3. Старец Паисий Величковский и его «школа»

3. Старец Паисий Величковский и его «школа»

Возрождение монастырской жизни и старчества в последней четверти XVIII в. тесно связано с личностью строгого подвижника и пламенного ревнителя аскетических и мистических преданий древнего иночества Восточной Церкви — мы имеем в виду старца Паисия Величковского, имя которого навсегда останется в истории нашей Церкви.

В миру Паисий звался Петром Величковским. Он был сыном священника. Родился он 21 декабря 1722 г. в Полтаве, детские годы провел в кругу семьи, где хранилось благочестие, где в быту строго соблюдались все церковные правила и уставы. Петр был тихим, молчаливым ребенком, любил читать, а в доме держали, конечно, лишь такие книги, которые соответствовали благочестивым воззрениям родителей; самой распространенной книгой в ту пору был Часослов, обычно служивший первой книгой для чтения детей, за ним следовала Псалтирь и, наконец, жития святых и подвижников благочестия. Все это основательно изучил юный Петр, не по принуждению, а по доброй воле, по склонности и расположению души. В 13 лет его приняли в «братскую школу». Мать хотела, чтобы младший сын, как все его предки, как отец и старший брат, стал приходским священником и унаследовал приход брата, как это обыкновенно происходило в ту пору. Но у Петра уже в ранней юности пробудилось стремление уйти в монастырь и быть монахом, и это стремление с годами становилось все сильнее. Служение приходского священника, которое он хорошо знал по собственным наблюдениям, вероятно, не удовлетворяло его. Чтение аскетических творений повлияло на его жизненные планы: путешествие в Иерусалим, на Афонскую гору или в какую–нибудь обитель, где в монастырском уединении подвизаются благочестивые иноки, — все это влекло его больше, чем жизнь приходского священника. В его жизнеописании эти благочестивые мечты юного ученика удостоились похвалы составителя: «Дарова бо ему Господь еще в юности седину разума, мудрости и смиренномудрия».

Однажды ночью Петр тайком убежал из школы, покинул Киев и отправился в долгое странствие (1739). По пути он остановился в Любечском монастыре, около города Любеча на Днепре. Настоятель обители с радушием принял его, благословил остаться в монастыре и даже выделил келью. Так сделан был первый шаг в осуществлении планов, ибо духовный отец Петра, иеросхимонах Пахомий, которому юноша открыл свою склонность к монашеству, советовал ему вначале отправиться именно в Любечский монастырь, где ему скажут, что делать дальше. Принятый послушником, Петр выполнял разные работы в обители.

Помещенный в жизнеописании Паисия рассказ о том, почему он ушел из Любечского монастыря, характеризует монастырский быт той эпохи. Из этого рассказа мы узнаем, насколько важно было, чтобы настоятелем монастыря был подходящий для такой должности монах, ибо зачастую распад весьма крепкой братской общины происходил по вине монастырских властей. Петр жил в монастыре уже несколько месяцев, когда был назначен новый настоятель, своевольный грубиян в монашеской рясе, мало заботившийся о подвижническом житии иноков и понимавший свое служение в совершенно ином духе. Он не стал ходить в трапезную, чтобы есть там вместе с братией, а приказал готовить себе отдельно особые блюда и приносить их в игуменскую келью. Однажды по недосмотру Петра, который не получил точных настоятельских указаний, настоятелю принесли не то кушанье. В гневе он ударил невинного Петра по щеке. Может быть, от другого настоятеля и в других обстоятельствах юный послушник принял бы пощечину со смирением. Но тут в душевном смятении Петр решил бежать из монастыря и искать другого, лучшего места для иноческой жизни. Он ушел из монастыря и отправился на юг.

Судьба привела его в Молдавию, где, как он слышал, в спасалось множество подвижников. И вот он пришел в обитель св. Николая, расположенную на острове посреди реки Тясмин, уже в Молдавии. Он обратился к настоятелю и был принят в обитель послушником. Здесь царил совершенно иной дух, чем в Любечском монастыре, и Петр ревностно исполнял свои послушания. Некоторое время спустя, когда ему исполнилось 19 лет, он принял иноческий постриг, вначале в рясофор, с именем Платон. Здесь ему было хорошо, иноческая жизнь способствовала его духовному росту. Но и из этого монастыря пришлось уйти: начались гонения со стороны униатов, монастырские церкви были закрыты, а монахи изгнаны.

Тогда Платон решил вернуться в Киев и поступить в число братии Печерской лавры, где подвизался его духовный отец иеросхимонах Пахомий. Желание его исполнилось, и Платон стал иноком древнейшей русской обители. Он был грамотен, поэтому ему дали послушание в лаврской типографии, кроме того, ему поручено было гравировать иконы на меди. Хотя жизнь в лавре и эти занятия отвечали духовному расположению Платона, он не отказался от своих прежних планов спасаться в совершенном уединении под руководством опытного монаха. Неожиданная встреча с бывшим товарищем по школе, с которым Платон часто беседовал о пустынножительстве, послужила толчком для нового странничества.

Вместе с двумя другими иноками Платон снова отправился на юг, в надежде дойти до святой Афонской горы. Между тем страннический путь привел нашего паломника в скит св. Николая, называемый Трейстены. Подобно насельникам древних палестинских лавр, часть монахов жила тут по общежительному уставу, а другие, пожилые опытные иноки, спасались в хижинах, расположенных вокруг скита, подвизаясь по уставу особножительному. Здесь Платон впервые молился за богослужением, которое совершалось по уставу Афонской горы, здесь он впервые увидел суровых пустынножителей, неукоснительно хранящих правила идиорритмы. Через некоторое время Платон, который проходил разные послушания в скиту и хорошо узнал жизнь маленького бедного монастыря, был отправлен в Кыркульский скит. Там он продолжал духовно возрастать под руководством пожилых старцев Василия и Онуфрия. В ту пору в монастырях и скитах Молдавии, и в общежительных, и в особножительных, монашеское житие было особенно строгим. Старчество как средство окормления иноков было чрезвычайно распространено, и очень многие монахи пребывали под началом у старцев. Платон на себе мог испытать старческое руководство, к которому он стремился. Три года, до 1746 г., Платон оставался в этой обители, но в конце концов пришло время, которого он так давно ждал: он получил возможность побывать на Афонской горе. С разрешения своего старца и по благословению настоятеля Платон вместе с еще одним монахом отправился на Святую гору.

Еще в Кыркульском монастыре с волнением слушал он рассказы о жизни святогорцев. По словам биографа, с переселением на Афон для Платона закончился послушнический искус и началось самостоятельное подвижничество. После трудного путешествия сушей и морем он прибыл, наконец, в лавру прп. Афанасия. Ему дали келью вблизи монастыря. Там в совершенной бедности, отречении от мира и безмолвии спасалось много монахов и старцев. Но стремление Платона поступить под начало старца не исполнилось: никто не хотел брать его себе в послушники. «Не обрете таковых по смотрению судеб Господних, и желаемаго души своей послушания не получи, возложив убо себе на промысл Божий, седяше один».

Душевное и духовное состояние юного анахорета, который вел духовную брань без помощи старца, описывает нам монах Григорий (1836), опираясь при этом, по–видимому, не на аскетические творения и не на собственный опыт, а на повествование самого старца Паисия, которое хранилось в рукописи в Нямецком монастыре [1284]. Жизнь, проводимая в уединении, безмолвии, собирании души, при непрестанном творении Иисусовой молитвы, была нелегкой, но Паисий «подвизался и предуспевал от силы в силу духовную, возхождения полагая в сердцы своем на всяк день и разжигаяся ревностию Божественною к большим подвигом, купно же наслаждаяся огненоснаго Божественного рачения», — пишет автор–инок. Продолжалось это три года, после чего Платон пережил радостную для подвижника встречу: на Афон прибыл его бывший старец, иеромонах Василий из Молдавии, и, поговорив с юным подвижником, постриг его в малую схиму с наречением имени Паисий.

При этом старец Василий посоветовал ему переселиться в общежительный монастырь, ибо идиорритма и пустынножительство хороши для пожилых, опытных монахов. Из сочинений Паисия мы знаем, что впоследствии он тоже стал приверженцем общежительного устава, но с сохранением старчества для послушников и новоначальных иноков. Ученики Паисия, подвизавшиеся в разных русских монастырях, тоже стремились к улучшению монашеской жизни путем введения общежительного устава, но сами при этом старчествовали, принимая под свое духовное руководство отдельных иноков. Кроме того, среди сочинений Паисия мы находим «Изъявление о чине и уставах общежительных», в котором он всячески рекомендует киновию [1285]. Однако еще три–четыре года Паисий оставался в одиночестве, идя путем самосовершенствования. Потом к нему пришло несколько юных иноков, и хотя сам Паисий был еще молод, они просили его принять их в послушники. В основном это были монахи, пришедшие из Молдавии и Валахии или из славянских балканских стран. По их настоятельной просьбе Паисий был рукоположен во священники и стал иеромонахом. Произошло это в 1758 г., когда ему исполнилось 36 лет.

Паисий вступил теперь во второй период своей жизни: он не только вел духовную брань ради собственного совершенствования, но и как настоятель и старец духовно руководил другими иноками, и эти его труды сделали его центральной фигурой в возрождении подлинного монашества в России.

Немногочисленная братия, собравшаяся вокруг Паисия, постоянно росла. К счастью, ему удалось получить от прота Афонской лавры древнюю полуразрушенную обитель св. пророка Илии, поблизости от монастыря Пантократора; вместе с братией он построил церковь, трапезную и 60 келий — до такой степени выросло число братии. Хотя новый монастырь терпел большую нужду, братия множилась день ото дня, и монастырские помещения вскоре стали тесны. Но и в среде монахов не исчезают вполне ревнивая зависть и другие недобрые чувства. Славянская обитель Паисия, возможно из–за превосходного порядка в ней и постоянно растущего авторитета ее настоятеля, вызывала у греков из других афонских монастырей недружелюбные чувства и несправедливые толки об отце Паисии и его учениках, турецкие власти тоже чинили всякого рода препятствия. Тогда Паисий решил возвратиться в Молдавию, чтобы там, среди гор и лесов, основать новый монастырь.

В 1763 г. старец Паисий вместе с 60 монахами и послушниками отправляется в путь и прибывает в Молдавию, но не находит там подходящего места. Лишь в Яссах ему удается получить от митрополита Молдавии Драгомирнский монастырь в честь Сошествия Святого Духа. Паисий вводит здесь общежитие и богослужебный устав Афонской горы. Но совершенно новым было такое правило: вечерами, между богослужениями, братия должна была собираться в трапезной. Приходил Паисий и читал им разные аскетические сочинения, делая при этом собственные пояснения. Поскольку братия была отчасти из Молдавии и Валахии, отчасти же из славянских стран, чтение это устраивалось отдельно для румын и славян, через день; богослужение всегда совершалось на церковнославянском языке. Так устроена была жизнь монахов в Драгомирнском монастыре, где расцвел старческий дар Паисия.

В 1774 г., после русско–турецкой войны, часть Молдавии отошла к Австрии, отошла и та область, где расположен был Драгомирнский монастырь. Опасаясь за будущее своего монастыря под юрисдикцией австрийских властей, старец Паисий решил перебраться в ту часть Молдавии, которая осталась турецкой. Он обратился к митрополиту с просьбой разрешить ему и его братии переселиться в наполовину опустевший Секульский монастырь. Разрешение это Паисий получил, но некоторое время спустя братия настолько выросла числом, что и в новой обители ей стало тесно. Тогда старец получил в свое распоряжение большой Нямецкий монастырь, расположенный в двух часах пути от Секула; ему пришлось разделить свою братию на две монастырские общины, но оба монастыря остались под его управлением и духовным руководством. Перед его кончиной в Нямецком монастыре было уже 400, а в Секульском более 100 монахов.

Сам Паисий долгими осенними и зимними ночами с помощью двух монахов, владевших греческим языком, занимался переводом аскетических творений святых отцов на молдавский и церковнославянский языки. Так возник перевод «Наставлений» св. Исаака Сирина, «Вопросов и ответов» прп. Максима Исповедника, «Поучений» прп. Феодора Студита, «Наставлений» аввы Варсонофия и др. и, наконец, церковнославянское «Добротолюбие». Перевод «Добротолюбия» был закончен в 1793 г., получилось два толстых рукописных тома. Сделан был этот перевод с уже упомянутого труда монаха Никодима (по венецианскому изданию 1782 г.) [1286].

Земная жизнь Паисия, исполненная плодотворных трудов, завершилась 15 ноября 1794 г., в возрасте 72 лет он навечно закрыл глаза [1287].

31 год продолжался последний период его деятельности, сделавший его имя известным далеко за стенами монастыря, слава о нем как о старце, имевшем особый дар духовного окормления, проникла и в Россию. Из автобиографии старца Феофана Соколова мы узнаем, что уже в начале 70–х гг. несколько стремившихся к аскетическим подвигам монахов и мирян, наслышанных о Паисии, отправились к нему в Драгомирнский и Нямецкий монастыри, чтобы получить наставление или даже остаться там навсегда под его духовным руководством [1288].

Одним из первых учеников Паисия был старец иеромонах Клеопа I († после 1778 г.), который перенес основы старчества в Островскую Введенскую пустынь (Владимирской епархии). Биографические сведения об этом подвижнике благочестия весьма скудны: Клеопа являл собой пример скромности и смирения. Даже его ученик старец Феофан Соколов не много мог поведать о его прежней жизни. Клеопа был родом из Южной России, несколько лет провел он на Афонской горе, где познакомился с Паисием и, вероятно, спасался вместе с ним в скиту св. пророка Илии. В 1760–1778 гг. он был строителем вышеупомянутой Введенской пустыни, ему поручено было привести ее в порядок, внутренний и внешний, и благодаря Клеопе эта пустынь действительно стала местом иноческих подвигов. Он был одним из первых насадителей подлинно монашеского жития в России и первоначальником старчества в возрожденной им пустыни [1289]. Общежительный устав, введенный Клеопой в этой обители, был потом перенесен его учениками монахами Игнатием и Макарием в Николо–Песношский монастырь, но, к сожалению, этот устав продержался там недолго [1290].

А потом появился целый сонм подвижников строгой жизни — учеников старца Паисия. Они расселились по всей России и, странствуя из монастыря в монастырь, из пустыни в пустынь, разносили повсюду весть о «благочестивом и чудном отце Паисии», обретая таким образом новых приверженцев старчества, которые становились их учениками. В первом поколении учеников Паисия некоторые имена заслуживают особого упоминания, хотя первоначально круг их влияния был не особенно велик, в основном они селились в самых маленьких и самых бедных пустынях южной Великороссии — в губерниях Калужской, Орловской и Курской.

К их числу принадлежал старец–архимандрит Феодосий Маслов (1720–1802). Родился он в городе Глухове (Черниговской губернии) в семье купца, вначале спасался в Свенском монастыре, потом, недовольный жизнью тамошних монахов, ушел в Молдавию, к известному молдавскому старцу Василию († 1767) [1291], учеником которого, как уже сказано, был и Паисий. В 1767–1778 гг. Феодосий настоятельствовал в Тясминском и Мерлополянском монастырях, в 1779 г. его пригласили в Молчанскую Софрониеву пустынь, для возобновления монастырской жизни. Там он оставался до самой смерти († 9 декабря 1802 г.). Феодосий ввел в пустыни общежительный устав Афонской горы [1292].

Далее следует назвать еще двух учеников Паисия: это старцы иеромонах Клеопа II († 1817), постриженный Паисием, и иеросхимонах Феодор (1756–1822).

Клеопа II в 1800 г. пришел в Белобережскую пустынь, где настоятелем был тогда старец Василий Кишкин, здесь Клеопа познакомился с монахом Леонидом Наголкиным, который в ту пору подвизался в этой пустыни, и вместе они побывали потом в разных обителях; Клеопа скончался в 1817 г. в Валаамском монастыре [1293].

Иеросхимонах Феодор, тоже купеческий сын, из города Карачева (Орловской губернии), в ранней молодости ушел из родительского дома и отправился в Площанскую пустынь; родители вернули его домой, но он снова бежал, на этот раз в дальнюю Белобережскую пустынь. Однажды, по дороге в Печерскую лавру, юный послушник услышал о «чудном старце Паисии» — и отправился к нему в далекий Нямецкий монастырь, где Паисий постриг его, приняв в число своих учеников. Феодор был весьма сведущ в грамоте и помогал Паисию, переписывая его переводы. Преемник Паисия, настоятель Софроний, постриг Феодора в схиму и отослал его обратно в Белобережскую пустынь. Но епархиальный архиерей попросил его отправиться в маленькую и бедную Чолнскую пустынь и там принять на себя настоятельство, однако Феодор отклонил это предложение и согласился только на то, чтобы стать помощником настоятеля. Благодаря его помощи здесь был введен общежительный устав старца Паисия и богослужебный устав Афона. Между тем к Феодору стало приходить столь много людей за советом и наставлением, что он вынужден был уйти из пустыни. Он перешел в Белобережскую пустынь, где оставался восемь лет. Наконец, вместе со старцем Клеопой II и монахом Леонидом (позже Оптинским) он ушел в Новоезерский монастырь, которым в ту пору управлял старец Феофан Соколов, оттуда — в Палеостровский, потом в Валаамский (здесь преставился его спутник старец Клеопа II) и в конце концов в Александро–Свирский монастырь, где оставался уже до самой кончины (7 апреля 1822 г.).

Один эпизод из жития Феодора красноречиво говорит о том, что братия не везде ревновала об улучшении монашеской жизни. Старец Феофан попросил его пойти в Нило–Сорскую пустынь, которая основана была в XVI в. старцем Нилом, а в ту пору числилась заштатным монастырем. Уровень иноческой жизни пал там весьма низко. Братия встретила старца Феодора очень враждебно, и его старания восстановить порядок в монастыре не имели успеха [1294].

Старец иеромонах Афанасий Захаров († 1823) тоже вышел из аскетической школы Паисия. Дворянского рода, ротмистр гусарского полка, Захаров снял свой нарядный мундир, чтобы облечься в иноческую рясу, и пришел к старцу Паисию, с которым познакомился в Молдавии во время русско–турецкой войны. В 1777 г. мы застаем его уже во Флорищевой пустыни (Владимирской епархии), потом он спасался в Площанской пустыни (Орловской епархии), там он старчествовал, и будущий Оптинский старец Макарий Иванов в течение 13 лет был его послушником [1295].

Пятым учеником Паисия был еще один Афанасий, в прошлом чиновник, схимонах, который преподнес митрополиту Гавриилу церковнославянский перевод «Добротолюбия». Он подвизался потом в рославльских лесах, в совершенном уединении и удалении от мира, а позднее в Свенском монастыре (Орловской епархии), нет никаких свидетельство того, что он там старчествовал († 1811) [1296].

Шестым и самым младшим учеником Паисия был старец Филарет († 1841), который, будучи настоятелем Глинской пустыни (1817–1841), преобразовал ее на основании устава Афонской горы. Он составил «Пространное поучение к новопостриженному монаху» (1824) и занимался старческим окормлением иноков [1297].

Монах Павел из московского Симонова монастыря [1298], монах Герасим из Софрониевой пустыни и схимонах Феофан из Оптиной († 1819) были последними представителями этого поколения учеников Паисия [1299]. (О дальнейшей истории «школы старца Паисия» в русских монастырях см. таблицу VIII.) Некоторое время в Нямецком монастыре у Паисия жил монах Феофан из Киево–Печерской лавры, ученик печерского старца Досифея, впоследствии известный соловецкий затворник [1300].

Все эти ученики Паисия сами или через своих учеников много сделали для возрождения аскетических традиций в разных монастырях и для введения общежительного устава, но были и другие ревнители иночества, которые связывают Паисия с группой суровых пустынножителей. Это были так называемые «старцы из рославльских лесов». Рославльские леса расположены на юге Смоленской губернии и вместе с брянскими лесами составляют обширный, непроходимый, дремучий лесной массив. Во 2–й половине XVIII в. леса принадлежали богатому помещику Броневскому. История появления этой группы подвижников не вполне ясна.

Первым пустынножителем брянских лесов был, вероятно, монах или иеромонах Иоасаф (1692–1766), который через несколько лет пустынножительства уже не был одиноким отшельником. Слава о его суровом житии проникла в Площанскую пустынь, и Иоасафу предложили стать настоятелем этой пустыни, чтобы вывести ее из жалкого состояния. Иоасаф провел там пять лет, а потом вернулся в свою лесную хижину. Он, по–видимому, снискал уважение у крестьян окрестных деревушек, и к нему устремилось множество людей, искавших утешения и совета. Общение старца с народом показалось подозрительным церковным властям — тут нужно заметить, что в южной части брянских лесов скрывалось множество раскольников, — и Севская консистория распорядилась, чтобы полиция арестовала Иоасафа, он был подвергнут бесчисленным допросам. Лишь беседа с епархиальным архиереем спасла старца Иоасафа от ссылки, возможно даже в Сибирь, куда его могли отправить как подозрительную личность без паспорта. По указанию архиерея Иоасаф был освобожден и вернулся в свои леса, где и скончался в 1766 г.

В это время стало известно, что в рославльских лесах с разрешения их владельца спасается несколько склонных к уединению монахов и мирян, которые ведут самую суровую подвижническую жизнь. Из них наиболее известны старец Варнава с двумя своими учениками Иларионом и Иосифом, Никита († 1793), Феофан, бывший иеродиакон Анастасий, ученик старца Василия Кишкина (1745–1831) [1301], старец иеромонах Афанасий, один из упомянутых уже учеников Паисия, вернувшийся в эти леса после поездки к митрополиту Гавриилу, которому он преподнес славянский текст «Добротолюбия». Здесь же вступили на аскетическое поприще Василиск и Зосима, которые, как мы уже писали, впоследствии ушли в Сибирь, где Василиск скончался; Зосима получил известность благодаря тому, что окормлял сестринскую общину. Наконец, там же подвизался и иеромонах Адриан, который был старцем Василиска и Зосимы; впоследствии (1790) он получил от митрополита Гавриила поручение восстановить монашеское житие в Коневецком монастыре, на основании общежительного устава [1302]. Еще один пустынножитель, по имени Арсений, был прежде учеником Паисия, в рославльские леса он пришел из Молдавии. У всех этих старцев были ученики, которые впоследствии внесли свой вклад в возрождение монастырской жизни, оказывая духовное влияние на настоятелей, например, на Анатолия († 1865), настоятеля Малоярославского монастыря, и на Моисея († 1862), настоятеля Оптиной пустыни. Несмотря на преследование этих подвижников полицией, которая намеревалась переселить их в монастыри и иногда силой изгоняла из хижин, некоторые из них все же сумели укрыться от нее: например, Дорофей († 1865) пустынножительствовал в лесах почти 60 лет [1303].