АРХИМАНДРИТ ПАИСИЙ (ВЕЛИЧКОВСКИЙ), НАСТОЯТЕЛЬ МОЛДАВСКИХ МОНАСТЫРЕЙ

АРХИМАНДРИТ ПАИСИЙ (ВЕЛИЧКОВСКИЙ), НАСТОЯТЕЛЬ МОЛДАВСКИХ МОНАСТЫРЕЙ

I. МОЛОДОСТЬ И ИНОЧЕСТВО

Схиархимандрит Паисий (в миру Петр Иванович Величковский) родился в 1722 г. в Полтаве. Отец его, дед и прадед были преемственно протоиереями соборной Успенской церкви. Когда пришло время обучения грамоте — выучили его по букварю, часослову и псалтири; старший же брат выучил Петра письму.

Едва обучившись грамоте, отрок стал горячо прилежать священному чтению, и уже тогда мысль о монашестве стала посещать его. По природе кроткий, стыдливый, тихий — он любил затворяться в своей комнате, и даже домашние редко слышали его голос.

Когда Петру было 13 лет, его брат, бывший уже священником, скончался, и мать повела Петра к архиерею в Полтаву. Она ходатайствовала пред архиереем об оставлении за ее младшим сыном места его брата. О том же просили и граждане. Архиерею понравился Петр, он велел отдать его для школьного обучения в Киев и утвердил за ним место.

Только четыре года провел Петр в Киеве. Желание идти в монастырь сильно уже владело им. С несколькими единомысленными товарищами он делил мечты об иноческой жизни, и все они, вероятно, по тем аскетическим книгам, которые изучал Петр, решили, что спасаться нужно в монастыре бедном, удаленном от молвы, и в начало иночеству положить послушание, труд, смирение, неосуждение. Ревность Петра достигла такой степени, что он расстался с товарищами, не решавшимися сразу на такой великий шаг, и, пришедши в Любечский (у местечка Любеча над Днепром) монастырь, просил игумена принять его в число братии.

Чрез три месяца по вступлении Петра в монастырь, на место кроткого и духовной жизни игумена назначен был другой, человек в высшей степени беспокойного и жестокого нрава. Большая часть братии разбежалась. Однажды игумен дал Петру приказание, которого он не расслышал, и потому не мог в точности исполнить. Раздраженный игумен больно ударил его по щеке и вытолкал его с побоями вон, так что он не устоял на ногах. В страхе от такого обращения, Петр ночью тайно бежал из монастыря, и поступил в Николо-Медведовскую обитель, где пострижен в рясофор, с именем Платона. Когда начались гонения на православных от униатов, и церковь монастырская была запечатана, Платон перешел в Киево-Печерскую Лавру. Там он узнал о судьбе своей матери. Сначала, при известии о том, что сын ее скрылся из Киева, она пришла в отчаяние и хотела уморить себя голодом, но по бывшему ей видению, которое открыло ей, что есть на то воля Божия, успокоилась и сама решилась поступить в монастырь, что и исполнилось.

Пребывая в Лавре, Платон горячо молил Бога указать ему нужный путь и устроить его в обители со строгим уставом. Двое иноков собрались идти в Валахию, и он отправился с ними. Там поселился он в Тройстенском ските Николая Чудотворца и пользовался советами старца высокой жизни, схимника Василия.

В этом ските случилось с Платоном одно обстоятельство, прекрасно рисующее его юношескую ревность. Как-то в воскресную ночь ему случилось не расслышать била к заутрене, и проспать. Когда он подошел к церкви, уже было прочитано евангелие, и шел канон. Угнетаемый раскаянием, он не смел войти, и, пав под деревом на землю, горько плакал. Между тем, отошла утреня, отслужили обедню, братия села за трапезу, и Платона стали в недоумении искать по монастырю. Найдя его под деревом плачущим, привели в трапезу, где он рассказал о своем проступке, и, как ни утешали его старцы, он был печален и не мог от горя ничего есть. Игумен обратил внимание братии на этот пример печали и пламенной ревности по Боге, а Платон с тех пор не ложился, а отдыхал ночью, сидя. В этом ските, по отшествии старца Василия, Платон пользовался советами старца Михаила, который научил его строгому исполнению обрядов и преданий церковных и утвердил его в учении Православной церкви.

Из скита святителя Николая, Платон перешел в Кыркульский скит, отличавшийся особою красотою местоположения.

Здесь Платон стал проходить образ жизни отшельнический. Братия собиралась вместе только по воскресеньям, остальное-же время проводила раздельно, в келейных молитвах и трудах. Занимаясь постоянной молитвою и изготовлением ложек, Платон за наставлениями ходил к старцу Онуфрию, жившему верстах в пяти от скита, на вершине горы. Онуфрий научил его постоянному вниманию к себе и неослабной духовной борьбе.

Три года пробыл в Валахии Платон, пройдя за это время путь старческого окормления (руководства). Из этих трех годов он вынес убеждение в полезности этого пути, в той успешности, с какой достигаются этим путем главные добродетели инока, послушание и смирение.

В 1746 г. Платон простился со старцами, советы которых воспитали его; старцы с сожалением отпускали его; его добродетели их радовали; они называли его юным старцем. Из Валахии Платон отправился на Афон, которого достиг лишь с большим трудом и после долгих препятствий.

II. СТАРЧЕСТВО

Прибыв на Афон, о. Паисий поселился в уединенной келлии. Тщетно искал он себе наставника — такого не находилось, и ему пришлось одному, 26 лет от роду, пройти великие и опасные труды предоставленного себе безмолвника. Три с половиною года нес Платон это тяжелое бремя, и мера его духовных подвигов, кровавая борьба с мысленными искушениями, со злобою врагов спасения, известна только Богу. Внешние его подвиги состояли в великой нищете: у него не было даже рубашки, а только подрясник и ряска; пищу его составляли, кроме только праздников, сухарь и вода, и то через день. Единственным достоянием его была духовная книга. По прошествии трех с половиной лет пришлось посетить Афон молдавскому старцу Василию. Он побывал у ученика своего и, наставив его, постриг Платона, на 28-м году, в мантию, с именем Паисия, и возвратился затем на родину.

Вскоре пришел на Афон юный монах Виссарион. Он открылся Паисию в том, что ищет и не может найти себе наставника, которому бы он мог вручить свою душу. Его горе было тоже горем Паисия, и Паисий подробно описал Виссариону, как необходимо иметь старца, чтобы воспитать в себе покорность, смирение, и непреткновенно идти путем самоисправления и отсечения грехов; описал ему и трудность найти мудрого старца, и указал, что замену старца приходится искать в писаниях опытных и великих иноков. Выслушав Паисия, Виссарион умолял его стать его руководителем. Долго отказывался Паисий и, наконец, согласился, но с тем, чтобы и самому отсекать пред Виссарионом свою волю. Так, в единодушии прожили они четыре года.

Между тем, несколько монахов святой Афонской горы, привлекаемые слухом о высокой жизни о. Паисия, многократно молили его о принятии их в сожительство. Несколько лет отказывал им о. Паисий, и, наконец, решился принять их; всей братии собралось 10 человек, и они с о. Паисием заняли келлию св. Константина, при которой была церковь. По неотступному убеждению братии, о. Паисий принял сан священства.

Число желающих жить под руководством о. Паисия все увеличивалось, и тогда он испросил себе пустующую келлию пророка Илии, зависящую от монастыря Пантократора. Тут устроил о. Паисий церковь, трапезу, пекарню, поварню, странноприимницу и шестнадцать келлий, с расчетом не иметь более пятидесяти братии, и разделил монашествующих по происхождению их — на русских и молдаван. Но число братии не могло не возрасти, потому что многие жаждали жить в его скиту. Всех привлекало благочинное, благоговейное отправление служб, тихое и смиренное предстояние во храме братии, общие рукоделия, отеческое попечение настоятеля и то обаяние истинного монашества, которое веяло в скит о. Паисия. Новоприбывшая братия устраивала себе келлии внизу, у стены, и селилась там. Старец днем трудился с братиею, а по ночам работал над переводом отеческих о монашестве книг.

Духовная слава о. Паисия распространилась по Афону, и многие старцы-подвижники избрали его своим духовником; начальствующие монастыря Пантократора приглашали его на служение в праздники, и исполнялись благоговения все присутствующие, видя умиленное служение о. Паисия, так как во всю жизнь не мог он совершать литургию без слез, и от плача едва мог произносить возгласы.

Но, среди дружелюбного к себе отношения, пришлось о. Паисию испытать и злобу. Один старец, по зависти к о. Паисию, много младшему его летами, стал обвинять его в еретичестве и охуждать то учение об умной молитве, которой о. Паисий обучал братию. Наконец, старец этот написал все эти укоризны в длинном послании. Тогда духовные отцы посоветовали о. Паисию, раньше спокойно терпевшему хулы брата, опровергнуть обвинение в еретичестве, что о. Паисий и сделал, и примирил с собою того брата.

Братии все прибывало, и предстояла непременная нужда в приискании обширного монастыря, и тогда о. Паисий решился отправиться в Валахию. На двух кораблях доплыл он со спутниками до Царьграда, а оттуда сухим путем достиг Ясс. Митрополит дал ему монастырь Сошествия Св. Духа, называемый Драгомирна, с его вотчинами, а господарь утвердил за ним грамотою свободу от пошлин. Поселясь в этом монастыре, о. Паисий принял пострижение в схиму, сохраняя то же имя.

На новом месте о. Паисий стал утверждать чин общего жития, по уставу Василия Великого и Феодора Студита.

В церкви завел он пение, ради разноязычия братии, — на правом клиросе русское, а на левом — молдавское. Слова мое, твое, были изгнаны из монастыря, все имущество, утварь и одежда считались монастырскими. Трапеза была всем общая, кроме больных. Все работы исполнялись братиею.

На общих послушаниях, на которые часто выходил и о. Паисий, соблюдалось молчание, и творилась немая молитва. Особенное внимание было обращено на то, чтоб братия не была праздна, в чем начало всякого зла. В келлиях они должны были читать Священное Писание и класть поклоны; вечером было установлено ежедневное откровение помыслов. Гневавшихся не пускали и на порог церковный, и не позволяли читать молитву Господню, пока не смирятся. Для больных была устроена больница, и доверенный к старцу монах, ею заведывавший, мог приходить и во всякое время брать без спросу в его келлии, сколько потребуется денег для успокоения больных.

В зимнее время, с начала Рождественского поста, о. Паисий поучал своих учеников чтением переведенных им святоотеческих творений. Чтения эти, продолжавшиеся до Лазаревой субботы, совершались ежедневно, кроме праздников, по вечерам, в трапезе, самим старцем. Вместе с чтением, о. Паисий произносил от себя исполненные воодушевления поучения. Говоря о добродетелях монашеских — вечном плаче о грехах, теплом умилении, распаляющей жажде правды, он предостерегал учеников от того, что могло извратить дух монастыря: нерадения, любостяжания и заботы о внешнем, о поведении других более, нежели о своей душе. Особенно же боялся о. Паисий для своего монастыря страсти вещелюбия, склонности иметь свою собственность, что совершенно противно всем началам общежития.

По отношению к братии о. Паисий был любвеобильным отцом и мудрым наставником. Всякому он умел предложить именно то поучение и то утешение, в котором кто нуждался, и со всяким обращался так, как того требовало устроение человека. Мягкость и твердость, просьба и настояния, суровость — все было в его руках разнообразными и действенными орудиями, смотря по человеку. Часто случалось, что, ведая по откровению Божию, зачем пришел к нему брат — старец первый заводил о том речь. С простецами говорил старец просто; с разумнейшими касался высочайших истин. Не было в нем никогда скорби и гнева о погибели внешних вещей, внешних препятствиях, скорбел же о преступлении заповедей. Как незлобивое дитя был он, безмятежный и бесстрастный старец. Келлия его была открыта для братии весь день, до девятого часа, и всякий шел к нему беспрепятственно.

В таких условиях процветало в Драгомирне житие монашеское; были там иноки совершенной жизни, были заблуждавшиеся и снова каявшиеся; были лишь приступавшие к исправлению, но все горели ревностью, и радовался о. Паисий, и ободрял их, повторяя слова апостольские: "Чада, не унывайте, куплю деюще. Ныне время благоприятно. Ныне день спасения".

В 1774 г. та часть Молдавии, где находится монастырь Драгомирна, перешла к Австрии, и о. Паисий испросил у господаря Григория Гики и митрополита позволение занять монастырь Усекновения Главы Иоанна Предтечи, называемый Секул. С великою скорбью простившись с местами долговременных подвигов, старец со всею братиею переселился на новое место. Секул был расположен на тесном месте, у подошвы высокой горы, у ручья; подъезд к нему был труден, особенно во время разлива ручья; но, по безмолвию своему, место это было удобно для монашеской жизни. Крайняя теснота принудила о. Паисия обратиться за помощью к князю Мурузи, который, посоветовавшись с главнейшими сановниками, настаивал на том, чтобы старец переселился с тою частью братии, которая не вмещалась в Секул, — в монастырь Нямец, в двухчасовом от Секула расстоянии, оставляя за собою и Секул. Многих и долгих слез и сильных нравственных страданий, — так что братия боялась за жизнь старца, — стоило о. Паисию это приказание. Нямец, по материальной обеспеченности своей, пользовавшийся слишком большой известностью и посещаемый богомольцами, во множестве приходившими на поклонение чудотворной иконе Божией Матери, — не представлял удобных условий для строгой иноческой жизни. С великою скорбью водворился о. Паисий в Нямце.

На новом этом месте, уже последнем житейском пристанище своем, о. Паисий, так же, как и прежде, продолжал поучать братию, которой было в Нямце до 400, и в Секуле до 400 человек, устроил больницу, о малейших нуждах которой неотступно заботился, успокаивал странников. Раз в год, на 10 дней к празднику Усекновения главы, отправлялся он в Секул, для пользы монастыря и братии. Когда же в Нямце со всех сторон сходился на праздник народ, он, в хлопотах о успокоении богомольцев, не знал отдыха. Назначив опытных иноков для приема богомольцев, он не закрывал дверей своей келлии, и множество народу приходило к нему тогда.

В 1790 г. архиепископом Амвросием, прибывшим с армией Потемкина в Яссы, — о. Паисий был возведен в архимандриты.

Последние годы жизни о. Паисия прошли в тех же неустанных трудах. Он не имел утешения видеть в своем монастыре то высокое воодушевление и отрешенность от земных забот, которыми украшались все ученики его во время пребывания в Драгомирне: достаток, молва и мятеж оживленного места наносили великий ущерб духовному делу.

Переводных трудов своих старец не оставлял до смерти: покрытый ранами в правом боку, лежа на одре, он облагал себя книгами — Библиями славянской и греческой, греческой и славянской грамматикой и тем сочинением, которое переводил, — ставил свечу — и писал всю ночь, забывая немощь тела и болезнь свою. Вообще он не спал более 3 часов в сутки.

Так совершал он до конца трудный свой путь.

Великой душевной красоте старца соответствовал и внешний облик его: его лицо было бело и светло, как у ангела Божия; взор тих, слово смиренно, весь он полон был благочестия и дышал милостью. Ум его всегда был соединен с Богом, при беседах о духовных предметах его лицо цвело радостью, и из глаз текли слезы. По благодати Божией обрел он в сердце своем источник воды живой, и, напояясь сам ею до сытости, поил ею и других. Действовал в его чистом просветленном уме дар предвидения, чудеса же свои он приписывал Богоматери.

Старец Паисий тихо отошел к Богу 15 ноября 1794 г., 72 лет от роду. Пред смертью посмотрел он и исправил в нужных местах свои переводы и преподал чрез двух духовников — славянского и молдавского — благословение монастырям. Никаких распоряжений и завещаний он не оставил. Старец Паисий похоронен на правой стороне соборной церкви Нямецкаго монастыря.

Память этого крепкого подвижника благочестия, с юных лет подъявшего иго Христово, кроме высокой жизни его, священна его великими книжными трудами.

Получив от Бога способность к языкам и переложению, и стяжав дар духовного разумения, он с неослабевающею ревностью принес эти способности на пользу Церкви. Плодом его деннонощных трудов явилась возможность пользоваться драгоценнейшими аскетическими творениями, которые без него лежали бы втуне, а теперь служат азбукою для монашествующих и руководством для мирян, внимательных к делу своего спасения.

Заслуга издания этих переводов принадлежит оптинским старцам.