Маргарита Михайловна подумала первая о том, чтобы почтить соборными молитвами годовщину великой битвы и упрочить воспоминание о ней в памяти потомства. С этой целью она стала приглашать духовенство окрестных сел собираться 26 августа в Спасо-Бородинский храм. Там служили за всех воинов, погибших в этот скорбный для России день, панихиду, вошедшую, наконец, в обычай, и мало-помалу образовался крестный ход, который был впоследствии утвержден.

В селе Бородине стоит старинная двухъярусная церковь, которая сильно пострадала в день битвы. Престол нижнего яруса, посвященный когда-то Рождеству Спасителя, был вскоре после удаления неприятеля возобновлен во имя Сергия Радонежского. Выбор этого посвящения легко объясняется: когда Наполеон перешел через русскую границу, митрополит Платон прислал в наше войско икону с изображением Сергия, который благословил Дмитрия Донского на битву с татарами. Во все время войны эта икона находилась постоянно при Кутузовской армии.

Духовенство соседних сел собирается 26-го августа в Бородино, где служит раннюю обедню. По ее окончании идут крестным ходом в монастырь, и с 1839 года1 останавливаются у памятника, чтобы пропеть литию. Лишь только духовенство выходит из села, начинается колокольный звон в обители, где другой крестный ход с архимандритом во главе встречает шествие у Святых ворот. Потом начинается соборная обедня, за которой следует панихида.

В 1833 году считалось уже до сорока человек в Бородине, и Тучкова обратилась к императору Николаю с просьбой утвердить Спасо-Бородинскую общину. Ее желание было немедленно исполнено. Тогда она дала крестьянам своего тульского поместья права вольных хлебопашцев, с тем, чтоб они ей платили ежегодно две тысячи ассигнациями. Половину ярославского своего имения она продала за двадцать тысяч и проценты с этого капитала, точно также аренду с крестьян и генеральскую пенсию, которую получала после смерти мужа, она употребила на устройство своей общины.

Но в Бородине было более бедных, нежели богатых, и средства начинали скудеть. Маргарита Михайловна не позволяла себе удобств, которыми не пользовались все сестры, и, несмотря на роскошь, к которой была приучена с детства, садилась за общую трапезу, где приходилось часто пробавляться исключительно овощами с собственных огородов. Хлеб был покупной, а рыбу из-за ее дороговизны и отдаленности от известных мест ловли доставляли с трудом.

Но лишения переносились бодро. Нравственное влияние настоятельницы на сестер начинало уже сказываться, и посетителей поражал дух любви и мира, который господствовал в общине. Все связывало между собой ее членов: общее призвание, общие труды и молитвы, общая привязанность к матушке. К тому же матушка поддерживала бодрость духа в своих "птенцах", как она их называла, и если кого-нибудь из них смущал недостаток средств, она говорила:

- Господь не оставит, да и нам ли жаловаться? Трапеза не затейлива, а зато каков хор!