ГЛАВА 40 КГБ узнает о второй поляне — Арест братьев — “Как зашел сюда, так и выходи” — Пчеловод вернулся — Старец остается один — Грабители — Убийство отшельника — “Всади в него пулю, и довольно!”

ГЛАВА 40

КГБ узнает о второй поляне — Арест братьев — “Как зашел сюда, так и выходи” — Пчеловод вернулся — Старец остается один — Грабители — Убийство отшельника — “Всади в него пулю, и довольно!”

Весной в Сухуми съехались из всех уголков России ветераны Отечественной войны — участники кровопролитных боев на Марухском перевале. Они обратились к правительству с просьбой, выделить средства для установки обелиска на вершине перевала в память о погибших воинах. Просьбу удовлетворили, и в том же году началось строительство. До поздней осени с городского аэродрома на Марухский перевал несколько раз в день летал вертолет, доставляя строительные материалы: мраморную крошку, цемент, песок и прочее. Случилось так, что его трасса проходила как раз над второй поляной.

Со временем летчики обратили внимание на подозрительные огороды и маленькие домики, расположенные далеко от селений и не связанные с ними дорогами. Сообщили в КГБ. Прилетел маленький самолет-кукурузник, покружился над второй поляной и улетел к озеру. Пчеловод тотчас пришел к братьям и сказал, что с самолета производили фотосъемку и поэтому надо ждать незваных гостей. Сам он в ту же ночь ушел в город.

Через два-три дня на вторую поляну заявилась экспедиционная группа в сопровождении охотника-бандита. Арестовали Илариона, ленивца и двух других братьев. Милиционеры стали прочесывать кустарник вокруг поляны, а старший заглянул во все кельи, затем поднялся по тропе к церкви и увидел в ней беспомощного отца Исаакия.

Старец еле поднялся с лежанки и, опираясь на костыль, вышел наружу. Блюститель порядка, глядя на отца Исаакия, удивленно спросил:

— Как зашел ты сюда?

— Зашел, когда имел силу, а теперь вот не знаю, как быть, — ответил отшельник.

После недолгого осмотра местности экспедиционная группа отправилась в обратный путь, захватив с собой всех жителей второй поляны, за исключением старца.

— А как же я здесь буду один? — спросил пустынник жалобным голосом.

— Как зашел сюда, так и выходи, — бросил старший, махнув на него рукой…

Милиционеры спустились в широкую приозерную долину. Старший расстегнул пиджак (на груди у него находился маленький радиопередатчик) и стал передавать позывные. Через двадцать-тридцать минут на песчаной площадке приземлился вертолет, взял всех на борт и улетел в Сухуми. Остался лишь бандит-проводник.

Через два-три дня, ночью, пчеловод пришел на вторую поляну и, проходя мимо кельи отца Илариона, обратил внимание на распахнутую дверь. Посветив фонариком, заглянул внутрь: там никого не было. Поднялся к церкви, подошел к двери и потянул за ручку: она была на крючке. Окликнул отца Исаакия. Старец не отозвался. Подождав, окликнул громче и услышал, как он шевельнулся на своей лежанке. Окликнул в третий раз: “Отец Исаакий, не пугайся, это я…” Назвал свое имя. Старец откинул крючок и открыл дверь.

— Что случилось, отче? — спросил брат, войдя в церковь.

— Были милиционеры и увели всех братьев. Остался я один. А блаженненький тоже куда-то ушел и не возвращается, — ответил о. Исаакий.

После воздушной разведки пчеловод все время ожидал незваных гостей. Сообщение старца его не удивило. Арест братьев не вызывал у него теперь особой тревоги, так как он уже знал, что после проверки документов их должны были отпустить. Брата беспокоила назойливая мысль о лесничем, который мог поднять тревогу, заметив самовольную порубку дубов. Из-за этого пчеловод находился в великом душевном смятении. Несколько дней, занимаясь переноской меда, он, в меру своих сил, помогал отцу Исаакию, а перед уходом на берег озера нарубил ему мелких дров, натесал тонких сухих щепочек и наносил из источника воды.

Старец со дня на день ожидал больного брата, но тот почему-то не возвращался. Необъяснимая загадка! Больной в течение года никогда не оставлял старца без присмотра и вдруг, за день до прихода милиции, никому ничего не говоря, собрался и ушел в Амткелы…

После ареста монахов коварный бандит немедленно отправился в соседнее селение и нашел там своих четырех друзей — таких же разбойников, как и он. Негодяй показал им тропу на вторую поляну, а сам поспешно ушел, чтобы в случае огласки быть в стороне. Он надеялся, что и без соучастия в грабеже друзья поделятся с ним приобретенной добычей.

Грабители обыскали все братские кельи, но, к своему великому сожалению, не нашли никаких материальных ценностей. Наконец, они зашли в церковку, увидели немощного старца, одиноко сидящего на своей лежанке, и потребовали, чтобы он немедленно сказал, где хранятся церковные деньги, думая, видимо, что если есть церковь, то в ней непременно должна быть и казна.

Отец Исаакий, увидев вооруженных бандитов с волчьими глазами, онемел от страха и не мог выговорить ни слова. Один из грабителей, сняв со стены висевшее на гвозде длинное полотенце, обмотал им шею старца и стал его душить. Затем, ослабив узел, с неистовым криком и сквернословием, продолжал выпытывать, где находится тайник. Пустынник молчал, глядя на него преисполненными ужаса очами. Бандит вновь начал с ожесточением затягивать узел на шее. Через минуту или полторы мучитель, видя предсмертное состояние старца, немного ослабил петлю и снова с бешенством заорал на безмолвного страдальца. Тогда другой, стоявший поодаль, схватил лежавший возле печки топор, размахнулся и обухом ударил отца Исаакия по голове, раздробив череп. Отшельник свалился на пол. После убийства изверги проткнули ему глаза, веря, что в глазах убитого запечатлевается облик убийцы. Бандиты выволокли из церкви тело, подтащили к краю скалы и бросили вниз, к подножию горы. Потом они побродили в кустарнике и, не обнаружив никакой добычи, возвратились в селение. На обратном пути один из них наткнулся на еле заметную тропиночку, и вся банда двинулась по ней вдоль косогора… Тропа привела их к сгоревшему дуплу, но от него уходила куда-то в заросли.

Брат, бывший житель дупла, после того, как сгорело его сказочное жилище, отошел примерно на пятьсот-шестьсот метров по склону отрога, нашел небольшую площадку и вырубил там густо разросшийся кустарник. Построив келью, перенес туда свою пасеку и стал подвизаться.

Грабители подошли к его келье и открыли дверь. Брат был внутри.

— Деньги есть? — спросил главарь.

— Всего три рубля, — ответил пустынник.

— Врешь! — с гнусным сквернословием возразил грабитель. — Раз есть пчелы, то должны быть и деньги.

— Мед у меня есть. Если желаете, то забирайте его хоть весь. А денег, кроме трех рублей, нет…

— Да чего тут с ним канителиться, — сказал один из бандитов, — всади в него пулю, и довольно.

Главарь снял с плеча карабин и, прицелившись, выстрелил мимо головы брата. При выстреле вылетело стекло из окна кельи.

— Ну, отдашь деньги подобру-поздорову или нет? А то застрелим и сбросим со скалы так же, как сбросили вашего дурного старика! — угрожали изверги.

— Да нет у меня больше трех рублей, — продолжал настаивать брат.

— А на что покупаешь продовольствие и за счет чего существуешь?

— Да у нас тут три огорода. И на них вырастает все, что нужно нам для питания, так же как и у вас в селении. Проверь: вон в ящике запас моего продовольствия — и убедишься. Покупать нам приходится только соль да растительное масло. Ну, соль стоит недорого, а растительным маслом чаще всего нас снабжает городская церковь бесплатно…

Видя смертельно бледное лицо брата, бандиты поверили. Взяли лежавшее на топчане суконное одеяло и ушли.

Брат вышел наружу и увидел на стоящем поблизости каштане свежую отметину. Оказывается, пуля пробила стенку кельи, отколола от каштана довольно широкую пластину, а затем очень глубоко вошла в рядом стоящий бук.