ЛИК «ГУМАНИЗМА» В РОССИИ (Итоги вековых надежд российской интеллигенции)

ЛИК «ГУМАНИЗМА» В РОССИИ

(Итоги вековых надежд российской интеллигенции)

После всего сказанного в книге полезно еще раз вглядеться в подлинный лик того, что называется гуманизмом, демократией и культурой, и задаться вопросом, что дало России и русскому народу их принятие. Заметим сразу, не вообще культуры, а чужой языческой и богоборческой. Это можно сделать, если внимательно посмотреть на происходящее вокруг, затем взглянуть на литературные образчики этих жупелов нового времени. Не следует только думать, что идеалы «гуманистов-утопистов», с которыми каббалисты-масоны вышли на бой с христианством, чем-то принципиально отличаются от идеалов современного гуманизма и демократии. Казарменный гуманизм утопистов был призван разрушить «старый мир». Новый этап — «капитализм» — стал предтечей к новому виду казарменности, новому виду вечной утопии, движению к неосуществимой цели земного рая. Но идеалы Т. Мора, Кампанеллы, Морелли вошли в ценности гуманизма и в психологию современного общества. Коммунизм, земной рай, остается идеалом «прогресса». Сытая жизнь на Западе не может заслонить того факта, что эта сытость строится на том же основании, что и сытость патрициев в рабовладельческом Риме — за счет эксплуатации и ограбления других народов. Да и сам либерализм в Западных странах имеет очень узкий коридор. Это царство победившего иудаизма, едва прикрытого звонкими фразами о «свободах».

Нетрудно заметить, что с каждым годом наша жизнь становится все более тревожной. Повсюду заметны следы угнетения духа, нервной раздражительности и болезненной напряженности. В ряду европейских народов мы давно уже выглядим несчастным племенем, которому капитально не повезло в этой земной жизни. И это просто потому, что мы пытаемся затесаться в чужую компанию.

Никто из нас не верит в возможность того, что мы когда-нибудь будем жить так же, как там. Все привыкли к мысли, что ничего кардинально в этом направлении изменить нельзя, но что-то можно было бы улучшить, однако «мы сами во всем виноваты, так как не умеем работать». Эта мысль спасительна для тех, кто не хочет отвечать, но хочет руководить и является бесплатной индульгенцией настоящих и будущих грехов руководителей страны. Талантливые евреи, опираясь на всякие ордена, решают судьбу Русского народа и России.

На темном фоне несбывшихся надежд, как нечто роковое и неизбежное, периодически загораются слова, воспринимаемые с чувством обреченности и покорности, наподобие выписки из истории болезни тяжело больного, когда новый диагноз, как бы ни был он страшен, уже ничего не может добавить по существу к предыдущим, каждый из которых может служить основанием для смерти.

Наше отношение, более чем спокойное, к появившимся в недавнее время признакам морального разложения общества: наркомания, проституция и «спид», говорит о том, что эту троицу давно ждали. Пример Содома и Гоморры нам не указ. Задумываемся ли мы, что в каких-то «аналитических центрах» сидят люди и планируют наше вымирание, систему экономического удушения страны и развращение народа, а где-то рядом рассчитывают процветание Израиля и Западных стран за наш счет. Конечно, задумываемся. Но это задумывание бесполезно при отсутствии подлинной веры в Христа.

Проституция, родное дитя долго пропагандируемой свободной любви. пришедшей на смену жестким ограничительным требованиям Церкви, в наше время если кого и волнует, то главным образом легкостью зарабатывания денег в твердой валюте. Аскетизм коммунистических идеологов долго разжигал в нас страсть по канкану.

Между тем моральное разложение есть признак высокой энтропии, то есть энергии Хаоса, поглощающего порядок, рожденный Словом, ЛОГОСОМ. Логос — логичный. А если жизнь нелогична, если человек с золотыми руками не может найти себе применение? Если сытые дяди с недобрыми глазами, пользуясь неправедной властью, душат крестьянина и всю страну налогами, то как нам понять смысл происходящего?

Сколько людей топит свои несбывшиеся надежды, свое неприятие ложной в своих основаниях жизни в стакане вина, сколько талантов было погублено вполне запланированным образом... Этот мартиролог нового мирового порядка под пылающей звездой масонов превысит все жертвы всех «царизмов» земного шара за все время существования человечества.

Нигде не было такого, как у нас, в недавнем прошлом, департамента по «культуре» и такой идеологизации искусства. И в то же время сколько народных промыслов было планомерно уничтожено только за последние 25-30 лет. Когда-то в Центральной России не было ни одной деревни, где крестьяне не занимались бы художественным ремеслом. Гончары, лучшие в мире золотошвеи, живописцы, иконописцы, резчики по дереву, да мало ли еще кто. Так было при русской исторической власти, при черносотенных царях и боярах. Где же теперь этот русский народ, иконами которого, созданными для общения со святыми — нашими заступниками, торгуют неизвестные дяди? Сколько иные еврейские и прочие борзописцы лгали и лгут по сей день на народ, который не имеет себе равных по художественной талантливости своей души! Эта душа разорена не только расстрелами и концлагерями. Ее добивали систематически и долго сознательной клеветой на его историю, его князей, святых, его Церковь.Уже при Хрущеве нанесли рану, которая оказалась смертельной. Это, кстати, при нем отобрали у крестьянина последний клочок его, крестьянина, земли, не забывая рыдать на страницах школьных учебников по поводу «крепостничества». Наступило господство «демократии» и «гуманизма». Любопытный факт — когда евреи в России в результате революции взяли себе все свободы и все привилегии, как носители революционного начала, русские потеряли свободу и были обращены в государственных рабов, отдавших свой ум и сердце почти с радостью для осуществления иудейских идеалов — «построения социализма», а потом «рынка» и «демократии». И это факт исторический, как и тотальный погром русской земли.

Во времена Екатерины II такая «шутка», которую провели большевики, отобрав землю у крестьян, опрокинула бы ее трон в два дня вместе со всем ее чиновным аппаратом. Но ведь в то время была русская власть и душа русского человека, при русском царизме, пела, и песня лилась отовсюду. Песню затем гнали так же, как и все русское. Глумление, которое испытала русская культура, духовная по преимуществу, христианская, православная, не знает себе равных. Если бы, скажем, об иудаизме писали в таких выражениях, как о русской Церкви, хотя бы один день, то пишущие уже к концу этого дня услышали бы, что они антисемиты и тем самым злейшие враги рода человеческого. Вспомним публикации по истории русской церкви и христианской религии: «Для него (монашества.— В. О.) характерен повсеместный разрыв между строгими обетами и довольно привольной реальной жизнью монашествующих, что давно уже сделало монашество синонимом ханжества и лицемерия». («Атеистический словарь» 1983 года.)

Но относительно ханжества и лицемерия мы узнаем не из сообщений о жизни монастырей...

Сегодня лагерей сталинской поры нет, но многое и очень многое не меняется. Человек бессилен перед властью, перед самым маленьким повытчиком самой маленькой канцелярии, он чувствует свою незащищенность, и у него нет в руках ничего, кроме бумаги для жалобы в другую канцелярию того же департамента. Наш Акакий Акакиевич знает с детских лет табель о рангах лучше любого столоначальника времен Гоголя. Он знает правила игры и скрытые от нас уставы ордена и инструкции.

Кромешная нищета поразила всю страну, но в особенно страшном положении оказались в результате длительного проводимого «эксперимента» над русской жизнью центральные области России. Некогда богатые и цветущие житницы всей Европы, ее города и села обречены.

Да, именно так, обречены масонской, демократической властью на вымирание. Громадная паутина в виде бесконечного ряда инструкций, гласных и негласных, системы закупочных цен, налогов, отсутствие кредитов и прочее обрекли народ на нищенское и полуголодное существование. И все эти акты целенаправленные и спланированные... «лучшими людьми», масонской и проеврейской олигархией. Не трудно увидеть: русская историческая власть, опираясь на русских людей, созидала. И появились тысячи городов и сел и деревень. Появились терема, храмы, дворцы; миллионы гектаров земли стали обрабатываться. Появилась Русь, красно украшенная. В 1917 г. власть захватили еврейские политики... Кончилась эпоха «царизма» и крепостничества, началась эпоха «свободы» и «демократии», голода, нищеты и вымирания русского народа. Эпоха лжи и цинизма.

...Интеллектуальная деградация населения сказалась в первую очередь на низком уровне абстрактного мышления и самосознания, в вопиющем невежестве людей в области истории и неспособности их оценить самые простые факты общественной жизни. В центральной России это явление не менее, если не более заметно, чем в целом по стране. Коммунистическая идеология и была рассчитана на такой эффект. Пресс пропаганды здесь был столь же силен, сколь и низок жизненный уровень населения.

...В состоянии страшной безысходности люди пьют, и пьют много. Разорена душа человеческая. Большинство поверило, что Бога нет и все позволено. Разорение и оскудение начинается с морали; «свобода любви» и утех уже ведет человека к скотскому состоянию независимо от того, выглядит ли он импозантным или похож на бродягу. В России оскудение проводилось людьми, свободными от «предрассудков», через брошюры о всеобщем счастье через романы, поэмы и повести наших великих писателей-гуманистов. На них воспитывалось целое поколение в предреволюционной России будущих стукачей, чекистов и партийных демагогов первых деятелей советской власти.

Судьба народа решена в тот момент, когда он спокойно смотрит, как оскорбляют его святыни. Но неправда, что весь наш, русский народ, смотрел спокойно на это торжество иудейское. Он воевал в лучшей своей части, он дрался как мог и подвергся самому страшному избиению, каким не подвергался даже во времена Мамаева нашествия. Да это и понятно. Захватчики тех времен претендовали на дань, на богатство, но не на душу, и не на религию. Новые захватчики, вышедшие из черты «оседлости», имеют религию, по которой именно они и есть мировые властители, а их религия единственно правильная и верная. И эта религия земных ценностей и утех — для одних. Другие — шелуха, от которой надо освободиться. Надо заметить, что захватчики оказались изобретательны по части лжи, развращения нравов, жестокости, но не по части созидательной. И подлинная эстетика, когда она есть выражение религиозных откровений, оказалась новой власти не доступна, враждебна. Ее эстетическая высота — в области искусств — это «чебурашка», «розы-мимозы», «рок-завывание» и порнография. Причем это вместе взятое требует обязательно наркотиков. Вот и вся талантливость талантливого племени вечных реформаторов, провозгласивших себя вождем человечества и подарившего нам всяких талантливых «абрамычей».

Все, что было предсказано противниками этой, увы, далеко не новой морали еще в начале нашего века черносотенцами, сбылось до последней буквы их пророчеств. Из романа Достоевского «Бесы» можно и нужно вспомнить пьяненькую мать, ведущую свое дитя. И оттуда же известную мысль о том, что они, то есть социалисты, русского Бога решили купить на дешевку, то есть вот на такую водку, обещание равенства и благ земных, с тем, чтобы, придя к власти, каждые несколько лет устраивать кровавую баню. Там вы увидите и ровные ряды всевозможных «черемушек» и «хрущевок», и многое другое, до боли узнаваемое. Но и великий писатель не покажется таким уж пророком, если перечитать литературные труды первых же утопистов-гуманистов еще прошлых веков, где дается картина будущего «счастливого» государства.

Вот перед нами «Кодекс природы» некоего человека, скрывшего свое имя под псевдонимом Морелли. Книга увидела свет в 1755 году и стала боевым манифестом первого заговора коммунистов-бабувистов так называемого «заговора равных». С этого заговора началась современная демократия. С каких же идеалов она началась, и что надо понимать под словами «гуманизм», «либерализм» и «прогресс», что сияют на знамени демократии? Для того, чтобы вскрыть подлинный смысл этих идеалов, надо посмотреть на творения гуманистов, что выдвигаются сегодня в качестве таковых. Итак, Морелли, со своим «Кодексом природы», книгой, вышедшей в свет в 1755 году во Франции и украшенной классической масонской символикой на титульном листе. Впоследствии эта работа многократно и любовно переиздавалась уже в развитых демократиях со свободой печати и парламентами. Этот «Кодекс» совершенно рутинное произведение «гуманизма» и того «просветительства», что произвело затем в Европе целую серию революций и сокрушило христианскую культуру, заменив ее идеалами, заимствованными из оккультно-теософских сочинений каббалистов с их «естественными» религией, моралью и законами.

Скажем сразу, что Морелли еще не помышлял о «революционных» возможностях спаивания народа. Но та жизнь, которую он предлагал, едва ли смогла бы обойтись без дурмана.

Да, с этих образцов казарменной жизни, порожденных гениями регламентации — гуманистами-утопистами: Мором. Кампанеллой, а затем и Морелли начиналась демократия в ее современном понимании, как власти «избранного меньшинства», «дома Соломона» по Ф.Бэкону, над невежественной толпой. Жизнь строем, по звонку, трудовой пафос со спущенными «сверху» потребностями, запланированный Морелли дефицит товаров и главный лозунг: «Целое стоит больше, чем часть, даже наилучшая, и нация заслуживает предпочтения пред самой почтенной семьей и самым уважаемым гражданином» (Морелли. Кодекс природы. М., 1938, с. 106). Почтенная семья вскоре будет отменена, а далее все будет происходить как в нашей стране до недавнего времени. С пяти лет дети отбираются для воспитания в детские приюты и сразу же подвергаются морально-политическому воспитанию. Живут в бригадах, создаваемых на всю жизнь. «Для провинившихся в излишней любознательности в наименее приятном и наиболее пустынном месте будет построено здание, окруженное высокой стеной и разделенное на несколько маленьких помещений, запертых железными решетками. А близко отсюда будет кладбище, окруженное стеной, где будут построены из очень толстой каменной кладки своего рода пещеры, куда будут заключать на всю жизнь» (с. 186). «Руководство несменяемо и пожизненно выбирается из одних и тех же лиц. Труд принудителен. Главный догмат: частная собственность, как источник всех зол, отменяется». Это интересно в том смысле, что все это создано гуманистами, а не черносотенцами — все эти планы, все эти мечты.

«В области гуманитарных наук допускается только «внушать полезность и мудрость» государственных законов... любовь к труду и пользу его... что же касается человека, то прибавят, что он одарен разумом... Таковы будут границы, предписанные для этих умозрений» (с. 210-211). «Будет существовать кодекс всех наук, где к метафизике (т. е. философии. — В. О.) и морали никогда не будет добавляться ничего выходящего за границы, предписанные законами», «поэзии и живописи позволят прославлять только физические и нравственные красоты природы, предметы наук, удобства и приятные стороны общества, равно как граждан, особенно отличившихся в усовершенствовании всех этих вещей». Идеалы этих гуманистов, как видим, не высоки — ни тогда, ни сейчас. В этих идеалах мы видим один к одному все принципы не только большевизма, но, в сущности, манифест культуры современного запада. Это чисто иудейские идеалы.

Для нарушителей закона предусмотрены изощренные кары. Если обвиняемый будет подозреваться в намерении «ввести частную собственность», то он будет судим Верховным Сенатом и будет «заключен на всю жизнь, как буйный помешанный и враг человечества, в построенную на кладбище пещеру. Его имя будет навсегда вычеркнуто из списка граждан, его дети и вся его семья отрекутся от этого имени и будут зачислены в другие трибы, города или провинции». Читая эти строки, мы видим страницы нашей истории.

Всякое заступничество будет рассматриваться как уголовное преступление (с. 214). По части судопроизводства и равноправия заявляется, что в будущем идеально устроенном государстве «обвинения со стороны лиц, не облеченных никакой гражданской или естественной властью, не будут выслушиваемы и принимаемы Сенатом» (с. 218). И, наконец, «лица, облеченные властью, обязаны будут сами следить за теми, которые будут подчинены им, выговаривать им или наказывать их в случаях, предоставленных их компетенции, передавать виновных в распоряжение высшей власти... без всякого снисхождения». Это что — «русский большевизм», сталинизм, 37-й год? Нет, это тот идеал «гуманизма», которым сокрушали христианство и самодержавие.

Можно было бы еще добавить и обязательно однотипные дома, длинные, как кишка, и принципиально однообразные. Удивительно, но эти идеалы гуманистов-каббалистов прошлых веков осуществлены в нашей градостроительной практике повсеместно и скурпулезно. И от этого наши города, наши улицы, наши дома стали воплощенной масонской утопией... А запрет носить украшения, и скудный паек еды, и установленный тип одежды серого цвета? Разве не по этим образцам власть в нашей стране с семнадцатого года осуществляет свои планы? Маркс и Ленин, таким образом, — фигуры преходящие, пришедшиеся ко времени, не более.

Эта книга Морелли была опубликована во Франции в 1755 году, затем в Лондоне. Ее приписывали Дидро, автор ее остался неизвестен. Эта книга составлена как готовый план для осуществления коммунистических идеалов. Ее условный автор, Морелли, стал идейным учителем Бабефа, решившего осуществить коммунистические идеалы во Франции. Был составлен заговор. Уже на следующий день после прихода к власти предполагалось приступить к осуществлению планов, намеченных в книге Морелли, к составлению списка «врагов народа» («человечества»). В этой школе идей выросли наши реформаторы и гуманисты

В области морали автор выше цитированного «Кодекса природы» полагал, что идеей, движущей поведением человека, является самосохранение и влечение к удовольствию за счет удовлетворения своих вожделений... В этом смысл «естественной морали», ныне навязываемой и нам.

С таким моральным багажом многие и въехали в царство обобществленной собственности, черпая продукты из царства частной собственности. План, составленный во Франции, довольно узнаваемо осуществился в России. Почему же он не был проведен в жизнь на месте, там, где родились идеи тотального концентрационного лагеря? Возможно, по простой причине: установление порядка, принудительного труда и регламентированной жизни очень дорого стоит. Непроизводительный труд и необходимость содержать неисчислимую армию учетчиков, контролеров, начальников за ними и управление надзора и надзора над надзирателями неизбежно должны иметь в качестве материального обеспечения природное сырье. Наша страна и была сделана сырьевым придатком в 1917-м и такой остается. Но главное было то, что Россия являлась оплотом Православия, страной исключительно самобытной и мощной.

Заветы Морелли исполняются сегодня, при «демократии», один к одному. С одной стороны жирующие коты, — «лучшие люди», «элита», ворующая народную казну. Заметим, эти жирующие коты выросли на Пушкине и Гоголе и прочей классике «гуманизма». С другой, дети, наши дети. В детских приютах, не при Сталине, а сегодня томятся сотни тысяч несчастных русских детей в условиях изоляции от общества, как преступники. И какую нужно иметь пустоту в сердце — спросим себя, чтобы проводить конференции, строить административные здания из мрамора, и знать, что рядом с этим — бледненькие, одетые в какие-то застиранные платьишки и костюмчики времен похода челюскинцев детишки, продолжать спокойно наслаждаться жизнью и рассуждать, что теперь все не так, теперь демократия. «Просветительская» этика «разумного эгоизма», насаждаемая в России масонством и его разновидностями, обнаружила в этом вопросе свою суть.

Да что дети, если они русские! Хочется самим наслаждаться. Ведь естественная «мораль» только в наслаждении видит смысл человеческой жизни. А согласно иудаизму, ради наслаждения неведомый бог создал все вещи во вселенной. Уметь жить — искусство непростое. Какую мораль выработало для практической жизни новое общество? Бога нет. Святости брака нет. Не укради — это для слабоумных. Не блуди — для импотентов. Что еще? Да, родители, тут по обстоятельствам. В условиях обострения классовой борьбы — Павлик Морозов. «Прогрессивные и передовые», увы, никогда не поражали своей высокой моральностью и строгостью поведения воображение обывателей, верящих в святые заповеди Бога и Церкви. Еще на заре нашего века, в 1906 году, один журналист писал: «Все передовые умы полны мечтами о счастье, но все счастье у них сводится к сытости. Дальше их фантазия не идет. В грезах об этом «золотом веке» интеллигенция живет от колыбели до могилы». Эта проповедь гедонизма, как последнее слово языческой морали, пришла к нам вместе с петровским «вздыбливанием» страны и обнаружила свою нравственную нищету с первых шагов «философского» обновления России. Заглянем в курс истории философии... Под всеми именами великих борцов с религиозными предрассудками, там, где значится, что они, властители дум той интеллигенции, думали о морали, мы обнаруживаем монотонную формулировку: «В области этики Н. придерживался теории утилитарной этики. Главным и исходным пунктом всего человеческого поведения Н. считал самосохранение и удовольствие». Вот на таких шатких основаниях — самосохранение и удовольствие — решено было въехать в царство Разума и «освобожденного труда».

В истории уже бывали примеры, когда общество достигало высоких показателей по части эстрады и пропагандистской клоунады в цирковых этюдах на тему о «золотом веке», а население вырождалось, служить в армии становилось некому и оно самым простым образом вымирало. Пример Римской империи не оставляет сомнений на этот счет, как и наш собственный. Чем сильнее становилась централизация власти, чем помпезнее официальный культ поклонения государству, как некоей святыне, ради которой человек живет, чем строже следили за поклонением гению императора, тем меньше матери рожали детей, тем больше становилось любителей наслаждений, количество поклонников «Вакха и Венеры» росло, космополитизм как следствие высокого гуманизма ширился и затоплял все холмы Рима, а государство агонизировало — и рухнуло. В сущности, так же рухнула и царская Россия под напором еврейского либерализма и гуманизма.

Идеалы Морелли наиболее полно пытались воплотить в жизнь иезуиты в Парагвае в XVIII веке, но индейцы просто перестали работать и заводить семьи. Морально-политическое воспитание отнимало и там много времени, а толку от него было все меньше и меньше. Когда на территорию этого казарменно-коммунистического рая попали наконец те, кто смог написать об увиденном, то картина вырождения народа была самой удручающей. Насилие над личностью и моральное разложение общества, отсутствие высокого идеала никогда не могло и не сможет дать ничего, кроме вырождения и смерти.

По части морали демократическое общество еще во времена отдаленные обнаружило великое сродство с великими греками. К их примерам обращалось масонское просветительство с далеких веков. На них ссылался Новиков, как мы помним... «великое наследие греков»! Надо признать величие этих последних, которые из рабовладельческого далека видели демократическое сегодня, всячески нам помогая по части житейской мудрости. Ну, например: «Хорошо прожил тот, кто хорошо спрятался». Или: «то истинно, что приносит пользу». Больше всего импонирует Фразимах. Он сплеча рубанул, и все поставил на свои места: «Справедливость есть не что иное, как полезное для сильнейшего». Платоновский Калликл тоже не отставал и, основываясь на тех же посылах, что и все борцы с «предрассудками», религиозными и нравственными, выразил свое жизненное кредо прямо Сократу в лицо: «Кто хочет прожить правильно... должен исполнять любое свое желание. Но, конечно, большинству это недоступно, и потому толпа поносит таких людей, стыдясь, скрывая свою немощь, и объявляет своеволие позором, и... старается поработить лучших по природе: бессильная утолить собственную жажду наслаждений, она восхваляет воздержность и справедливость — потому что не знает мужества (...). Ты уверяешь, Сократ, что ищешь истину, так вот тебе истина: роскошь, своеволие, свобода — в них добродетель, и счастье, разумеется, если обстоятельства благоприятствуют, а все прочее, все ваши звонкие слова и противные природе условности — вздор, ничтожный и никчемный!» (Платон, «Горгий»).

Вот, собственно, бытовой идеал демократии и этические нормы ее вождей без всяких прикрас.

В подмогу будущим диктаторам Протагор, еще один великий идеолог античных премудростей, завещал нам ценное теоретическое наследство: «То, что представляется каждому государству справедливым и прекрасным, то и является таковым для него, пока оно таковым считается».

Очень тонкий совет чиновникам всех времен и народов дал некто Антифонт: «...Наиболее полезное для себя употребление сделает человек в том случае, если при наличии свидетелей будет высоко ставить закон, а в отсутствии же свидетелей — веления природы. Действительно, веления закона надуманы, тогда как велениям природы присуща внутренняя необходимость...»

Эти житейские правила из древних входили в свое время в сердца и умы гимназистов, которые потом, повзрослев, так любили поругивать Россию и кататься по Парижам. Именно о такой интеллигенции, о которой так любят вздыхать еще живые свидетели тех лет, философ К. Леонтьев сказал так: «Наша интеллигенция в погоне за благом всего человечества имела самые смутные представления о своей стране и, по суду мужика, вся поголовно перешла в немцы». Мужик сегодняшний скажет: «не в немцы», а «в евреи».

С самой горячей верой в неизбежность кровопролития и необходимость ускорить этот счастливый момент, черпая от всякого рода фразимахов ницшеанские идеи, воспевая упоение от разрушения всего созданного трудовыми, мозолистыми руками, разрушения того, что сами не строили, поколения «передовых» и с «направлением» бросали бомбы в прохожих, в чиновников, которые им не угодили, в их детей, и вошли в наши дни в качестве героев, имея в запасе уже обозначенный символ веры. Этот катехизис протагоров и антифонтов вошел в сердца и умы миллионов наших граждан и привел нас прямиком к проституции, наркомании и их зловещему спутнику. Зловещим спутником оказалась грязь: и моральная, и физическая. Спид ждали давно и сделали все возможное, чтобы ему было вольготно нас опекать. Пока газеты дружно пишут в обычном духе, что теперь как никогда, а раньше, вы помните, не то, и что назад дороги нет, а впереди, если, конечно, то непременно... смертельная болезнь просто и без препятствий гуляет по стране. И никто не спросит, и никто не сделает запроса, и никто не подаст в отставку, и делать запрос некому, и спрашивать скоро будет не у кого.

Русский рабочий, русский врач, русский инженер просит сегодня у иудейского правительства, обрекшего его на нищету, заработную плату и пугает его голодовками! Такого в истории России еще не было. Но орден...

Но орден Бнай Брит и ему подобные обосновались у нас всерьез и надолго. Это вам не татаро-монголы, которые взяли свое и ушли. Эти не уйдут, а люди ждут Минина и Пожарского. Именно поэтому они так искренне ловят каждое слово «сверху», надеясь, что придет час и кто-то, оттуда, призовет народ к правде во имя правды, без всяких правил игры. Но оттуда к правде никто не призовет. Там сидят антифонты, калликлы и фразимахи. Там вообще нет русских. Там сидят мертвецы, догматики, фанатики и рутинеры прогресса, для которых организовать голод и вымирание миллионов людей — дело заурядное. Идеалы гуманистов, что мы видели только что на примере Моррели, могут служить порукой к сказанному. И еще...

Мы говорим: культура, культура... Но поразительна та отчужденность от реального человека, которой страдает вся наша культура. Эту культуру в отличии от прошлых времен, от времен господства христианства в жизни европейских стран, создает не человек, ее создают специальные институты. И нас отравили этой «культурой» с ее «великими» и «значительными», и «гуманными ценностями демократии», т.е. иудейства. Вдумаемся в наблюдаемые факты.

Ежедневно на прилавки магазинов поступают миллионы книжек, телевидение показывает нам отдаленнейшие уголки земли, археологи откапывают новые курганы, а физики и биологи открывают новые законы и закономерности, историки день за днем, в соответствии с планом своего института и издательства, сочиняют в привычном ракурсе «борьбу противоположностей» и, выпускают в свет том за томом, книгу за книгой... Но жизнь не становится от этого ни легче, ни яснее. Поле зрения в идеальной совокупности всех наук расширяется, в него вводятся все новые и новые культурные и научные достижения, но общая палитра не становится от этого богаче. В погоне за объективностью она все менее и менее соотносима с человеком и давно утратила свое человеческое предназначение делать человека мягче, добрее и нравственнее, а жизнь осмысленнее. Человеку одиноко у нас. Он не знает ни своих предков, ни того, что он есть сам. Это громадное поле для набора в армию алкоголиков, и они не переводятся. Уж, кажется, гуманитарные науки за полным изгнанием опасной для основы «гуманизма» богооткровенной религии должны были бы указать человеку, в чем его предназначение, увеличить сумму добра и любви в обществе. Но ничего подобного нет и в помине. И не может быть. Эта культура не русского производства. И душа человеческая — не ее призвание.

Увы, то же качество отстраненности от человеческих проблем, что и среди других наук, давно превратило и наши исторические исследования и писания в отвлеченный свод понятий исключительно специальных, для «интересующихся историей», и эта самая история приобрела все черты узкотехнических дисциплин. На самом деле история стала идеологией «прогресса» и «гуманизма», призванного утверждать их постулаты. И даже по части чисто информативной влияние истории на уровень образованности населения едва ли не равно нулю. Из ста человек не более 5-6 смогут сказать, когда была Куликовская битва и с кем она была. Я интересовался знаниями старшеклассников на этот счет и выяснил: Пушкин родился в 1900 году, Петр I — в 1880 году. Никто не знал, что такое Бородино и с каким событием оно связано. Некоторые полагали, что — с монголами. Из 15 опрошенных лишь один сказал, что, возможно, Кутузов имел какое-то отношение к Бородино. Никто не знал о нашествии французов в 1812 году. Из 15 школьников никто не знал, кто такие Минин и Пожарский, и ничего о Смутном времени. Из 16 человек только трое слышали, что была первая мировая война, но никто не знал, в каком столетии. Благодаря роману Пикуля многие узнали, что была такая царица, как Екатерина II, но полагали, что она была задолго до Петра I.

Даже о соборе Василия Блаженного никто не мог сказать ни о времени постройки, ни, тем более, в честь какого события он был построен. Это знание потребовало бы от них знания некоторых «частностей» из русской истории, в то время как они проходят все сразу и вообще. Истории Западной Европы в школе уделяется несколько больше внимания, но в головах у школьников и здесь такой же туман и отсутствие всяких имен, дат и событий.

Этот обзор знаний школьников, выпускников средних школ, которые должны будут в ближайшем будущем стать специалистами или войти в министерства в качестве руководителей, заранее делает все прогнозы на будущее нашего общества более чем пессимистичными.

Ясно одно. Если не будет ныне господствующая мораль фразимахов и протагоров заменена на подлинную, нам в России из ямы нищеты и болезней, алкоголизма и «свободной любви» к себе и деньгам, не выбраться. Орден циркуля и наугольника, каббалистический, сам никуда не уйдет. И нужна большая вера в Христа, чтобы положить живот свой за друга своя. не боясь «страха иудейского».

Таким образом, трехвековое шествие «гуманизма» и «культуры» по русской земле привело нас к самым печальным результатам. Золотые мечты русской интеллигенции обернулись для русского народа национальной трагедией и тем самым обнаружился подлинный смысл ее идеалов.

* * *

Перед нашим мысленным взором прошли разные эпохи, разные лица и названия различных религиозно-философских систем. Если теперь попытаться сделать краткий вывод из сказанного, то, вероятно, он мог бы свестись к следующему.

В истории любого общества есть созидательные и разрушительные силы. Какую роль играла всегда русская Церковь в судьбе русского государства? Можно было бы ответить кратко: Православная Церковь — это и есть судьба русского народа. Она создала сам русский народ, сплавила его из представителей различных славянских племен, создав нечто неповторимое, своеобразное, некую особенность среди других народов. В историческом и общественном смысле такая созидательная роль осуществлялась церковью через храм, приход и священника. Именно священник и есть центральная фигура русской истории. Не полководец, не ученый, и тем более не писатель, как выразители культуры «гуманизма», а именно священник. Через него свет истины и дары благодати становятся достоянием русского человека. Ради этого света и этих даров, ради их охраны и возникает Русское Самодержавное государство. Ради защиты этого достояния появляются и полководцы, и герои войны, столь любимые последующими поколениями. Но не ими живет душа человеческая. Подвижник, святой — вот светоч русской жизни, именно они согревают человеческое сердце своим примером и своим заступничеством, помогают ему жить.

Конечно, не только Псалтырью и Часословом живет русский человек. Были и пьянство, и воровство, и предательство, и лихоимство. Не будь пороков людских, не нужна была бы и Голгофская жертва. Но именно от Псалтыри, от Часослова, от учения Церкви шла собственно созидательная сила, организующая общество, государство и жизнь каждого человека. Конечно, нет нужды говорить о том, что было и много плохого и порочного. Было и сектантство, и много языческих моментов в повседневной жизни русского человека. Но не они были созидательной силой. Не ими росла и строилась Русь. На воровстве, на пьянстве да на сектантстве ничего доброго не построишь.

С XVIII века по всей Европе, как грибы после дождя, вырастают масонские ложи при дворах монархов. Они объединяют интеллектуальные силы Европы, аристократию, чиновничество и формируют новый государственный порядок. Масонство не обошло и Россию. Оно заявило изначально о себе, как о новой религии, новой церкви. Оно заявило, что именно оно будет теперь спасать человечество на путях новой религии, имея для этого и свою иерархию, и свои обряды. И это важно подчеркнуть. Русский человек, вступая в масонскую ложу, принимал новую религию, иудейскую, погружался в мир магии и каббалы, и разрывал со старой, с Православием. Здесь он с первого шага видел именно «новую церковь» и новую религию. Ему говорили, что здесь его будут совершенствовать, воспитывать в «Правилах добродетели». То есть заниматься исправлением его порочной Природы. Но что это означало? А означало именно, что масонская ложа берет на себя те самые задачи, решать которые должна была Церковь Православная. Теперь вдруг «оказывалось», что Церковь не справляется с этой задачей, что ее таинства, ее обряды, ее учение не обязательны. Что есть другая «церковь» и есть другая религия, «истинная». Вступающий в масонскую ложу совершал грех отступничества, грех апостасии. И это важно подчеркнуть. Именно эта сторона масонства, как правило, выпадает из поля зрения большинства советских и пост-советских историков, совершенно не чувствительных к религиозной проблематике и потому видящих в масонстве исключительно политическую силу и к тому же и воспитанных в масонском поле мировоззренческих идеологом.

Масонство изначально объявило себя «внутренней церковью». Оно и является таковой, если иметь в виду наличие религиозного учения о будущем спасении человечества, о Верховном Существе, создавшем мир, а равно и наличие своей иерархии и обряда. Вступающий знал с первого шага, что он попадает в чужой храм иудейской мудрости. Масонство и есть «внутренняя церковь» пантеизма, хотя было бы более правильно сказать — сатанизма. Здесь масон, вчерашний православный, подвергался по своей доброй воле обрезанию, если не обязательно буквальному, то обязательно духовно-нравственному. Он приобщался к каббале. И этот момент ему был виден с первого его шага в масонстве. Уже ученику говорили о секте иудейской, в которой хранятся тайны, ради постижения которых существует масонство, как ветвь этой секты. Мы видели, что И. Г. Шварц уже в своих лекциях все это говорил воспитанникам педагогической школы и студентам университета. Наше простонародье быстро распознало именно эту сторону масонства.

Масонство не скрывает своей цели создать земной рай на путях коллективизма и совершенствования человеческого рода по рецептам раввинистической Торы. В учении этом абсолютный дух осознает себя только через культурную деятельность человеческого общества. И потому сама светская культура и имеет характер религиозный, спасающий человечество, ведя его по пути растущего всеединства, социализма.

Для русского народа, таким образом, масонство явилось в облике «просвещения», «культуры» и «прогресса», как сила, безусловно разрушительная и потому на этом пути у нашего народа ничего хорошего и не получается. Все немного не так и все как-то вкривь и вкось. Более того, эта «культура» парализовала нашу волю и сегодня нам легче умирать с голода, чем быть обвиненными в антисемитизме и бескультурье.

В результате русский народ полностью утратил свою политическую, культурную и хозяйственную самостоятельность. Еврейство заняло командные посты, опираясь на масонский орден, который формирует корпус политиков. Иудаизм, выразивший себя в «гуманизме», идеологии «прогресса», «демократии» и «культуры» доминирует в нашей стране и в сознании общества. В следствии этого русский народ обрекает себя на пассивную, страдальческую роль в истории своей страны.

Если сделать попытку не приспосабливать истину под свои вкусы, то безусловный вывод будет таким: нельзя, условно говоря, преподобного Серафима совместить с Пушкиным. Такое совмещение есть проявление масонства и присущего ему экуменизма, желания смешать вещи святые и божественные с вещами мирскими по рецептам герметической философии — то, что вверху, подобно тому, что есть внизу. Либо преподобный светоч арзамасской обители жил в «эпоху Пушкина», либо Пушкин был явлением языческого просветительства времен Серафима Саровского, как говорят об эпохе Василия Великого или Иоанна Златоуста. Третьего просто не дано. Можно, конечно, сидеть и между двух стульев. Это может даже нравиться. Но надо отдавать себе отчет, что такое сиденье опасно для человека. И надо выбирать. Но прежде всего надо понять проблему во всей ее ясности и простоте.

Было бы легкомысленно утверждать, что сегодня общество осознает необходимость выбора: или — или. Тем не менее, каждый человек для себя может решить эту проблему. В сущности, от такого выбора никто не избавлен. Так или иначе, но он делается нами... и, как правило, не лучшим образом. Она может стоять только перед отдельным человеком и быть его личным выбором.

Искусство, как таковое, играет в первую очередь сегодня роль социализации людей и сплочение их в общество, в единый человеческий коллективный организм, в одно политическое тело. Когда-то у этого тела была христианская душа, сегодня — языческая и богоборческая. И это очевиднейший факт. И бессмысленно ниспровергать одних идолов, чтобы поставить на освободившиеся постаменты других — процесс, столь свойственный языческому типу мышления. Бессмысленно тратить время на то, чтобы доказывать, например, что Толстой больше Достоевского... или наоборот. Мы живем в век фальсификаций и настойчивого смешения неба с землей. Отсюда, эта фанатичная попытка представить христианство, Православие, Церковь как «явление культуры», частью культуры, которая сама есть религия «гуманизма». «Всемирная религия», которую создавали братья — вольные каменщики в течение столетий, торжествует в современном мире. Президенты и правительства, чиновники, банкиры, деятели культуры, ученые, врачи, инженеры десятков стран оделись в масонские фартучки и взяли в руки молоточки, благоговейно целуют колени мастера и на груде костей перед мертвой головой клянутся в вечной верности каббалистическому Ордену строителей «храма Соломона». Сегодня это банальная повседневность. Не следует забывать, что культура сегодня — это направляемый, организуемый и финансируемый власть имущим орденом процесс.

Тем не менее, не существует силы, которая при ясном понимании ситуации могла бы заставить каждого из нас подчиниться этой мрачной религии с ее костями и черепом в обрядах, «культурой» безбожия и демонической верой в земной рай и прогресс, который каждый раз при новом витке истории оборачивается сущим адом и представляет из себя реальную дорогу к гибели и вырождению. Догмат свободы воли еще никто не отменял и отменить не может. Отсюда — и свобода выбора: во что верить и как. В этом вопросе, самом важном для нас, нельзя ссылаться ни на политический режим, ни на всесилие масонства. Святая Церковь учит, что Бог каждому из нас дает все необходимые средства для спасения. И от человека зависит, воспользуется он этими средствами или нет. И поэтому, как существам разумным, нам важно различать, где истинная вера, где ложная. Важно не для расширения культурного горизонта, а для практического выбора истинной религии, для собственного спасения и вечной жизни.

В обществе, пронизанном материалистическими устремлениями, все надежды и упования связаны с вопросами экономическими и политическими. И представления о свободе и подчинении точно также замыкаются в этом круге идей. Поэтому тема масонства, как всемирной организации, вселяет в сердца простых и сирых обывателей чувство своего бессилия и глубокого пессимизма.

Однако христианство говорит нам, что свобода начинается с того момента, когда человек уходит от веры в ложных богов. Пока раб завидует господину, его богатству и знатности, пока он жаждет занять его место за пиршественным столом, он остается рабом. И только когда раб становится христианином, когда он начинает соболезновать богатым и знатным и скорбеть об их духовном помрачении — с авторитетом богатства и знатности покончено и тогда рушится и авторитет самого господина. Когда в силу религиозного долга обездоленный человек накладывает на себя пост, тогда ему больше не нужны милостиво предлагаемые ему остатки с пиршественного господского стола. Тогда его больше нельзя запугать авторитетами чужой культуры, чужой морали и чужой ему рабовладельческой государственности. Когда требования морали из расплывчатых представлений о добре и зле становятся для угнетенного маленького человека безусловными и соотносятся с безусловным авторитетом Бога и утвержденной Им Церкви, тогда пессимизм сменяется упованием на вечную жизнь. Тогда поселяется спасительный страх Божий, а вместе с ним приходит и подлинная духовная свобода. Тогда и прекращается представление о всесилии масонства, ибо сердце человека и душа его уже вырвались из состояния рабства. Проблема, поэтому, масонства есть проблема в первую очередь религиозная и глубоко личная — как проблема добра и зла.

1998 г.