§ 218. "Если бы христианство было остановлено…"

§ 218. "Если бы христианство было остановлено…"

Когда обсуждаются таинства Митры, трудно не привести знаменитую фразу Эрнеста Ренана: "Если бы христианство было остановлено в своем развитии каким-то смертельным недугом, мир стал бы митраистским" ("Marc Aurele", р. 579). По всей видимости, Ренан находился под впечатлением той уважительной популярности, которую снискали мистерии Митры в III и IV вв.; он, несомненно, был потрясен фактом их проникновения во все провинции римской Империи. Действительно, эта новая мистериальная религия поражала своей мощью и самобытностью. Тайный культ Митры сумел соединить иранское наследие с греко-римским синкретизмом. В его пантеоне главные боги классического мира соседствуют с Зурваном и другими восточными божествами. Кроме того, мистерии Митры органично вобрали в себя характерные для эпохи империй духовные течения: астрологию, эсхатологические теории, солярные культы (в интерпретации философов — солярный монотеизм). Несмотря на иранское наследие, богослужебным языком была латынь. В отличие от других сотериологических религий Востока, культы которых отправлялись экзотическим корпусом священнослужителей (египетских, сирийских, финикийских), жрецы мистерий, patres, рекрутировались из среды италийских народов и жителей римских провинций. Помимо этого, митраизм отличался от других мистерий отсутствием оргиастических и монструозных ритуалов. Религия по преимуществу воинов, она производила на мирян сильное впечатление своей дисциплиной, умеренностью и нравственностью ее приверженцев, — добродетелями, шедшими в русле древних римских традиций.

Что же касается распространения митраизма, то оно было внушительным: от Шотландии до Месопотамии, от Северной Африки и Испании до Центральной Европы и Балкан. Большинство святилищ было обнаружено в древних римских провинциях — Дакии, Паннонии, Германии (культ, по-видимому, не проник в Грецию и Малую Азию). Однако следует помнить, что в каждое культовое сообщество принимали не более сотни приверженцев. Следовательно, даже в Риме, где в определенный момент существовало 100 святилищ, количество адептов не превышало 10 000 человек.[648] Митраизм был почти исключительно тайным культом воинов; его распространение соответствовало продвижению легионов. То немногое, что нам известно о посвятительных ритуалах, скорее напоминает инициации индоевропейских мужских союзов (§ 17), нежели египетских или фригийских мистерий. Ибо, как мы уже отмечали, Митра был единственным богом мистерий, который "не познал смерти". К тому же митраизм — единственный среди прочих тайных культов — не допускал участия женщин. А в эпоху, когда участие женщин в сотериологических культах достигло невиданных ранее масштабов, такое существенное ограничение делало затруднительным, а то и вообще невозможным, обращение мира в митраизм.

Тем не менее, христианские апологеты боялись «конкуренции» митраизма, так как усматривали в его мистериях дьявольскую имитацию евхаристии. Юстин (Apol. 66) в ритуальном употреблении хлеба и воды видит "дьявольские козни"; а Тертуллиан (De praescr. 40) говорит о "хлебе причастия". В действительности, ритуальная трапеза посвященных совершалась в память пира Митры и Солнца после жертвоприношения быка. Трудно с точностью сказать, осмыслялись ли эти пиры митраистскими инициатами как сакраментальные трапезы, или они скорее походили на другие ритуальные пиры имперской эпохи.[649] как бы то ни было, нельзя отрицать религиозное значение митраистских трапез (как и трапез других мистериальных культов), поскольку они следуют божественному образцу. Сам факт, что христианские апологеты строго осудили эти трапезы как дьявольские подражания Евхаристии, говорит об их сакральном характере. Что же касается посвятительного крещения, то оно практиковалось также и в других культах. Но двусмысленное сходство христианства с митраизмом для христианских богословов II и III вв. этим не ограничивается. В знаке, запечатлеваемом на челе инициата раскаленным железом, им видится signatio, ритуал, которым завершалось таинство крещения; кроме того, начиная со II в., обе религии отмечали Рождество своего бога в один и тот же день (25 декабря) и разделяли веру в конец света, страшный суд и воскресение во плоти.

Но эти верования и эти мифо-ритуальные сценарии отдавали дань Zeitgeist эллинистической и римской эпохи. Очевидно, теологи различных синкретических и сотериологических религий не гнушались заимствовать отовсюду идеи и формулировки, которые казались им ценными и состоятельными… Мы уже приводили в качестве примера фригийские мистерии (§ 207). В конце концов, важен был личный опыт и теологическая интерпретация мифо-ритуального сценария, которая открывалась через обращение и инициатическое испытание (достаточно вспомнить многочисленные прославления таинств как у нехристиан, так и в истории христианства).[650]

Многие императоры поддерживали митраизм, в основном, по политическим соображениям. Так, в Карнутуме, в 307 или 308 гг. Диоклетиан и другие императоры посвятили алтарь Митре, "благодетелю империи". Но победа Константина при Мильвийском мосту в 312 г. «решает» судьбу митраизма. Этот культ снова обрел свое значение при очень кратком правлении Юлиана: этот император-философ объявил себя митраистом. После его смерти в 363 году последовал период веротерпимости, но в 382 году эдикт Грациана положил конец официальной поддержке митраизма. Как все религии спасения и все эзотерические сообщества, тайный культ Митры, запрещенный и гонимый, исчез как историческая реальность. Но прочие творения религиозного иранского духа продолжают свое проникновение в мир на пороге его христианизации. Начиная с III в., устои Церкви потрясает манихейство, и влияние манихейского дуализма продолжается на протяжении всего средневековья. С другой стороны, множество иранских религиозных идей, в частности, некоторые мотивы Рождества, ангелология, тема магов, волхвов, теология Света, элементы гностической мифологии будут, в конечном итоге, ассимилированы христианством и исламом; их следы можно еще обнаружить в период от раннего средневековья до Ренессанса и эпохи Просвещения.[651]