13. Книга, выдохнутая Богом

13. Книга, выдохнутая Богом

Это великая книга с великими историями и великими героями. У этих героев есть великие идеи (в частности, относительно себя самих), и они совершают великие ошибки. Это книга о Боге, о жадности и благодати, о жизни, похоти, смехе и одиночестве. О рождении, начале и предательстве, о братьях, ссорах и сексе, о власти и молитве, о тюрьме и страсти.

Здесь я говорил об одной только Книге Бытия.

Библия, в которой Книга Бытия занимает место величественной увертюры, — это огромная переполненная содержанием книга. Мы уже ее не раз упоминали, а теперь настало время сделать ее основным предметом разговора. Представьте себе Библию в виде огромной фрески: если мы захотели бы изобразить всех ее героев в натуральную величину, нам пришлось бы изрисовать почти всю Великую китайскую стену. Открывая Библию, следует помнить, что ты держишь не просто одну из самых знаменитых книг мировой истории, но и то, что эта книга обладает удивительной способностью изменять жизнь отдельных людей, человеческих сообществ и всего мира.

Она это уже делала в прошлом и способна это делать снова и снова.

Кто–то может сказать, что только Бог способен изменять мир таким образом. Как можно утверждать, что это способна совершить просто книга?

Это и впрямь удивительно. Вот почему Библия бесспорно занимает центральное место в христианской вере и в жизни верующих как важнейший их элемент. Без нее никак не обойтись, несмотря на то, что многие христиане забыли, что именно надо с ней делать. Похоже, Бог перепоручил выполнение по меньшей мере отдельных своих замыслов в мире этой книге. Это не совсем похоже на завещание наследникам, но чем–то близко к нему. Или как если бы композитор написал партитуры, чтобы музыканты исполняли его музыку. Или как если бы драматург написал пьесу, которую должны играть артисты. Или можно сказать так: это недописанный роман, часть того романа, который Бог продолжает писать, — это, пожалуй, самая точная аналогия, но все равно не совсем верная. Библия чем–то похожа на все эти примеры, но их превосходит.

Именно поэтому вокруг этой книги ведется столько сражений. Фактически вокруг Библии сегодня ведется столько же сражений, сколько их описано на ее страницах. И даже причины у тех и других сражений порой совпадают. Это ревность между братьями — начиная с Каина и Авеля и кончая двумя безымянными братьями в притче Иисуса, — а теперь это споры различных традиций и форм христианства в мире, где каждая из них настаивает на своем подходе к чтению Библии. Причем каждый из представителей разных традиций находит в этой книге питание и поддержку. И каждый, следует думать, стремится применять на практике усвоенные уроки.

Важны ли для нас эти споры?

Да, важны. К сожалению, в истории христианства мы видим немало примеров такого прочтения Библии, которое на самом деле лишает ее силы. Скажем, компьютер, за которым я сижу, способен делать тысячи вещей, я же использую его только как пишущую машинку и для выхода в Интернет и переписки. Подобным образом многие христиане, целые поколения, а порой и целые деноминации, обладают книгой, которая способна делать тысячу вещей не только в них самих и для них, но и, через них, для всего мира. Однако они используют ее для поддержки тех трех–четырех вещей, которые они уже делают. Для них Библия — это нечто вроде обоев: они создают приятный фон, но ты забываешь о них, прожив в комнате несколько недель. Это не беда, что я использую лишь ничтожную долю возможностей компьютера. Но быть христианином и не позволять Библии делать все то, на что она способна, через тебя и в тебе, — это все равно что играть на фортепиано в варежках.

Что же такое Библия и как нам нужно с ней обращаться?

* * *

Начнем с простых фактов. Кто–то все это уже знает, и ему будет неинтересно читать данный раздел, но для тех, кто не знает, важно представить себе эту картину.

Библия состоит из двух частей, которые христиане называют Ветхим Заветом и Новым Заветом. Ветхий Завет значительно объемней, он может занять примерно тысячу страниц обычным шрифтом, тогда как Новый Завет займет около трехсот. Ветхий Завет создавался дольше тысячелетия, тогда как на создание Нового ушло менее ста лет.

Слово «завет» в Библии очень важно. Христиане верят, что через события жизни и смерти Иисуса Бог Творец, Бог Израилев, исполняя древние пророчества, обновил завет и тем спас наш мир. Многие первые христианские авторы, чтобы подчеркнуть эту мысль, опирались на Ветхий Завет, цитировали его или ссылались на него, желая показать, что они и есть люди обновленного завета, отсюда и пошло выражение «Новый Завет». Таким образом, эти взаимосвязанные, но разные названия двух разделов Библии выражают богословское утверждение и ставят перед нами один вопрос. Они представляют собой утверждение, что Библия иудеев остается важной частью Священного Писания христиан, и порождают вопрос, как ее должны понимать и применять на практике люди, которые верят в то, что их «завет» был обновлен Иисусом.

Книги, которые иудеи называют Библией, а христиане — Ветхим Заветом, можно разделить на три группы. Первые пять книг (Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие) всегда воспринимались как особые и основополагающие. Их называли Торой («Законом»), а их создание традиционно приписывали Моисею. Второй раздел под названием «Пророки» содержит книги, которые иногда относят к историческим (четыре книги Царств), а также книги трех великих пророков (Исайя, Иеремия. Иезекииль) и так называемых «малых» пророков (Осия и другие). Третий раздел называют просто «Писания». Сюда входят как очень древние книги, так и тексты — например, Книга пророка Даниила, — обретшие свою форму и вошедшие в канон в течение последних двух веков до н. э. И еще во времена Иисуса шли споры о статусе некоторых из «Писаний» (в частности, о книге Есфирь и Песни Песней). Большинство признавало их частью Библии, и потому они здесь остались.

Тора, Пророки и Писания — всего 39 книг. Вероятно, круг книг, входящих в «Закон» и «Пророки», определился гораздо раньше, чем это произошло с «Писаниями». Как бы там ни было, эти три раздела включают официально признанные священные книги иудеев. Официальный список таких книг по–гречески называется словом «канон», которое означает «правило» или «измерительная рейка». Это слово стали прилагать к библейским книгам с III или IV века н. э.

Большинство из этих книг написано на древнееврейском, из–за чего Ветхий Завет нередко называют Еврейской Библией. Части Книги пророка Даниила и Книги Ездры, а также один стих в Книге пророка Иеремии и два слова в Книге Бытия (имена собственные) написаны на арамейском, который относится к языку Библии примерно так же, как современный английский к языку Чосера. Большинство ученых признают, что многие, если не все, книги Ветхого Завета приняли свою окончательную форму в руках редакторов.

Так что мы можем встретить очень древние тексты рядом с относительно новыми. Тем не менее те несколько книг, в которых правдоподобнее всего думать о работе редакторов (скажем, Книга пророка Исайи), явно обладают внутренней целостностью. Наши представления о первоначальном тексте Ветхого Завета существенно обогатились после открытия Свитков Мертвого моря. Среди них были найдены списки большинства книг Ветхого Завета, которые показали, что куда более поздние рукописи, на которые опираются как иудаизм, так и христианство, довольно точно соответствуют, несмотря на мелкие вариации, тем текстам, которые читали в дни Иисуса.

Где–то за двести лет до рождения Иисуса все эти книги были переведены на греческий, вероятно, в Египте, потому что число иудеев, говоривших на греческом, становилось все больше. Именно этой греческой Библией, существовавшей в нескольких разных версиях, пользовалось большинство первых христиан. Этот перевод называют Септуагинтой, поскольку, согласно преданию, над ним работали 70 переводчиков.

Где–то в тот же период стали появляться первые так называемые апокрифы (что в буквальном переводе значит «сокровенные вещи»). Об их статусе и ценности шли долгие споры в ранней церкви, эти же споры снова зазвучали в XVI и XVII веках, в результате чего сегодня одни издания Библии их содержат, другие нет. Если апокрифы включают в издание, то обычно помещают (иногда с какими–то дополнительными текстами) между Ветхим и Новым Заветами, хотя в Иерусалимской Библии и других официальных изданиях Римско–католической церкви они размещены просто среди других книг Ветхого Завета. К сожалению, сегодня люди, которые что–то слышали о спорах вокруг этих книг, редко их читают. По меньшей мере, эти книги (как и другие тексты того периода, такие как рукописи Мертвого моря или труды Иосифа Флавия) многое говорят нам о том, как мыслили и жили иудеи времен Иисуса. В некоторых из них, например в Книге премудрости Соломона, можно найти удивительные параллели (если не их источники) с идеями авторов Нового Завета, в частности апостола Павла.

Все 27 книг Нового Завета были написаны на протяжении жизни двух поколений от времени Иисуса, другими словами, не позже конца I века. Большинство ученых думает, что они были созданы раньше, послания же Павла были написаны в сороковые–пятидесятые годы (хотя многие исследователи сомневаются в том, что сам Павел написал все послания, которые ему приписывает традиция), и это самые первые свидетельства о взрывоопасных событиях жизни Иисуса и первого поколения христиан.

В главе 7 мы рассматривали нынешние споры вокруг евангелий, и я объяснял, почему у нас нет никаких причин предполагать, что книги вроде так называемого Евангелия от Фомы (их иногда называют «новозаветные апокрифы») можно поставить рядом с каноническими текстами, если думать и о времени их создания, и об их значении. Книги этой категории мало чего говорят нам о жизни Иисуса, но скорее отражают мысли и обычаи некоторых групп позднейшего времени.

В отличие от апокрифов, четыре канонических евангелия, Деяния и 13 посланий, приписываемых Павлу, стали считать аутентичными и авторитетными очень рано, где–то уже в начале или в середине II века. Отдельные книги, такие как Послание к Евреям, Откровение и некоторые короткие послания, продолжали вызывать споры. Во II и III веках отдельные церкви или учителя считали авторитетными также и некоторые другие книги, такие как Послание Варнавы или «Пастырь» Ерма (ту и другую сегодня относят к трудам мужей апостольских, или христианских авторов первых веков; собрание таких текстов сегодня несложно найти в современных переводах). Однако большинство христиан первых веков, хотя они и ценили такие тексты, не ставили их в один ряд с книгами, которые считались «апостольскими», а потому самыми подлинными.

Надо подчеркнуть, что текст Нового Завета по количеству свидетельств относится к иной категории, чем любая другая античная книга. Мы знаем таких великих греческих авторов, как Платон, Софокл или Гомер, по небольшому количеству списков, многие из которых были созданы уже в Средние века. Мы знаем таких римских авторов, как Тацит и Плиний, также по отдельным спискам, чаще всего поздним. Что же касается Нового Завета, здесь у нас есть буквально сотни ранних рукописей, содержащих его текст целиком или отчасти, так что это беспрецедентный случай, позволяющий нам, несмотря на несколько мелких разночтений, которые неизбежно встречаются в древних манускриптах, считать, что мы имеем подлинный оригинальный текст. («Ранними» рукописями я здесь называю рукописи первых шести–семи веков, что на много столетий ближе к оригиналу, чем древнейшие дошедшие до нас списки трудов большинства классических авторов. Есть десятки рукописей Нового Завета, созданных в III–IV веках, и несколько — одну из них я рассматривал буквально на днях в библиотеке Дублина — во II веке.) Да, переписчики иногда совершали ошибки. Но огромное количество дошедшего до нас материала позволяет с уверенностью сказать, что мы имеем именно тот текст, который создали библейские авторы.

Стремление церкви создать список канонических книг не было связано, как это сегодня порой утверждают, с желанием выработать приемлемое с общественной или политической точки зрения богословие; споры о каноне шли в тот период, когда церковь еще периодически подвергалась яростным преследованиям. Скорее толчком к этому послужили люди, создававшие альтернативные «каноны». Одни из них вырезали важнейшие отрывки из основных книг, как то делал Маркион, распространявший свое учение в Риме во II веке. Другие добавляли к канону новые книги, содержащие иное учение, как это делали гностики, утверждавшие, что до них дошло тайное учение о том, что Иисус и апостолы говорили «на самом деле».

На протяжении многих веков истории церкви на Востоке Библию читали преимущественно по–гречески, а на Западе — на латыни. Реформаторы XVI века заявили, что каждый должен иметь Библию на своем родном языке — сегодня этого принципа более или менее придерживаются во всем христианском мире. Так что шестнадцатое столетие было периодом бешеной активности переводчиков, среди которых в первых рядах стояли такие, как Мартин Лютер и Вильям Тиндейл. К XVII веку переводы Библии были уже готовы и опробованы, так что англоязычный мир принял Авторизованный перевод короля Иакова 1611 года и довольствовался им на протяжении трех веков. По мере открытия новых манускриптов появилась необходимость внести в текст некоторые — чаще всего незначительные, но любопытные — изменения, и потому ученые и деятели церкви в конце XIX века заговорили о необходимости кое–что пересмотреть в старых переводах. Это снова вызвало настоящий шквал переводов и пересмотров, который длился последние сто лет, в результате чего сегодня нам доступны буквально десятки разных переводов. Такие организации, как Библейское общество и Миссия переводчиков Библии «Уиклиф», неутомимо трудились над переводом Писания на множество языков народов мира. Это — огромный труд, но церковь на протяжении многих поколений понимала его первостепенное значение.

История того, как возникла Библия, что в нее вошло и как она распространялась, несомненно, важна. Однако представить Библию таким образом — это все равно что попытаться описать моего лучшего друга с помощью данных биохимического анализа его набора хромосом. Гены имеют решающее значение. Если бы не этот набор хромосом, мой друг был бы совсем другим человеком. И однако в такой презентации не хватало бы чего–то существенно важного. Сейчас мы попробуем поговорить об этом загадочном нечто.

* * *

Почему Библия для нас так ценна? Многие христиане разных веков отвечали на этот вопрос примерно так: потому что она вдохновлена Богом, то есть «богодухновенная». Но что это означает?

Разные люди под богодухновенностью Библии понимают довольно разные вещи. Некоторые считают, что она, скорее, не вдохновлена, но вдохновляет: эти люди видят, что эта книга вдыхает в них новую жизнь. (В английском слове «inspired» часть «-spired» по своему буквальному смыслу связана с дыханием.) Однако на самом деле этот термин описывает не то, как эта книга действует на нас, но, скорее, ее природу.

Люди могут назвать закат «вдохновенным», обычно имея в виду, что это особый закат, отличающийся от обычных. Подобное выражение иногда относят к музыке, пьесе или танцу. Однако и закат, и самая великая симфония — это часть обычного творения. Если мы назовем Библию «вдохновенной» в таком смысле, мы просто скажем, что ее можно поставить в один ряд с Шекспиром или Гомером: с этим можно согласиться или нет, но это не объясняет значения данного термина. Окажется, что здесь мы рассматриваем Библию в рамках первого варианта ответа — причем некоторые делают это намеренно.

А делают они это чаще всего для того, чтобы избежать второго варианта. Действительно, многие люди, отстаивающие идею «богодухновенности Писания», делают это в рамках второго варианта ответа, предполагая, что Библия появилась в результате «сверхъестественного» вмешательства, в котором практически не участвовали библейские авторы с их мышлением. Конечно, если придерживаться крайне жесткой версии второго варианта, само божественное вмешательство невозможно, поскольку Бог и мир, включая мир людей, живут в разных пространствах, между которыми лежит великая пропасть. Однако многие люди, стоящие за богодухновенность Библии, делают это именно в рамках второго варианта: Бог, как они думают, либо продиктовал священные тексты из своего далекого мира, либо послал оттуда авторам особое озарение, подобное молнии из облака. Я думаю, что многие люди, протестующие против идеи богодухновенности Библии, на самом деле борются именно с такой причудливой версией понимания этого термина. И их протест совершенно понятен. Стоит хоть немного познакомиться с Павлом, Иеремией или Осией, и ты сразу понимаешь, как сильно личность автора накладывает отпечаток на текст.

Как обычно, на выход из тупика указывает третий вариант ответа. Что если Писание, как и таинства, — это место, где небо пересекается с землей? Оно таинственно, как все подобные места. Мы не можем сразу понять, что же там происходит. Скорее можно быть уверенным в том, что мы не можем этого понять. Однако такой подход позволяет сразу ответить на несколько вопросов, на которые иначе трудно ответить.

В частности, мы можем сказать: да, авторы, составители, редакторы Писания и даже создатели канона были людьми со своими неповторимыми характерами, стилями, методами и намерениями, однако же все они загадочным образом осуществляли замыслы Бога завета, который, среди прочего, хотел передать людям свое слово в письменной форме. И мы можем сказать, что Бог Творец (которого мы знаем прежде всего через живое Слово, через Иисуса) в каком–то смысле был автором этой книги. Конечно, Бог обладает не только словом, но третий вариант позволяет нам говорить, что слово — Его важнейший инструмент. Кроме того, мы можем снова увидеть, что, когда Бог хочет действовать в нашем мире, Он предпочитает действовать через носителей Его образа, через людей, а поскольку он ждет от людей как можно более осознанного сотрудничества, он желает общаться с ними вербально — хотя у Него есть и другие способы действовать и передавать вести, этот относится к самым важным.

Другими словами, Библия гораздо больше, чем просто (как часто говорили христиане одно поколение назад) «записанное откровение», как если бы Бог открывал себя разными способами помимо слов, а Библия содержит записи, напоминающие нам о тех великих событиях. Библия, как ее обычно понимают в церкви, сама есть откровение Бога, а не просто свидетельство о нем или его отзвук. Отчасти неверное понимание этого вопроса строится на предпосылке, что людям требуется просто «откровение», некоторый набор истинных сведений. Да, Библия дает нам массу сведений, но еще важнее то, что она дает силу для исполнения задач, которые Бог поручил людям. И говоря о богодухновенности Библии, мы одновременно утверждаем, что эта сила есть действие Божьего Духа.

Нам всегда стоит помнить о том, зачем нам была дана Библия. Вот то известное место в самой Библии, которое говорит об этой богодухновенности: «Всё Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, дабы совершен был Божий человек, ко всякому доброму делу снаряжен» (2 Тим 3:16–17). Ко всякому доброму делу снаряжен — вот что здесь главное. Библию выдохнул сам Бог («богодухновенно» по–гречески будет theopneustos, что содержит корни «Бог» и «дыхание»), чтобы она создавала Божий народ, который будет делать Его дела в этом мире.

Другими словами, Библия не просто точный справочник, с которым люди сверяются, чтобы не делать ошибок. Она дает снаряжение народу Божьему для выполнения замыслов Бога о новом завете и новом творении. Она помогает людям бороться за справедливость, поддерживая и питая их духовную жизнь, строить и улучшать взаимоотношения на любом уровне и создавать новое творение, которое будет отражать красоту самого Бога. Библия не похожа на описание устройства машины, скорее она действует как механик, который ее чинит, как служащий автозаправки, который наполняет ее топливом, и как путеводитель, помогающий ей двигаться в нужном направлении. А это направление прямо связано с задачей осуществите Божье новое творение в этом мире, а не просто найти безопасный путь бегства от старого творения.

Вот почему, хотя я с симпатией отношусь к стоящим за этими терминами намерениям, я избегаю таких слов, как «непогрешимость» (идея, что Библия нас не обманет) и «безошибочность» (идея, что в Библии нет ничего неверного). По иронии судьбы люди, ведущие подобные споры о терминах, часто, как мне доводилось видеть, забывают о Библии и начинают отстаивать разнообразные теории, которые не помогают понять Библию как целое — как одну великую историю с масштабными замыслами и растянутой кульминацией, которая своей незаконченностью призывает нас стать героями ее последних глав. Горячие сторонники идеи «непогрешимости» и «безошибочности» выросли в сложной культурной среде (в частности, среди протестантов Северной Америки), где Библия была оплотом ортодоксии в сражениях, с одной стороны, с католичеством, с другой — с либеральным модернизмом. К сожалению, два этих оппонента задавали тон всем спорам. Не случайно протестанты с новым энтузиазмом ухватились за идею непогрешимости Библии в тот самый момент, когда Ватикан стал говорить о непогрешимости папы, или что рационализм эпохи Просвещения заразил даже тех, кто считал себя его врагом.

Подобные споры, как я думаю, только отвлекают внимание от главного — от того, зачем нам была дана Библия. (Здесь уместно вспомнить одну легендарную историю о Карле Барте. Когда какая–то женщина спросила его, правда ли, что змей в Книге Бытия действительно разговаривал, Барт ответил: «Мадам, вопрос, может ли змей говорить, не важен. Важно то, что сказал змей».) Споры об этих терминах подобны спорам супругов, которые выясняют, кто из них любит детей больше, вместо того чтобы дать детям хорошее воспитание и показать добрый пример. Библия дает Божьему народу снаряжение для участия в Божьем деле в Божьем мире, но не дает повода важно сидеть в сторонке, гордясь тем, что ты обладаешь всеми верными знаниями о Боге.