3. Созданы друг для друга

3. Созданы друг для друга

«Они были созданы друг для друга».

Жених и невеста сидели на диване в моем кабинете и глядели в глаза друг другу. Они пришли договориться о свадьбе, полные изумительных надежд: они открыли друг в друге именно то совершенство, какое искали всю жизнь.

Однако все мы знаем, что браки, на первый взгляд явно совершившиеся на небесах, порой заканчиваются недалеко от ада. Хотя сегодня сама мысль о любимом человеке наполняет их жизнь славой, статистика утверждает, что если они не научатся ориентироваться на пути, который им предстоит, они скоро начнут ругаться, плакать или названивать адвокату по бракоразводным делам.

Разве это не странно? Почему мы так сильно стремимся друг к другу, но потом открываем, что наши взаимоотношения крайне сложны?

Я полагаю, что вся сфера человеческих взаимоотношений — это еще один «отзвук голоса». Если мы пожелаем, то можем не обращать на него никакого внимания, но иногда отзвук становится настолько сильным, что достигает слуха многих людей в нашем, казалось бы, секулярном мире. Или можно сказать иначе: взаимоотношения людей также указывают в туманную даль и Говорят о том, что существует путь, ведущий… ну, скажем, туда, куда нам хотелось бы прийти.

Я начну с романтических взаимоотношений, поскольку брак все еще остается популярным, несмотря на то, что в нынешней западной культуре ему противостоят желание быть независимым и делать карьеру, а также растущий процент разводов и мир, полный новых искушений. Тем не менее только в Британии на свадьбы ежегодно тратятся миллионы, если не миллиарды фунтов стерлингов. А при этом около половины пьес, фильмов и романов и примерно одна газетная новость из четырех рассказывают нам о домашних трагедиях — и это косвенно позволяет понять, что в сфере важнейших взаимоотношений между мужем и женой что–то происходит не так.

Мы созданы друг для друга. Однако взаимоотношения — не говоря уже о плодотворных отношениях — слишком часто складываются трудно. Подобный парадокс мы могли обнаружить в двух предыдущих главах. Мы все понимаем, как важна справедливость, но не можем ее ухватить. Как правило, нам известно, что духовность существует и что она важна, однако нам трудно избавиться от мысли, что все это просто фантазии. Подобным образом мы все понимаем, что живем в сети человеческих отношений и что мы призваны быть социальными существами. Однако так часто нам хочется хлопнуть дверью и удалиться в гордом одиночестве, чем мы одновременно заявляем о том, что в наших отношениях произошел разрыв и что мы хотели бы, чтобы кто–то пожалел нас, пришел нас спасти и утешить. Мы все понимаем, что нам нужны отношения с другими, но не в силах выстроить их правильно. Голос, отзвук которого мы слышим в уме и сердце, настойчиво напоминает нам об обеих сторонах этого парадокса. Так что нам стоит задуматься над тем, почему это происходит.

* * *

Разумеется, иногда прекрасно побыть одному. Если вы работаете в шумном цехе завода или просто живете в тесноте, выехав куда–нибудь на природу, вы чувствуете глубокое блаженство. И даже те люди, которые получают удовольствие от общения с другими, иногда устают и садятся за книгу или идут гулять в одиночестве, чтобы обдумать свои мысли в тишине, где не слышны чужие голоса. На это сильно влияют особенности темперамента, воспитания и другие факторы нашей жизни.

Однако подавляющее большинство не хотело бы жить в постоянном и полном одиночестве. Даже застенчивые по природе люди или интроверты обычно не хотят постоянно оставаться наедине с собой. Правда, иногда кто–то становится отшельником по религиозным соображениям. Другие уединяются, чтобы избежать опасности: так, заключенный может выбрать одиночную камеру, чтобы не стать жертвой царящего внутри тюрьмы насилия. Но даже люди, делающие такой выбор, понимают, что он не совсем обычный.

Иногда же оказавшиеся в полном одиночестве в буквальном смысле слова сходят с ума. Лишенные человеческого общения, они перестают понимать, кто они сами. Похоже, что мы, люди, были созданы такими: мы находим наши предназначение и смысл жизни не просто в себе самих или во внутренней жизни, но рядом с другими, в общих целях семьи, круга соседей или коллег по работе, нашей группы, города, страны. Когда мы называем кого–то «одиночкой», мы не всегда подразумеваем, что это плохой человек, но скорее — что это необычный случай.

Существуют разные формы взаимоотношений. В современном западном мире происходит одна удивительная вещь: здесь исчезают такие формы отношений, которые всегда считались данностью. У любого человека, выросшего в африканском селении, есть несколько десятков друзей, живущих рядом; многие дети воспитываются в рамках сложной расширенной семьи (во всяком случае, так это видят люди Запада), поэтомуо практически любой взрослый, оказавшийся в поле зрения ребенка, является для него кем–то вроде дядюшки или тетушки, чего невозможно себе представить в нынешнем западном мире. В таком сообществе существуют многообразные структуры, которые поддерживают и поощряют, укоряют и предупреждают своих членов. Такое общественное хранилище народной мудрости (или, как может оказаться, глупости) создает единство людей и дает им ощущение общего направления — или, по меньшей мере, общее чувство горя во времена невыносимых трудностей. И современные западные люди даже не могут себе представить, как им этого не хватает. Так что им следовало бы задуматься об этом. В африканском сообществе люди чувствуют единство — и в хорошем, и в плохом.

И порой это действительно дурное единство. Мощное чувство солидарности может заставить все сообщество двигаться по ложному пути. Во времена подобного единства, когда все люди единодушно чего–то желали, происходили странные вещи: скажем, все население Древних Афин надменно голосовало за ведение войн, в которых они не могли победить. Или, если взять сравнительно недавние времена: подавляющее большинство населения Германии проголосовало за то, чтобы Адольф Гитлер получил абсолютную власть, и это изменило ход мировой истории. Даже когда сплоченное сообщество хорошо действует в своей внутренней динамике, это не значит, что оно приносит добрые плоды.

И разумеется, есть немало людских сообществ, которые лишены единства. Об этом красноречиво свидетельствуют как современные браки, так и хрупкое положение демократии в нашем мире. Большинство людей в нынешнем западном мире не могут себе представить какой–то иной системы, кроме демократии, да и не согласились бы ни на что другое. Так что само слово «демократия», которое как минимум означает, что все взрослые люди имеют право голоса (в отличие, скажем, от систем, где этого права были лишены женщины, или бедные, или рабы, — что часто встречалось в прошлом, причем эти общества также назывались «демократическими»), вызывает повсеместное одобрение. И если ты скажешь, что не веришь в демократию или хотя бы сомневаешься относительно нее, люди будут относиться к тебе как к сумасшедшему или опасному человеку.

Однако мы можем заметить, что с нашей демократией, как мы ее понимаем, не все в порядке. Мы не можем исправить наши взаимоотношения на масштабном уровне, как не можем этого сделать и у себя дома. В США люди принимают как нечто самоочевидное, что для получения высокого поста, не говоря уже о президентском кресле, кандидат должен быть очень богатым человеком или его должны поддерживать мощные финансовые круги. Люди нелегко расстаются с крупными суммами денег. И если они кого–то поддерживают, то ожидают от него какой–то выгоды, часто в обмен на поддержку в будущем. И когда люди это видят, в них нарастает цинизм, который разъедает отношения в стране и в обществе. В сегодняшней Великобритании люди чаще голосуют во время телевизионных реалити–шоу (скажем, за то чтобы возвести здание, способное стать конкурентом «Большому брату»), чем во время выборов — здесь я имею в виду всеобщие выборы правительства для всей страны, которое будет занимать свои посты на протяжении пяти лет, а не местные выборы, где процент участников обычно еще меньше. И затем, как это случалось не раз за несколько последних десятилетий, оказывается, что «победившая» партия пользуется поддержкой лишь трети избирателей, что заставляет задуматься обо всей системе в целом. Во многих других странах Европы происходят подобные вещи.

Мы все понимаем, что в каком–то смысле живем общей жизнью, но нам не совсем ясно, как это должно осуществляться.

Таким образом, на разных уровнях: от самого малого (брак) до самого масштабного (страна) — происходит одно и то же. Мы знаем, что должны жить вместе, но видим, что это отнюдь не так просто, как кажется. И на этих уровнях, большом и малом, но особенно это касается близких взаимоотношений, мы находим те же феномены, сопутствующие жизни человека: смех и слезы. Мы смеемся друг над другом, и мы ощущаем трагизм совместной жизни. Мм сами и наши взаимоотношения и забавны, и трагичны. Вот какие мы есть. Мы не можем, да и не хотим стать другими, хотя слишком часто все у нас не так хорошо, как нам хотелось бы.

* * *

И в основе наших взаимоотношений лежит сексуальность. Нет, я не говорю, что все наши отношения «сексуальны» в том смысле, что включают в себя эротическое поведение. Практически все общества ставят последние в особый контекст — такой как институт брака или его эквиваленты. Но когда люди вступают во взаимоотношения друг с другом, они это делают как мужчины и женщины. Мы помним об этом не только тогда, когда вступаем в особые (романтические, эротические и т.д.) отношения. И здесь снова мы ощущаем всем нутром, что мы существа, имеющие пол, но одновременно нам очень трудно быть такими существами. Сексуальность — это особенно яркий пример того парадокса, который я хочу продемонстрировать. Нам может показаться, что эта сфера не самое подходящее место для того, чтобы вслушиваться в отзвук уже упомянутого голоса. Но это лишь указывает на глубину нашего непонимания вещей.

Последние поколения на Западе потратили немало усилий, чтобы объяснить мальчикам и девочкам, что различия между ними сводятся к чистой биологии. Нам все время напоминают: избегайте тендерных стереотипов. Появляется все больше и больше профессий, с которыми — по крайней мере теоретически — одинаково хорошо могут справляться как мужчины, так и женщины. Однако и сегодня большинство родителей, независимо от своих убеждений, видят, что мальчики гораздо чаще предпочитают игрушечное оружие и машинки, а девочки — одевать или нянчить кукол. Причем не только дети упрямо стоят за «гендерные стереотипы». Маркетологи, создающие журналы для определенной целевой аудитории, успешно творят «мужские журналы», которые крайне редко покупают женщины, и «женские журналы», которые мужчинам неинтересно читать. И эти журналы становятся все более популярными даже в тех странах, где уже десятилетиями ведется пропаганда равенства полов. В большинстве же стран никто и не пытается доказывать, что мужчины и женщины одинаковы или взаимозаменяемы. Каждый знает, что между полами есть существенные отличия.

И тем не менее четко обозначить эти отличия гораздо труднее, чем принято думать, отчасти потому, что в каждом обществе есть свои представления о том, что должны делать мужчины и что должны делать женщины, и в каждом обществе люди удивляются, почему не все соответствуют этим представлениям. Я не стану отрицать, что во многом эти представления в прошлом были ложными. В моей собственной деятельности мне приходится постоянно доказывать, что мужчины и женщины намного чаще могут заменять друг друга, чем это традиционно принято думать. Я хочу подчеркнуть другое: все человеческие взаимоотношения включают в себя элемент тендерной идентичности (я как мужчина устанавливаю с другими мужчинами свои отношения, которые отличаются от моих отношений с женщинами), и мы все это твердо знаем, но тем не менее постоянно пребываем в неуверенности насчет этого. На одном полюсе стоят люди, которые делают вид, что между полами нет никаких отличий, как будто все мы среднего пола. На другом полюсе — те, кто видят в человеке другого пола потенциального сексуального партнера, хотя бы в воображении. И опять–таки мы своим нутром ощущаем, что обе эти точки зрения искажают реальное положение вещей.

Как первые, так и вторые игнорируют часть реальности. Первые (которые воспринимают себя как средний род) отрицают нечто важное относительно того, кто мы такие и как устроены. Мы просто являемся мужчинами или женщинами. И поскольку это множеством разных способов окрашивает все наши установки и реакции, отрицание этого ничего нам не дает. Вторые (воспринимающие людей другого пола как сексуальных партнеров) отрицают важнейший аспект эротических взаимоотношений — а именно, что «случайного секса» не бывает. Как половая идентичность, то есть что мы мужчины и женщины, неразрывно связана с тем, кто мы такие, так и сексуальные действия прокладывают путь к самой сердцевине нашей идентичности и самосознания. Когда мы это отрицаем — в теории или в реальных поступках, — мы делаем наши взаимоотношения бесчеловечными, мы приглашаем смерть в нашу жизнь. Короче говоря, мы знаем, насколько велико значение пола в жизни человека. Но, исследуя это через наши взаимоотношения, мы видим, что эти вещи гораздо сложнее, что они труднее, загадочнее и парадоксальнее, чем мы себе представляли.

А в частности, сексуальность и смерть достаточно сильно связаны между собой, причем не только во второсортных романах и фильмах. И это — парадокс, поскольку смерть, казалось бы, ставит под вопрос саму мысль о том, что мы созданы для взаимоотношений.

* * *

Мы стремимся к справедливости, но часто обнаруживаем, что она для нас недостижима. Мы страдаем от духовного голода, но часто продолжаем жить так, как будто истина заключается в одномерном материализме. Подобным образом, самые прекрасные взаимоотношения у нас заканчиваются смертью. Смех оборачивается слезами. Мы это знаем, мы этого боимся, но ничего не в силах здесь поделать.

И на обоих полюсах этого парадокса — что мы созданы для взаимоотношений, но эти отношения кончатся — мы находим отзвук голоса, подобный тем отзвукам, о которых мы говорили в двух первых главах. Вероучения, основанные на священном тексте, который мы называем Ветхим Заветом, решительно утверждают, что люди созданы для взаимоотношений: с другими членами семьи человека (включая отношения мужчины и женщины, которые взаимно дополняют друг друга), с тварным миром и, прежде всего, с самим Творцом. И тем не менее история сотворения мира, которая остается основополагающей для иудаизма, христианства и ислама, говорит о том, что все составляющие нынешнего мира носят преходящий характер. Они не созданы для бесконечного существования.

И это непостоянство — то есть факт смерти — придает всему трагическую окраску. Оно связано с бунтом человека против Творца: человек отверг самые глубинные взаимоотношения, что испортило и отношения в двух других сферах (между людьми и с тварным миром). Тем не менее монотеистические религии подчеркивают, что без взаимоотношений нельзя быть человеком. И потому нам не следует удивляться тому, что, размышляя о взаимоотношениях, мы начинаем слышать отзвук того же голоса, даже если этот голос спрашивает, как в Книге Бытия: «Где ты?»

Библейский рассказ о сотворении мира содержит одно яркое и богатое смыслом утверждение: там говорится, что люди были созданы по образу Божьему. На первый взгляд, нам это мало что дает, поскольку мы плохо представляем себе Бога, а потому не можем понять, что здесь сказано о нашем предназначении. И наоборот: мы так мало знаем о себе, что нам трудно понять Бога на основании этих слов. Но здесь говорится о чем–то ином. В Древнем мире, как и в иных частях нынешнего, великие правители часто воздвигали свои статуи на видных местах, и особенно не у себя на родине (где и без того все знали, кто ими правит), но на подвластных им иноземных или удаленных территориях. Так, в Греции, Турции или Египте было найдено куда больше статуй римских императоров, чем в Италии или в самом Риме. Правитель хотел этим напомнить своим иноземным подданным о том, что он хозяин их страны, а потому им следует вести себя надлежащим образом.

Это может показаться нам угрозой. Мы — демократы. Мы не хотим, чтобы кто–то издалека нами распоряжался, и особенно не хотим, чтобы он покушался на наши деньги. Но это лишь говорит о том, как глубоко испорчены и искажены наши взаимоотношения с Богом, с миром и друг с другом. Библейская история подчеркивает другое: Бог Творец любит созданный Им мир и всерьез намерен о нем заботиться. И ради этого Он поместил в этот мир особое существо, которое должно являть миру, каков его Творец, и заботиться о творении, чтобы оно процветало и соответствовало своему предназначению. Это творение (точнее, целая семья человека) должно воплощать в себе и показывать ту способность вступать во взаимоотношения, способность ко взаимному и плодотворному познанию, доверию и любви, которую замыслил Творец. Человек был предназначен для взаимоотношений, и они нужны не только для самих людей, но и для всей обширной картины творения. И наши неудачи во взаимоотношениях тесно связаны с неудачами двух других важнейших проектов, в которых мы (как мы сами это глубоко чувствуем) принимаем участие: с неудачной попыткой исправить мир и сделать его справедливым (глава 1) и с неудачной попыткой обрести духовность, включающую в себя взаимоотношения доверия и любви с Творцом (глава 2).

Но и сами эти неудачи, которые мы так глубоко чувствуем, указывают на нечто такое, что подробно исследовано только в христианской традиции, одной из великих традиций монотеизма: это вера в то, что сам Творец содержит в себе взаимоотношения. Об этом нам предстоит поговорить позже. Пока же стоит подвести итоги: мы знаем, что созданы для взаимоотношений, и одновременно знаем, что нам очень трудно жить во взаимоотношениях, — и эти противоречия указывают нам то же самое направление, что и явления, о которых мы говорили в первых двух главах. И стремление к взаимоотношениям, и то, что нас здесь подстерегают неудачи, содержит в себе отзвук голоса. Этот голос напоминает нам, кто мы такие. И может быть, он даже указывает нам на выход из трудного положения.

Мы уже достаточно разбираемся в этом голосе, чтобы распознать его хозяина, если его встретим. Его хозяин стремится к взаимоотношениям разного рода: с людьми, с Творцом, с естественным миром. И одновременно он готов разделить боль всех этих отношений, когда они трагичны. И христианская вера утверждает одну очень важную истину: этот парадокс смеха и слез, известный сердцу любого человека, знаком также и сердцу Бога.