16. Новое творение уже сегодня

16. Новое творение уже сегодня

Вопреки мнению многих людей — и самих христиан, и всех остальных — все это существует не ради того, чтобы мы «отправились на небеса после смерти».

Новый Завет развивает ветхозаветную тему Божьего замысла в итоге исправить все творение. Земля и небо были созданы ради их соединения — не такого спорадического, таинственного и частичного, которое встречается ныне, но полного, победоносного и окончательного. «Земля наполнится славой Божией, как воды покрывают море». Это обетование перекликается со всей библейской историей начиная от Исайи или даже, косвенным образом, от Книги Бытия и кончая Павлом и великими видениями в последних главах Откровения. Грандиозная драма завершится вовсе не тем, что «спасенные души» будут восхищены на небеса, подальше от порочного мира и смертных тел, которые склоняли их к греху, но она завершится Новым Иерусалимом, сходящим с небес на землю, где Бог будет обитать вместе с людьми (Откр 21:3).

Около ста лет назад американский пастор Молтби Бэбкок, служивший в сельской местности неподалеку от Нью–Йорка, написал великий гимн, который прославляет и красоту творения, и присутствие Бога Творца в творении. Бэбкок в этом гимне смотрит на красоту творения и дальше, поверх хаоса и трагедии, которые его терзают, на окончательное завершение мира. Данная строфа существует в нескольких различных версиях, но вот самая яркая из них:

Это мир моего Отца,

И хотя зло в нем кажется таким сильным,

Я никогда не должен забывать,

Что Бог все равно правит этим миром.

Это мир моего Отца.

Битва еще не завершилась.

Но распятый Иисус восторжествует,

А небо и земля соединятся.

Небо и земля соединятся: эта тема должна, подобно колоколу с ясным и радостным звуком, наполнять собой всю жизнь христианина, это — обращенный к нам призыв жить уже сейчас как люди, которым предназначено жить в таком будущем, жить в настоящем в свете этого будущего. В этой книге мы снова и снова возвращались к двум темам: к пересечению неба и земли и к пересечению Божьего будущего с нашим настоящим. И когда мы начинаем думать о том, как верующие и крещеные члены народа Божьего должны жить под господством Иисуса в нынешнем мире, две эти темы снова сходятся. Новое творение входит в нынешний мир, и мы открываем, что призваны не просто вслушиваться в отзвуки голоса, о которых говорилось в первой части книги, но и стать такими людьми, через которых весь окружающий мир должен услышать этот голос и отозваться на него.

Павел, Иоанн, сам Иисус и практически все великие христианские учителя первых двух веков особо настаивали на вере в воскресение. «Воскреснуть» не означает «отправиться на небо после смерти». Здесь речь идет не о «жизни после смерти», но о «жизни после жизни после смерти». Верующий умирает и оказывается «со Христом» («жизнь после смерти»), но его тело остается мертвым. Трудно понять, что происходит в этот промежуточный период, и большинство авторов Нового Завета даже и не пытаются ответить на этот вопрос. Если вам так нравится, можете называть этот период «небесами», но не думайте, что это конец всего. Бог обещал, что после такого промежуточного периода нас ожидает новая телесная жизнь в новом мире Бога («жизни после жизни после смерти»).

Я не перестаю изумляться тому, что многие современные христиане этого не понимают. Это было самоочевидным для всей ранней церкви и для многих последующих поколений христиан. Так они верили, так они учили. И если мы привыкли верить и учить как–то иначе, настало время протереть глаза и снова прочитать Писание. Бог не желает отбросить этот мир, который Он называл «весьма хорошим». Он задумал его переделать. И после переделки вселенной Он воздвигнет всех своих людей к новой телесной жизни в этом мире. Такое обетование содержит христианское благовестие.

Более того, нам предназначено не просто жить в этом новом мире, но им управлять. Это тайна, о которой сегодня почти никто даже и не задумывается. И Павел, и Откровение говорят о том, что люди Мессии возьмут на себя ответственность за этот новый Божий мир. Свое первое творение Бог поручил заботе тех созданий, что носят Его образ. Новое творение Он намерен поручить мудрой и целительной заботе своих управляющих, которые, по словам Павла, «обновились по образу Сотворившего их».

Разумеется, в Божьем новом мире в центре всего будет стоять Иисус. Вот почему с самого начала церковь говорила о его «втором пришествии», хотя, если думать о пересечении неба и земли, здесь было бы точнее говорить, как это делали некоторые первые христиане, о его новом «явлении». Он присутствует с нами и сейчас, но невидимо, скрытый от нас той завесой, что отделяет небеса от земли и за которую мы заглядываем лишь иногда, на мгновения — в молитве, участвуя в таинствах, читая Писание или помогая бедным, когда эта завеса становится особенно тонкой. Но однажды эта завеса поднимется, небо соединится с землей, присутствие Иисуса станет явным, и перед ним преклонится всякое колено, творение обновится, мертвые восстанут — и тогда возникнет новый Божий мир, полный новых возможностей и новых перспектив. Именно так христиане воспонимали спасение — ранее мы не пользовались этим словом, потому что оно часто понимается неверно.

Но если таково наше предназначение, какой путь ведет нас туда?

* * *

Наше понимание относительно пути от старого творения к новому — то есть о том, как мы призваны жить сейчас, — будет зависеть не только от наших представлений о конечном предназначении мира, но и от того, как мы в целом понимаем Бога и мир.

И мы снова, в последний раз, вспомним о трех ответах на вопрос о взаимоотношениях Бога и мира. Для первого варианта ответа Бог и мир по сути подобны и везде пересекаются между собой. Пантеист (а в меньшей степени также и панентеист) стремятся вступить в контакт или найти гармонию с божественным импульсом, который вложен в окружающий мир и в него самого. Как мы видели, такая схема не позволяет объяснить радикальное зло в мире. Многие пантеисты были глубоко нравственными людьми, которые стремились объяснить другим, как надо жить в соответствии с существованием истинного божества, наполняющего собой все сотворенное. Но христианская нравственность и этика идут совершенно иным путем.

Согласно второму варианту ответа, между Богом и миром лежит огромная пропасть. Многие люди сегодня помещают христианскую этику именно в рамки такой модели: далекий Бог, полагают они, захотел, чтобы люди вели себя определенным образом, и потому дал им соответствующие указания. Представление о всеобъемлющем нравственном законе для всего человечества, который, быть может, записан в совести людей, но который также нужно знать, изучать и передавать другим, было очень популярным на Западе на протяжении последних двух столетий. Многие люди даже думали, что Павел говорил именно о таком «законе». И тогда христианская этика сводится к борьбе за послушание не всегда понятному своду законов, созданному далеким божеством. В этом случае «грех» следует понимать как нарушение этих законов, а «спасение» как избавление человека от наказания, которое это божество приготовило для всех тех, кто ослушался его повелений. И снова можно сказать, что хотя в такой картине есть какие–то отголоски христианства, это совершенно не христианские представления.

Два варианта ответов в своем взаимодействии поддерживают один другой. Пантеист или панентеист, познакомившись с вариантом два, пожимают плечами: их не радует мысль о таком далеком и равнодушном божестве с его причудливыми постановлениями и надменным и даже явно недоброжелательным отношением к человеку. Деист, сталкиваясь с вариантом два, возмущается потому, что попытки вступить в контакт с силами и импульсами нашего мира кажутся ему почти язычеством. Подобная игра происходит на множестве самых разных площадок для дискуссий о любых предметах, будь то политика, сексуальность или смысл креста. И эти дискуссии уводят в сторону от здравых христианских представлений.

Согласно третьему варианту ответа, Бог и мир отличаются друг от друга, но не разделены непроходимой пропастью. В какие–то моменты, какими–то путями, в каких–то событиях небо пересекается с землей. Для благочестивого иудея I века Тора не была сборником причудливых постановлений далекого божества, но уставом завета, который связывал Израиль с YHWH. Тора позволяла понять, что значит быть человеком в подлинном смысле слова. Как говорили некоторые иудейские учителя, если бы весь Израиль мог соблюдать Тору хотя бы один день, наступил бы век грядущий. Тора была дорогой к Божьему будущему. И это неудивительно, ведь Тора, как и Храм, была тем местом, где небо пересекается с землей и где можно было на миг увидеть, каким будет мир, когда они соединятся навеки. То же самое относится к Премудрости, которая содержит в себе замысел о творении и о человечестве.

Да, говорили первые христиане: Храм, Тора и Премудрость соединились в Иисусе из Назарета, Мессии Израиля, во «втором Я» Бога, для которого Иисус был «Сыном» в полном смысле слова. И тогда в лице Иисуса Божье будущее вошло в настоящее. Оно столкнулось с силами зла и, сокрушив их, открыло путь для нового Божьего мира, для вечного соединения неба с землей. Согласно христианской версии третьего ответа, взаимодействуют и пересекаются не только небо с землей, но и будущее с настоящим. И такое соединение происходит не только в воображении, но и реально — под действием силы Божьего Духа.

Именно на этом основан христианский образ жизни. Это не вступление в контакт с глубинами нашего бытия. И это не исполнение заповедей удаленного божества. Но это новый способ быть человеком по образу Иисуса, это путь смерти–и–воскресения, это путь Духа. На этом пути христианин в настоящем предвосхищает то полное, богатое и радостное существование, которое будет нам даровано в тот день, когда Бог сделает все новым. Христианская этика заключается не в том, чтобы соответствовать нашему миру и его ритмам. Это не исполнение добрых дел ради того, чтобы добиться благоволения от Бога. Это не послушание архаичным правилам, которые были созданы где–то далеко от нас и в другую эпоху. Но это означает, что мы сегодня учимся петь те мелодии, которые будут звучать в Божьем новом мире.

* * *

Если мы это понимаем, мы готовы окинуть христианскую жизнь свежим взором — и понять, хотя бы в общих чертах, что такая жизнь дает ответ на те отзвуки голоса, о которых мы говорили в первой части данной книги.

Христианская жизнь — это смерть со Христом и возвращение к жизни. В этом смысл крещения — отправной точки христианского путешествия. Образ путешествия нам здесь поможет, поскольку крещение напоминает нам о том, как дети Израиля вышли из Египта и отправились в Землю обетованную. Теперь Божьей священной землей стал весь мир, и в конце нашего путешествия Бог его исправит и обновит.

Наше путешествие начинается со смерти и воскресения Иисуса. Наша конечная цель — обновление творения, которое было испорчено. Отсюда прямо следует, что во время нашего путешествия через пустыню нам придется, среди прочего, от чего–то отрекаться и что–то заново для себя открывать.

Отречение нам необходимо потому, что мир в его теперешнем состоянии далек от своего конечного предназначения по замыслам Бога, и потому многим вещам, которые глубоко вошли в наше воображение и привычки, христиане должны сказать недвусмысленное «нет». Иисус сказал своим ученикам, что, если кто хочет следовать за ним, он должен отвергнуть себя и взять свой крест. Можно спасти себя только одним способом, говорил он: потеряв себя (что радикальным образом отличается от программы многочисленных современных философских школ, призывающих «открыть, кто ты такой на самом деле»). С самого начала такие авторы, как Павел и Иоанн, прекрасно понимали, что это не просто трудно, но и невозможно. Это невозможно сделать даже с помощью титанических моральных усилий. Здесь можно положиться лишь на такой источник силы, который находится вне нас: на Божьего Духа, через крещение став участниками смерти и воскресения Иисуса.

Вместе с тем, на этом пути мы делаем новые открытия. Новое творение — это не отказ от нашей человеческой природы, но ее новое утверждение, и потому есть множество явлений, которым христианин должен сказать «да», хотя поначалу это противоречит нашей интуиции и может озадачивать. Воскресение Иисуса позволяет нам понять, что в христианской жизни мы не просто открываем истинное положение нынешнего мира и не просто учимся новой жизни, соответствующей иному миру и потому радикально не соответствующей миру нынешнему. Но здесь мы можем увидеть, что Божье новое творение, начавшееся с воскресения Иисуса, снова говорит «да» всему ценному в старом творении. Все, что его портит и уродует — включая массу вещей, которые так тесно вплетены в саму ткань мира, что мы себе не в силах представить вселенную без них, — будет устранено. Христианин учится жить как человек, переживший свое обновление и предвкушающий то завершительное новое творение, о котором мир все еще стонет и грезит, ожидая своего последнего искупления.

Это трудно, потому что нам не всегда ясно, от чего следует отречься, а что нужно принять. Как мы можем сказать «нет» таким вещам, которые, как нам кажется, вплетены в саму жизнь, так что, отвергнув их, мы отвергнем благое Божье творение? Как мы можем сказать «да» тому, что кажется многим христианам хотя и чем–то благим и законным, но одновременно опасным и вводящим в заблуждение? Как нам (это все тот же старый вопрос) избежать, с одной стороны, дуализма, а с другой — язычества? Иногда нам следует разбираться в том, куда отнести определенный образ жизни и определенные поступки: к царству зла и порчи, которое нам следует отвергнуть, чтобы дать место новому творению, или к новому творению, которое надо принимать, защищать и прославлять?

Здесь нам потребуются стальные нервы и постоянное стремление к мудрости. Нас этому должны учить жизнь, учение, смерть и воскресение Иисуса; водительство Духа; мудрость, которую мы находим в Писании; факт нашего крещения и его смысл; ощущение присутствия Бога в молитве, который указывает, куда нам идти; а также братья, другие христиане, как наши современники, так и предки, оставившие нам пример жизни и свои книги. Когда мы читаем этот список, у нас может создаться ложное впечатление, что все это независимые друг от друга источники мудрости, но на самом деле это не так. Они взаимосвязаны сотнями разных нитей. И искусство христианской жизни во многом состоит в умении прислушиваться ко всем им и оценивать то, что, как нам кажется, говорят одни, с помощью других.

И только когда мы со всем этим как следует разберемся, можно говорить о каких–либо «правилах». Разумеется, правила здесь существуют. Мы найдем немало правил в Новом Завете. Всегда подавай милостыню втайне. Никогда не судись с собратьями–христианами. Никогда не мсти за себя. Проявляй доброту. Оказывай гостеприимство. Отдавай деньги охотно. Не беспокойся. Не суди о делах совести другого христианина. Всегда прощай. И так далее. Самое печальное в отношении этой случайной выборки правил заключается в том, что большинство христиан чаще всего игнорируют большинство из них. Здесь дело не в том, что нам не хватает четких правил, но скорее, боюсь, в том, что нам не хватает учения, которое всерьез принимало бы во внимание самые важные и первичные указания, в том числе — слова самого Иисуса.

Следует понимать эти правила не как загадочные повеления далекого Бога, который хочет, чтобы мы получали поменьше удовольствия (или проделывали разные сложные нравственные трюки, которые демонстрируют нашу этическую благонадежность), но как указатели на такую жизнь, в которой пересекаются небо и земля, где Божье будущее встречается с настоящим, где мы открываем на практике, на что похож подлинный человек и что чувствует. И когда мы начинаем это понимать, мы делаем важное открытие: оказывается, те отзвуки голоса, о которых мы говорили в начале книги, стали вполне конкретным голосом. Разумеется, это голос Иисуса, который зовет нас в новый Божий мир — в тот самый мир, на который указывали нам туманные намеки и отзвуки в мире нынешнем и который станет реальностью в будущем. Мы уже достаточно подробно говорили о той духовной жизни, которую порождает и призывает поддерживать христианское благовестие. А теперь, в завершение книги, мы поговорим о трех других «отзвуках»: о справедливости, взаимоотношениях и красоте.

* * *

Бог действительно намерен исправить этот мир. Из наших сердец поднимается вопль о справедливости — не только, когда с нами поступают нечестно, но и когда мы видим несправедливость по отношению к другим людям. Это ответ на стремление и требование живого Бога, который хочет, чтобы наш мир не был царством нравственной анархии, где всегда побеждают самые наглые и жестокие, но чтобы здесь господствовали честность и прямота, истина и справедливость.

Но чтобы перейти от этого стремления и требования к выполнению замысла Бога о справедливости, нам нужно пойти особым путем, который резко расходится с обычными путями или даже требованиями этого мира. Как правило, мир отвечает на несправедливость насилием. Когда люди, облеченные властью, видят, что в мире происходят трагические события, они сбрасывают бомбы и посылают танки. Когда люди, лишенные власти, видят, что в мире происходят подобные события, они бьют окна в магазинах, подрывают на себе бомбы в многолюдных местах или направляют самолеты на здания. Очевидность показывает, что оба эти метода совершенно неэффективны и ничего не меняют для обеих сторон, но люди все равно продолжают поступать именно так.

На кресте живой Бог принял всю ненависть и жестокость мира на себя. Как это ясно подчеркивают евангельские повествования, распятие было ужасающей несправедливостью, и тем не менее мы не слышим ответных угроз и проклятий. Так называемое богословие искупления в христианстве отчасти сводится к тому, что Иисус на кресте каким–то образом истощил силы зла, когда умер под их гнетом, но отказался отвечать на них и таким образом поддерживать порочный круг зла. И с воскресения Иисуса начался такой мир, в котором возможна новая справедливость. И теперь, через тяжелый труд молитвы, через убеждение и политические акции как правительства, так и группы бунтовщиков могут понять, что существует иной путь, кроме круговорота насилия и войны противоборствующих сил. Прекрасным примером здесь могут служить (по большей части) мирные революции, приведшие к свержению коммунизма в Восточной Европе. Или же здесь можно вспомнить удивительный труд Десмонда Туту в Южной Африке. Третий пример — программы «восстановительного правосудия», которые меняют работу полиции и уголовных судов. И в каждом из этих случаев оппоненты уверяли, что путь ненасилия слишком слаб и неэффективен. Но факты убеждают нас в обратном.

Дело исцеления и восстановления справедливости на любом уровне начиная с частных взаимоотношений и кончая международной политикой — это важнейшее призвание христиан. Оно определяет собой один из ключевых аспектов христианского поведения. Новый Завет решительно и во множестве мест отметает насилие и личную месть. Каждый христианин призван осуществлять это на каждом уровне своей жизни, стремясь создать такой мир, где примирение и восстановление справедливости становятся практической реальностью, и ожидая того дня, когда Бог окончательно все исправит.

Это не означает, что христианин должен стоять за священную анархию — за общество без порядка, без правительства, без структур, обеспечивающих исполнение законов. Любопытно, что вслед за тем самым отрывком, где Павел запрещает личную месть (конец главы 12 Послания к Римлянам), идет другой, в котором ясно говорится о том, что Бог желает видеть упорядоченное общество с твердой властью (начало главы 13 Послания к Римлянам). Бог, мудрый Творец, использует властителей, даже когда они не признают Его и даже когда они совершают многие ошибки, чтобы внести хоть какой–то порядок в дела мира. Иначе из жизни исчез бы социально–культурный порядок, и в таких ситуациях всегда выигрывают сильные и богатые. Именно потому что Бог страстно заботится о слабом и бедном, Он желает, чтобы на земле существовали правительства и властители, которые умеряли бы прыть жадных и сильных людей, стремящихся поживиться за счет бедных. Без сомнения, Бог предпочел бы, чтобы властители признавали Его и старались привести свои законы в соответствие с Его волей. И христиане должны за это бороться, скажем, в сфере глобальных долгов, не потому, что это соответствует нашей традиции, но потому, что это было бы благом для всех людей. Но даже когда властители отказываются признавать Бога, Он использует их, чтобы они хотя бы отчасти сдерживали силы зла и вознаграждали добро. И понять, что из этого следует для международного сообщества нынешней глобальной деревни и для жизни отдельных стран, — это одна из наших важнейших задач на сегодня.

Когда мы трудимся ради примирения и восстановления справедливости, мы не должны забывать о существовании зла. Напротив, нам следует относиться к проявлениям зла с полной серьезностью. Сначала их нужно назвать по имени и признать — только после этого может произойти примирение. Иначе мы будем предлагать людям просто пародию на Благую весть, «дешевую благодать», когда все делают вид, что все в порядке, прекрасно понимая, что это совсем не так. Понять, как это можно осуществлять на местном уровне и глобально, — это еще одна из наших важнейших сегодняшних задач. Благая весть христианства призывает нас к такому нравственному росту, о котором мир, как правило, просто не имеет понятия.

Таким образом, христиане слышат вопль о справедливости этого мира и его как бы усиливают, так что он становится надлежащим ответом на голос живого Бога. Благовестие Иисуса Христа и сила Духа указывают, что существуют новые возможности для продвижения вперед. Этот призыв должен порождать конкретные программы и задачи в разных сферах жизни: от глобализации и справедливой торговли до правительственных и общественных реформ, от вопроса о положении меньшинств до силовых акций правительств, подавляющих оппозицию, как в моей родной стране, так и заграницей. Христиане должны ревностно отстаивать ту справедливость, к которой стремятся все люди и которая новым и неожиданным образом ворвалась в наш мир через Иисуса.

* * *

Теперь поговорим о взаимоотношениях. Это центральная тема жизни любого человека. Даже отшельникам кто–то приносит пищу и воду, и они каждый день немало времени посвящают молитве за близких и далеких людей. Справедливость призывает нас упорядочить взаимоотношения на всех уровнях, и не только в масштабах общества или всего мира, но стремление к отношениям куда глубже, чем просто желание пресечь нечестность и реализовать права людей. Оно призывает нас к близости, к дружбе и взаимной радости, к восхищению и уважению. Именно эти вещи для многих людей самых разных эпох делают жизнь достойной и ценной. Новый Завет снова и снова говорит нам о том, что христианская община должна стать образцом человеческих взаимоотношений нового типа, должна показать, как люди могут по–новому относиться друг к другу.

И здесь, разумеется, должно прозвучать ключевое слово «любовь», о которой столько всего было написано. Но я хочу обратить внимание на то, о чем так часто забывают за шумными спорами о четких правилах христианского поведения: что мы должны относиться друг к другу с искренней добротой. «Будьте друг ко другу добрыми, милосердными, прощая друг друга, как и Бог во Христе простил вам. Итак будьте подражателями Богу, как дети возлюбленные, и ходите в любви, как и Христос возлюбил вас и предал Себя за нас» (Еф 4:32–5:2). Борьба за справедливость легко вырождается в требование соблюдать мои права или наши права. Заповедь о доброте призывает нас смотреть не на себя самих с нашими нуждами, проблемами и перенесенными нами несправедливостями, но на других с их нуждами и проблемами, с их болью и радостью. Доброта прежде всего прочего позволяет нам становиться людьми в подлинном смысле этого слова, строить и поддерживать самые прекрасные и самые теплые взаимоотношения.

Вот почему христиане призваны научиться правильно обращаться с гневом и злостью. Мы с этим обязательно столкнемся, мы будем злиться, это неизбежно происходит в нашем сломленном мире. Мы, конечно, можем стать толстокожими, чтобы меньше сердиться. Но самое важное то, что мы делаем со своим гневом. И здесь снова Павел дает нам ясный и практичный совет. Гневайтесь, но не согрешайте (возможно, он косвенно ссылается на псалом 4:5). До захода солнца вы должны освободиться от раздражения. Другими словами, отдавайте себе в этом отчет, разбирайтесь с гневом как можно быстрее, пока рана не загноилась. Откажитесь от всякой горечи, ярости, гнева и крика, злоречия и злобы. И не лгите (см. Еф 4:25–31, Кол 3:8–9). Стоит представить себе, как бы выглядели знакомые нам отношения между людьми, если бы все действующие лица хотя бы стремились жить именно таким образом. А если это кажется невозможным, у нас есть еще один ответ: прощать ежедневно. Этого следует ожидать от людей, которые произносят молитву «Отче наш».

И снова мы видим, что так называемая этическая сфера здесь становится местом торжества креста Христова и действия силы Духа. Новый Завет призывает нас к новому типу взаимоотношений и к доброте, он реалистично признает, что мы гневаемся, но требует, чтобы гнев не определял наши отношения, — и все это основано целиком и полностью на том, что совершил Иисус. Его смерть принесла нам прощение — прекрасно, мы должны передать его другим. Окружающие должны знать, что мы не пестуем свои обиды и не храним их. Христианин должен стать человеком, который способен сказать «прости» и знает, что делать, когда это кто–то говорит ему. И здесь снова можно увидеть, насколько это трудно, так что церкви приходится снова и снова повторять эти истины и тратить много сил на истолкование Нового Завета, который говорит об этом совершенно однозначно. Возможно, это объясняется тем, что мы пытались (если пытались вообще) исполнять эти указания как некую надуманную заповедь — и, обнаружив, что это слишком трудно, отказались от этой попытки, которая, похоже, не удается почти никому. Может быть, дело обстояло бы иначе, если бы мы почаще себе напоминали о том, что готовимся к жизни в новом Божьем мире и что смерть и воскресение Иисуса, ставшие через крещение нашей собственной идентичностью, дают нам и нужную мотивацию, и необходимую энергию, чтобы заново попытаться так жить.

И в любой дискуссии о взаимоотношениях важнейшее место, что естественно, занимает вопрос о сексуальности. И опять Новый Завет говорит об этом совершенно однозначно и решительно. Как и в случае гнева, он использует множество разных терминов, как бы желая охватить все возможные искажения в сексуальной сфере (которые античный мир знал не хуже нынешнего), чтобы ничего не упустить. Полистайте газеты, посмотрите день–другой телевизор, прогуляйтесь по улицам любого большого западного города, а затем поразмышляйте над такими текстами:

Или вы не знаете, что неправедные Божьего Царства не наследуют? Не заблуждайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни рукоблудники, ни мужеложники, ни воры, ни любостяжатели, ни пьяницы, ни хулители, ни грабители — Царства Божьего не наследуют. И такими были некоторые из вас; но омылись, но были освящены, но были оправданы именем Господа Иисуса Христа и Духом Бога нашего

(1 Кор 6:9–11).

Блуд же и всякая нечистота или любостяжание пусть и не именуются среди вас, как подобает святым, также сквернословие и пустословие или смехотворство, что не прилично, но лучше благодарение. Ибо то знайте, что ни один блудник, или нечистый, или любостяжатель — то есть идолослужитель — не имеет наследия в царстве Христа и Бога. Пусть никто вас не обманывает пустыми словами, ибо за это приходит гнев Божий на сынов противления. Не становитесь же сообщниками их. Ибо вы были некогда тьма, а теперь свет в Господе: поступайте как дети света, — ибо плод света во всякой доброте, и праведности, и истине, — испытывая, что благоугодно Господу

(Еф 5:3–10).

Итак, умертвите земные члены: блуд, нечистоту-, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение, за что приходит гнев Божий, в чём и вы некогда ходили, когда жили так. А теперь и вы отложите всё…

(Кол 3:5–8).

Проблема заключается в том, что современный мир, как во многом и мир античный, рассматривает так называемую активную сексуальную жизнь не просто как норму, но как то, в чем себе не отказывает ни один здравомыслящий человек. Так что перед ним стоит только один вопрос: какие формы сексуальной жизни его особенно вдохновляют, приносят больше удовлетворения или обогащают? А изначальная христианская традиция, в полном соответствии с традицией иудаизма и, в данном вопросе, с позднейшей традицией ислама, здесь решительно противостоит обычной практике античного или современного язычества и говорит четкое «нет».

Сам Иисус сурово говорил о желаниях, рождающихся в сердце человека, откуда исходят блудодеяния, кражи, убийства, прелюбодеяния, хищения, лукавства, коварство, распутство, обман и тому подобное (Мк 7:21–22). Сексуальные искажения здесь перечислены среди всевозможных прочих не менее важных пороков из других категорий, так что никто не вправе сказать, что эти вещи ничего не значат. В греческом и римском обществе практиковались любые известные человечеству формы сексуального поведения, а христиане с самых первых веков, подобно иудеям, настойчиво утверждали, что для этого поведения существует только одно место: брак между мужчиной и женщиной. Все прочие люди — и в древности, и сегодня — считали христиан безумцами. Правда, есть одно отличие: похоже, сегодня многие люди в церкви думают об этом так же, как думали древние язычники.

Это вовсе не безумие. Новое творение остается творением. И хотя в Божьем новом мире уже нет необходимости размножаться (поскольку люди не умирают), сами образы, которыми Библия описывает этот новый мир, говоря о браке Агнца (Откровение) или о том, что новый мир рождается из утробы старого (Послание к Римлянам), указывают на то, что отношения мужчины и женщины, столь важные для повествования о сотворении мира в первых двух главах Книги Бытия, — это не какой–то случайный или временный феномен, но зримый символ того, что творение носит в себе и Божий дар жизни, и способность его преумножать. И когда мы с этой точки зрения подходим к сексуальности, мы можем заметить, что современная культура мыслит совершенно иначе: она начисто изолировала сексуальное поведение от строительства человеческого сообщества и взаимоотношений, так что оно выродилось в вопрос о праве человека выбирать себе свои собственные удовольствия. Грубо говоря, сексуальное поведение перестало быть таинством и превратилось в игру.

Аргументация Павла в Первом послании к Коринфянам на эту тему особенно показательна и относится вообще к любой форме христианского поведения. То, как ты обращаешься со своим телом, имеет большое значение, говорит он, потому что «Бог и Господа воздвиг и нас воздвигнет силой Своей» (1 Кор 6:14). Другими словами, именно потому что нашим конечным предназначением станут не бесплотные небеса, но искупление всего сотворенного, мы призваны сейчас жить в теле так, чтобы это предвосхищало будущую жизнь. Верность в браке отражает и предвосхищает верность Бога всему творению. Прочие формы сексуального поведения символизируют и воплощают искажения и порчу нынешнего мира.

Другими словами, христианская этика в сексуальной сфере не сводится к набору архаичных правил, которые сегодня можно не соблюдать, потому что теперь мы стали лучше понимать данный предмет (опасность второго варианта ответа). И Новый Завет не позволяет нам говорить, что любые желания, которые мы находим в глубине нашего существа, исходят от Бога (естественный вывод из первого варианта ответа). Иисус говорит об этом совершенно однозначно. Да, Бог знает наши глубинные желания, однако, как о том прямо (и с трепетом) говорит одна известная старинная молитва, это не значит, что эти желания необходимо осуществлять в их первозданном виде, но их нужно очищать и исцелять.

Всемогущий Боже, Который ведает все сердца и знает все желания и для Кого нет ничего тайного и сокрытого, очисти помышления наших сердец действием Святого Твоего Духа, дабы мы могли любить тебя совершенно и достойно славить Твое святое имя, через Христа Господа нашего. Аминь.

А другая известная старинная молитва говорит о том же еще жестче.

Всемогущий Боже, один только Ты можешь упорядочить бесчинные желания и страсти грешного человека: дай Твоим верным благодать любить Твои заповеди и устремлять желания на Твои обетования, дабы, среди всех перемен в этом мире, сердца наши непрестанно стремились туда, где они найдут истинную радость, через Христа Господа нашего. Аминь.

Мы слишком долго жили в таком мире и, что еще печальнее, даже в такой церкви, которая понимает эту молитву прямо противоположным способом: где желания и чувства человека священны сами по себе, а Бог обязан призывать нас к тому, что мы уже любим, и давать обетования, соответствующие нашим желаниям. Многие люди сегодня, не осознавая того, живут такой религией: ты должен открыть, кто ты есть на самом деле, и жить на основании этого открытия — что, как многие могли испытать, ведет к хаотичной, разобщенной и неплодотворной человеческой жизни. Логика креста и воскресения, логика нового творения, которое придает форму всей жизни христианина, ведет нас в совершенно другую сторону. И она указывает на такую важнейшую вещь, как радость. Это радость исцеленных и преображенных взаимоотношений, радость участия в новом творении, радость не только о том, что мы уже имеем, но и от того, что Бог желает нам даровать. В самом центре христианской этики стоит смирение, в самом центре пародии на нее стоит гордость. Это два разных пути к двум разным пунктам назначения, а цель путешествия налагает отпечаток на личность путешественника.

* * *

И наконец, можно вернуться к теме красоты. Стремление к красоте и то чувство наслаждения и даже облегчения, которое у нас вызывает красота, содержат в себе (как мы могли видеть) загадки. Красота ускользает из наших рук: нарцисс увядает, закат кончается, человеческая красота гаснет и умирает. Чем ближе мы к красоте, тем больше разочарований она нам приносит. Если мы примем этот мир с его трагедиями, его многосложностью и величием просто как данность, перед нами окажутся лишь две возможности: либо сентиментальность пантеизма, либо брутальность, соответствующая миру, в котором ценятся только сила и власть. (Последнее примерно соответствует программе школы «брутализма» в архитектуре, которая оставила после себя бетонные уродливые здания, все еще стоящие в некоторых наших городах.)

Предложенное ранее решение проблемы состояло в том, что красоту творения лучше понимать как часть великого целого, а это великое целое появится тогда, когда Бог обновит небо и землю. Символом этого нам опять может послужить вездесущий библейский образ дерева. На дереве познания в Эдемском саду рос запретный плод, который обещал дать вкусившему от него мудрость без послушания Творцу. Эта шокирующая мудрость обошлась ужасающе дорого человеку, который потерял доступ к дереву жизни. Но затем, в кульминационный момент этой истории, потомок женщины повис на другом дереве, и это ясно показало все последствия зла: насилие, вырождение, надменность официальной религии, имперскую жестокость, предательство друзей. Но прошло совсем немного времени, и первых христиане заговорили о кресте не как о ненавистном символе бессердечной имперской власти, но как о последнем откровении Божьей любви. И в самой последней сцене в Новом Иерусалиме, где соединились небо и земля, дерево жизни растет на обоих берегах реки, доступное для всех, и его листья дают исцеление народам. Этот символ искупления говорит о восстановлении красоты после исправления творения, которое пошло ложным путем. Этот символ указывает направление для наших дальнейших размышлений, и путь в этом направлении опять же проложили крест и воскресение.

Наша книга подходит к концу, и здесь мне хотелось бы пожелать церкви пробудить в себе на всех уровнях голод по красоте. Это крайне важно, это неотложная задача. В христианской жизни мы должны радоваться о благости творения, уметь видеть его нынешнюю сломленность и, как можем, заранее прославлять исцеление мира, новое творение. И тогда мы можем по–новому взглянуть на живопись, музыку, литературу, танец, театр и на многие другие выражения мудрости и радости человека.

Здесь нам важно понять следующее. Искусство — это не просто интересный феномен на границе реальности, не имеющий прямого отношения к жизни. Оно указывает нам на тот центр всей реальности, который мы не способны увидеть или ощутить никаким иным путем. Нынешний мир прекрасен, но он сломлен и незавершен, и любая форма искусства позволяет нам понять разные грани этого парадокса. Но нынешний мир также предназначен для того, что еще не наступило. Это как скрипка, ожидающая, что на ней заиграют: прекрасный на вид инструмент, который приятно подержать в руках — но если вы никогда не слышали, как на ней играют, вы не поймете, что у ее красоты есть еще одно измерение, которое пока для вас закрыто. И я думаю, что искусство способно это показать, способно дать нам предчувствие этих новых будущих возможностей в рамках нынешнего мира. Это подобно чаше: она имеет прекрасную форму, ее приятно держать в руках, но она ждет, чтобы в нее налили вина, которое (само по себе богатое сакраментальными возможностями) позволит чаше обрести свой подлинный смысл. И, я надеюсь, искусство поможет нам хотя бы на миг увидеть за нынешней красотой с ее загадками — новое творение, которое придает подлинный смысл не только красоте, но и всему нашему миру, включая нас самих. Я надеюсь.

И тогда люди искусства могут объединить усилия с теми, кто защищает справедливость и строит добрые взаимоотношения, а все вместе они могут поддерживать тех, кто ищет подлинную и здоровую духовность. И чтобы все это имело смысл, им надо смотреть вперед. Глядя на грядущее время, когда земля наполнится познанием Господа и Его славой, как воды покрывают море, надо жить в настоящем в твердой вере в свете этого обетования, что оно исполнится, потому что оно уже исполнилось на Пасху, когда Бог совершил для Иисуса то, что он намерен в будущем совершить для всего творения. И постепенно нам откроется наиважнейшая истина: что задачи, стоящие перед нами, наши пути христианской жизни и уроки, которые нам необходимо усвоить, — все это часть нашего великого призвания. К этому нас зовет слово Бога, слово благовестия, слово Иисуса и Духа. Мы призваны стать частью нового Божьего творения и одновременно — служителями этого нового творения здесь и сейчас. Мы должны отражать и являть это новое творение в симфониях и семейной жизни, в борьбе за восстановление справедливости и поэзии, в святости и служении бедным, в политике и живописи.

Когда приближается рассвет, тьма обретает иной смысл. «Грех» — это не просто нарушение закона.

Это — упущенные возможности. Услышав отзвуки голоса, мы должны встретиться с Говорящим. Если мы к нему прислушаемся, этот голос — слова Благой вести, слова о том, что зло уже осуждено, что мир исправлен, что небо навеки соединилось с землей и что началось новое творение, — должен преобразить нас самих. И мы призваны стать людьми, которые живут, говорят, рисуют, поют, передавая эти же самые слова, чтобы другие люди, слышавшие отзвуки голоса, могли делать что–то прекрасное вместе с нами. Вот какая дорога распахнута перед нами — и как дар, и как возможность. Христианская святость не заключается в отречении от всего хорошего в мире (хотя многие понимают ее именно так). Но это рост и возможность найти нечто лучшее.

Мы созданы для духовной жизни, но увязаем в самоанализе. Мы созданы для радости, но ищем только удовольствия. Мы созданы для справедливости, но жаждем мести. Мы созданы для взаимоотношений, но настаиваем на своем. Мы созданы для красоты, но довольствуемся сентиментальностью. Однако новое творение уже началось. Солнце уже восходит. Христиане призваны оставить позади себя, в гробнице Иисуса Христа, всю сломленность и незавершенность нынешнего мира. Пришло время силою Духа приступить к нашей подлинной задаче для подлинного человека и стать служителями и вестниками нового дня, который уже наступает. Вот что значит, если говорить просто, быть христианином, следуя за Иисусом Христом в новый мир, в Божий новый мир, который Он распахнул перед нами.