогда пленник — ум человеческий — понуждает и иные душевные силы к такому же повиновению, а вместе с ним сбивается с пути и бесчувственное тело, как мешок, в который заключена душа. Но пока отклонение еще только начинается и появился только росток этой, так сказать, холеры, может человек, если захочет и если послушается чужого наставления, и избежать смерти души своей, и прогнать ее. Когда же уже наступило отравление мысленной крови, становится сие, по большей части, трудным, даже и (заметь это, читатель!) невозможным, если только не подействуют молитвы великих святых и не совершит Бог посредством случая и великого несчастья перемену в уме его, чтобы обратить в ничто постоянное воздействие диавола. Надлежит знать, что и в прелести есть свои меры и степени.

Так, например, если о бесстрастии, совершенстве и божественных дарованиях можно сказать, что чем менее человек приобщается к ним, тем скорее испытывает охлаждение, встречая противные изменения, то так же обстоит дело и с силою прелести. Чем слабее укоренилось в человеке его предубеждение, тем легче он избавляется от нее. Теперь же начнем предлежащее нам слово и возьмемся за одну из ветвей этой холеры.

В наше время точно так же, как это бывало и в древности, многие из монашествующих отцов и братии упражняются лишь в одной добродетели, например в безмолвии, и только ею наполняют свои паруса, не разбираясь в том, получают ли они от этого пользу или вред. И вот, не рассчитывая ни полезных, ни вредных последствий, они вскоре сбиваются с пути, обращаются к своим страстям и, воспитывая в себе гнев и похоть, начинают служить супостату.

Лукавейшие же бесы, пользуясь случаем, водворяются в них и искусно используют первоначальную цель монашествующего. Какова же тогда польза от его трудов? Ибо одни начинают считать годы, проведенные в безмолвии, другие же губят себя, лишившись добродетелей. А есть и такие, которые попросту ограничиваются самым суровым постом, не допускающим ни масла, ни приготовленной на огне пищи, и тем самым лишают себя свободы, поскольку довольствуются лишь одним. Такие, полагая, что все состоит только в этом, впустую тратят время и, надмеваясь, считают годы, когда не разрешали ни масла, ни приготовленного на огне, порабощенные собственной волей. И они уверены, что достигли совершенства, а между тем нисколько не заботятся об иных добродетелях и осуждают других, которые, по их мнению, покинули правильный путь.

Итак, этот вот их односторонний пост мы осуждаем как неправильный и называем крайне безрассудным. Хитроумный же диавол, едва увидит, что человек уклонился в такое однообразное подвижничество, тотчас же присасывается, как раковина, и совершенно подчиняет себе его ум, заставляя считать, что в таком подвижничестве и заключается подлинная истина. И так продолжается, покуда привычка не станет второй натурой, так что можно будет совершенно прельстить человека и в один прекрасный день овладеть им.

Итак, полезно такому человеку, как и другим, о которых говорилось выше, если они хотят спастись, оставить такое однообразное подвижничество и последовать наставлениям духовного отца, с советом и разумом выравнивая и возводя здание о четырех углах.

Также и еще некто, очарованный одним лишь бдением своим, все приписал ему и считает годы, проведенные в бдении, а других осуждает, будто бы блуждающих во тьме. Пусть и такой человек последует пути других, о котором было сказано. Иной же доверился однообразной молитве своей и, словно бы это было его изобретением, обучает других тем способам, с помощью которых удерживает свой неудержимый ум. Но и он пусть присоединится к другим и прислушается к полезным речам.

Еще один опять?таки заботится о слезах и принимает их за спасительную для человека находку, уча других, как должно плакать, и возвещая горе тем, кто не плачет. И он, воображая, что в этом состоит все совершенство, превозносится в своем надмении, мысленно осуждает всех и зачастую от избытка сердечного выражает это устами. И, обращаясь к такому с любовью, мы говорим: пусть знает, что слезы надлежит соединять с блаженным смирением, и не воображает, что легко научиться плакать, не имея благодати. Но и любая другая добродетель, если она совершается сама по себе и принимается за главную силу монашеского жительства, заслуживает порицания и всяческого осуждения опытных людей. Или же скорее мы назовем ее приманкой врага, из?за которой человек постепенно «попадается на крючок» и сбивается с пути.

Если же кто разумно и рассудительно упражняется в одинаковой степени во всех добродетелях, то такого я и хвалю, и пылаю от великой к нему любви, ибо не собираюсь противиться цели того, кто успешно подвизается, и не сомневаюсь в том, что добродетели, правильно возделываемые, являются единственным необходимым средством, без которого невозможно взойти к совершенству. Итак, непременно следует, даже до крови, заботиться о всех добродетелях одновременно, с равной силой и вниманием, чтобы духовное здание росло, уподобляясь цепи, где звенья связаны друг с другом. А теперь, любезный, послушай меня и запомни вот что.

Много существует дочерей покаяния, но самые из них почтенные, дерзновенно приближающиеся к Богу и необходимые для ВСЯКОГО безмолвника, — это, во–первых, БЕЗМОЛВИЕ, связанное и соединенное со СМИРЕНИЕМ и сожительствующее с ТЕРПЕНИЕМ. Тотчас же за ними идет равный им по достоинству ПОСТ, их родной брат, а также прекрасная сестра их, БДЕНИЕ, за которою следует другая сестра — МОЛИТВА. Соединившись вместе, они СЛЕЗЫ порождают, Бога к состраданию привлекают и согласно единое прошение воссылают, да пошлет Он им БЛАГОДАТЬ Свою.

Итак, если лишишься ты одной из них, другие останутся бесполезными, будучи недостаточными для возрастания души твоей. Ибо БЕЗМОЛВИЕ — это благоприятная почва, на которой возводится все здание из мысленных столпов и духовных камней. Однако никто не в силах выдержать тяжесть безмолвия, с разумом и рассуждением встречая скорби, если не пошлет Сладчайший Иисус в качестве дара и милости БЛАГОДАТЬ безмолвия, вскармливающего нас, как мать, умной пищей и подражающего ангелам. Кто примет ее, тот должен узнать БЛАГАГО ПОДАТЕЛЯ и Его Единого непрерывно благодарить, обращая к Нему непрестанную молитву свою, чтобы Он содействовал благому его произволению и продолжил возведение божественного Своего здания, даруя нам вместо камней основание — СМИРЕНИЕ и помогающее во всем прекраснейшее ТЕРПЕНИЕ!

Также и о посте скажем, что если он совершается с рассуждением, то, несомненно, является подходящим материалом, который цементирует все сооружение, унимая бесчинные стремления и совершенно укрощая пылающие страсти. Однако невозможно выдержать его, с разумом вкусив его плодов, если СПАСИТЕЛЬ не пошлет нам свыше БЛАГОДАТЬ поста.

Если же хочешь услышать о БДЕНИИ, то мы скажем, что это поистине наковальня, на которой заостряются мысленные гвозди — помышления, а ум сильно очищается и рождает тонкие помыслы, в то время как мы, выкованные и спрессованные напряженной молитвой, умягчаем подобное железу и неукротимое сердце наше. Оно же, жестоковыйное, испытывая стеснение и боль, прибегает к МОЛИТВЕ, сестре безмолвия. Та вскоре вызывает СОКРУШЕНИЕ, от которого и получает утешение сердце. Но если не придет БЛАГОДАТЬ бдения, то оно не сможет зачать плод, которым порадовало бы своего родителя.

Но и молящийся также должен жить с разумом и рассуждением, воздавая чистую жертву чистому ПОДАТЕЛЮ БЛАГ. И апостол свидетельствует, говоря: НИКТОЖЕ МОЖЕТ РЕЩИ ГОСПОДА ИИСУСА, ТОЧИЮ ДУХОМ СВЯТЫМ[225]. Итак, не подлежит сомнению, что человек, который не причащается Святого Духа, не может молиться чисто!

Следовательно, ошибаются говорящие, будто удерживают ум без помощи благодати свыше. И я, проверивший это на опыте, говорю с уверенностью, что МОЛИТВА является единственным умилостивлением и небесной птицей, которая на крыльях своих может в мгновение ока доставить уму вести от Бога и Спасителя нашего, чтобы примирить обе стороны и соединить БОГА НЕВЕЩЕСТВЕННОГО с ЧЕЛОВЕКОМ, скажем, ничтожным и ВЕЩЕСТВЕННЫМ .

Однако невозможно совершиться сему удивительному соединению так, чтобы остановился неудержимый и всегда движущийся ум, если не осенит человека просвещение божественного познания либо не придет высокий помысл или иное подобное БОЖЕСТВЕННОЕДЕЙСТВИЕ. Итак, должно знать, что не сам человек удерживает свой ум, но Создатель Вселенной, держащий в Своей руке дуновение ветров.

Так же обстоит дело и с имеющим СЛЕЗЫ, ибо они поистине главное оружие против бесов, они очистительная купель для грехов наших, если только источаются в смирении и разуме. Однако же их не производят сила и искусство человека, сам он спешит обнаружить лишь произволение к плачу, приход же слез — дело Возводящего облаки от последних земли[226]. Такой человек пусть на опыте узнает, что не тогда он плачет, когда захочет сам, но, когда хочет Бог, и таким же образом пусть благодарит дающего и обогащающего нас Всесвятого Господа.

Таковы же и иные добродетели, которые мы здесь не называем. Мы одновременно с усердием трудимся ради обретения всех их, обнаруживая пред Господом доброе и благое произволение, где необходимо и должно приложить силу нашу; получение же желаемого зависит от благаго промысла Бога, их Подателя. Так, к примеру, хороший земледелец вскапывает, очищает, удобряет землю и хоронит семя в недрах ее, а после этого ожидает милости от Господа. Ибо если Тот не пошлет во благовремении потребные дожди и, так сказать, благосклонные ветры, то нет несчастному земледельцу никакой пользы от его труда, поскольку совершенно погибают посевы. И тогда вместо жатвы пожинает он терния, так что плоды всех его стараний идут в пищу ослам и иным бессловесным животным.

Так и мы. Если не пошлет Господь свыше очистительные воды божественной Своей благодати, останемся бесплодными и совершенно нагими, труды же наши послужат пищею бесам и прекрасно возделанные добродетели обратятся в пороки!

Кроме указанных нами раньше заблуждений, есть и другие, кое в чем от них отличные. Впрочем, они приводят с собой своих матерей и являются родственниками первых, поскольку хотя впадающие в них и возделывают все добродетели в равной мере и без изъятия, однако лишены света рассуждения, полагаясь и надеясь, как и другие заблуждающиеся, на свои собственные дела. Когда они молятся Господу о чем?либо, то не просят этого с крайним смирением, но дерзко требуют, словно Бог перед ними в долгу за дела их. Не получая же ответа на свою молитву, такие сильно смущаются из?за неисполнения своих желаний, и уязвляет их тяжкая печаль. Когда же враг наш, диавол, увидит, что такой человек погружается в сие душепагубное неведение, тотчас же нападает на него, подступая с развращающими помыслами.

«Видишь, — говорит он, — что ты, даже до смерти, служишь Ему, а Он вовсе не слышит тебя? Так зачем же ты трудишься и укрощаешь тело, когда Он нисколько не отличает тебя от тех, кто живет в небрежении?»

И так он постоянно мучает человека и гнетет его душу, чтобы заставить его богохульствовать, а затем войти в него, подчинить своей власти и впоследствии наложить на него свои цепи. Если же не удастся это, тогда враг принимает вид светлого ангела и говорит человеку, будто послан, чтобы находиться рядом с ним, поскольку тот во всем угодил Богу. Ибо он в силах создавать и такие, и еще большие наваждения: с легкостью поставляет Престолы, изображает Христа, представляет вид огненной колесницы и приглашает взойти на нее, подобно пророку[227]. Ему достаточно, чтобы Господь попустил ему из?за нашей неразумной гордости смело действовать против нас, и он, будучи нашим врагом, может причинить нам тьму бедствий.

Поэтому он многих из афонских монахов прельстил, низринул в пропасть, а других задушил и многими способами злобно умертвил и совершенно погубил тех, кого Сладчайший Иисус божественной кровью искупил и из мира призвал. А ныне Он в печали с креста Своего к нам взывает, чтобы мы подражали Ему и смирялись, да будем помилованы и да не погибнем.

Сверх всего того, о чем сказали мы выше, существует и иная прелесть ума, по большей части различимая с трудом, которая угрожает преуспевшим и посредством умного делания беседующим с Божеством! Но поскольку сегодня до нее дело не доходит из?за недостатка мысленного делания, то я и счел излишним ее рассматривать.

Ты же, Благий Господи наш, покрый нас от сего в жизни сей, Ты нас наставь, Ты нас просвети, и от всех сих зол избавь, и возьми отсюда душу нашу, и в селениях святых Твоих учини по благоугодным молитвам Твоей Всецарицы Матери и всех святых. Аминь.