Прошло несколько времени.

Звучно гудел монастырский колокол, и настоятельница во главе всей общины сестер вошла в храм. Лицо ее сияло выражением радости, от которого оно давно отвыкло, и та же радость, как в верном зеркале, отражалась на лицах сестер. Матушка получила известие о прощении своего брата, и все пришли семейно слушать благодарственный молебен.

Но не скоро еще довелось ей обнять ссыльного: разные обстоятельства замедлили его возвращение. Наконец пришло давно желанное письмо: Михаил Михайлович Нарышкин был уже на пути в Высокое, тульское имение своей жены . И матушка собралась в Высокое: закипели приготовления к отъезду, среди радостного говора монахинь. Матушка их торопит, помогает им укладываться и утирает от времени до времени слезы, набегающие на ее глаза. Но все готово: стоит пред крыльцом сторожки тяжелая карета, заложенная шестериком. Сестры приняли последнее благословение настоятельницы, которая уселась в экипаж с двумя келейницами. Все перекрестились, примолвив: "С Богом!" - и лошади выехали из монастырских ворот.

Долги показались путешественнице триста верст, отделявшие ее от Тульского уезда. Но вот, наконец, и Высокое; въезжают в длинную аллею, ведущую к усадьбе. "Скорей, скорей!" - повторяет мать Мелания, высовывая то и дело голову в опущенное стекло, и кучер ударил по лошадям. Но вдруг чей-то голос крикнул: "Стой!". Шестерик остановился; быстро отпирается дверца кареты, и матушка Мелания, не дождавшись пока опустится подножка, бросается в объятии брата.