§ 219. "Сокровенный иудей": Иисус из Назарета

§ 219. "Сокровенный иудей": Иисус из Назарета

В 32 или 33 г. нашей эры некий молодой фарисей по и мени Савл, отличавшийся особым рвением в преследовании христиан, шел однажды из Иерусалима в Дамаск. "Внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь… Встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать. Люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя. Савл встал с земли, и с открытыми глазами никого не видел. И повели его за руки, и привели в Дамаск. И три дня он не видел, и не ел и не пил. После этого ученик по имени Анания, которому явился Иисус в видении, возложил на Савла руки и вернул его к жизни. "И тотчас как бы чешуя отпала от его глаз, и вдруг он прозрел; и, встав, крестился и, приняв пищи, укрепился".[652]

Это событие произошло через два или три года после распятия Иисуса (точная дата распятия Иисуса неизвестна: предположительно это могло произойти в 30 или 33 г. Следовательно, обращение Савла имело место не ранее 32 и не позже 36 г. н. э.) из дальнейшего станет ясно, что в основе христианства, и особенно христианства павлинистского толка, лежит вера в воскресение Христа.[653] И это чрезвычайно важно, так как Послания апостола Павла являются первыми документами, отражающими историю возникновения христианской общины. Эти послания дышат верой в воскресение и, значит, в спасение во Христе. "Наконец-то, — пишет выдающийся историк эллинизма Виламовиц-Мёллендорф, — греческий язык становится выражением жгучего и живого духовного опыта".[654]

3десь важен еще один момент. Это — крайне малый отрезок времени (всего несколько лет), отделяющий экстатический опыт Павла от события, которое открыло предназначение Иисуса. В пятнадцатый год правления императора Тиверия (т. е. в 28–29 г. н. э.) Пустынник Иоанн, по прозванию Креститель, ходил по окрестностям Иордана, "проповедуя крещение покаяния для прощения грехов" (Лк 3:1 и сл.) Историк Иосиф Флавий описывает Иоанна как "человека благочестивого", призывающего иудеев к добродетельной, справедливой и богобоязненной жизни (Иуд. Древн. 18, т. 2, 116–119).[655] Итак, Иоанн — подлинный пророк, боговдохновенный, ревностный, пылкий, открыто выступающий против иудейских политических и религиозных властей. Будучи вождем милленаристской эсхатологической секты, Иоанн Креститель возвещал неотвратимость прихода Царства Божьего, причем не призывал принимать себя за Мессию. Его проповедь имела мощный резонанс в народных массах. Среди тысяч людей, сходившихся со всей Палестины, чтобы принять Крещение от рук Иоанна, был и Иисус, родом из Галилейского Назарета. По христианскому преданию, Иоанн Креститель признал в нем Мессию.

Почему крестился Иисус; нам неизвестно. Однако совершенно очевидно, что крещение выявило его мессианское достоинство. Таинство этого откровения передано в Евангелиях образом духа Божия, сошедшего с небес на Иисуса в виде голубя: "Сей есть Сын Мой возлюбленный" (Мф 3:16; ср. Мк 1:11; Лк 3:22). Сразу же после крещения Иисус удаляется в пустыню". Евангелия уточняют, что "Дух ведет Его в пустыню", дабы "Он был искушаем Сатаной" (Мк 1:12; Мф 4:10; Лк 4:13). Мифологический характер этих искушений очевиден, JЮ символика их выявляет особую структуру христианской эсхатологии. Морфологически сценарий состоит из ряда испытаний-инициаций, сходных с испытаниями Гаутамы Будды (ср. § 148). Иисус постится в течение сорока дней и сорока ночей, и Сатана его «искушает». Сначала он требует от Иисуса чудес ("скажи, чтобы камни сии сделались хлебами"); потом "поставляет Его на крыше Храма Иерусалимского и говорит Ему: если Ты Сын Божий, бросься вниз" и, наконец, искушает абсолютной властью над "всеми царствами мира и славой их". Иными словами, сатана искушает его самой возможностью уничтожения Римской Империи (что следовало понимать как победу иудеев, предсказанную их апокалипсисами) при условии, что Иисус "пав, поклонится ему".[656]

Какое-то время Иисус "крестил многих", как и Иоанн, а возможно, даже и более успешно (ср. Ин 3:22–24; 4:1–2). Но, узнав, что пророк взят под стражу Иродом, Иисус оставил пределы Иудеи и вернулся на родину. Иосиф Флавий объясняет действия Ирода страхом: он боялся влияния Иоанна Крестителя на народные массы и боялся восстания. Как бы то ни было, заключение под стражу Иоанна послужило поводом для начала проповеди Иисуса. Прибыв в Галилею, Иисус возвестил Евангелие, т. е. Благую Весть: "Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие".[657] Благая весть это эсхатологическое упование, которое, за некоторым исключением, господствовало в иудейской религиозной мысли более столетия. Вслед за пророками и Иоанном Крестителем, Иисус проповедовал грядущее преображение мира: это суть его проповеди (ср. § 220).

В окружении своих первых учеников Иисус проповедовал и учил в синагогах и на площадях, обращаясь главным образом к униженным и обездоленным. Он прибегал к традиционным средствам поучения: ссылался на священную историю и почитаемых народом библейских персонажей, используя этот неисчерпаемый источник образов и символов, особенно образный язык притч. Как и другие богочеловеки эллинистического мира, Иисус был врачевателем и чудотворцем; он исцелял любые болезни и изводил бесов из одержимых. Некоторые чудеса навлекают на него подозрение в чародействе — преступлении, наказуемом смертной казнью. Кто-то говорил: "Он изгоняет бесов силой Вельзевула, князя бесовского. А другие, искушая, требовали от Него знамения с неба".[658]

Слава экзорциста и чудотворца не изгладилась из памяти иудеев; предание не то первого, не то второго века говорит о некоем Иешу, "занимавшемся чародейством и удивлявшем Израиль".[659][660]

Проповедь Иисуса сразу же стала внушать беспокойство двум влиятельным политическим и религиозным группировкам, фарисеям и Саддукеям. У первых вызывало раздражение слишком вольное обращение Назарянина с Торой. Саддукеи же воспринимали мессианскую проповедь как повод для начала народных волнений. В самом деле, Царство Божие, которое проповедовал Иисус, кое-кому напоминало религиозный фанатизм и политическую непримиримость зелотов. Последние отказывались признавать власть Рима, объясняя это тем, что для них" один лишь Всевышний — владыка и Господь" (Иосиф Флавий. Иуд. Древ. 18, 1, 6 § 23). По меньшей мере один из двенадцати апостолов, Симон Кананит,[661] был в прошлом зелотом (Мк 3: 18). Лука сообщает о том, как после распятия Иисуса один из учеников сказал: "А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиль" (24:21).

К тому же один из самых таинственных и ярких эпизодов, рассказанных в Евангелии, свидетельствует о некотором разночтении в трактовке провозглашенного Иисусом "Царства".[662] В тот день, после долгой проповеди, Иисус узнает, что 5000 человек, следовавших за ним по берегам Тивериадского озера, остались без еды. Тогда он просит их сесть на землю и чудесным образом умножает несколько хлебов и рыб, а потом они все совершают совместную трапезу. Речь идет о некоем архаическом ритуале, которым подтверждается или подкрепляется мистическая целостность группы. В данном случае совместная трапеза могла означать символическое предвосхищение эсхатона, так как Лука (9:11) уточняет, что именно тогда Иисус говорил им о Царстве Божьем. Но возбужденная новым чудом толпа не поняла всей глубины и смысла происходящего и увидела в Иисусе страстно ожидаемого «царя-пророка», который принесет Израилю избавление. "Иисус же, узнав, что хотят прийти, нечаянно взять Его и сделать Царем" (Ин 6:15), распустил собравшихся, вошел с учениками в лодку и переплыл Тивериадское озеро.

Эту «неувязку» можно было бы счесть неудавшейся попыткой восстания. Так или иначе, многие оставили Иисуса. В Евангелии от Иоанна сказано: «отошли» (6:66–67), с ним остались лишь апостолы. Именно с ними весной 30 (или 33 г.) Иисус решает отпраздновать в Иерусалиме Пасху. Много спорили — спорят и по сей день — какова же была подлинная задача этого предприятия? Скорее всего, Иисус хотел возвестить и проповедать Благую Весть в религиозном центре Израиля, чтобы добиться от народа окончательного решения: либо так, либо иначе.[663] Когда он был уже близ Иерусалима, люди "думали, что скоро должно открыться Царствие Божие" (Лк 19:11). Иисус вошел в Град как царь-мессия (Мк 11:9-10), выгнал из Храма торгующих и покупающих и учил народ (11:15 и сл.) На другой день он снова вошел в Храм и рассказал притчу о злых виноградарях, которые, убив слуг, посланных хозяином, затем схватят и убьют его сына."…Что же сделает хозяин виноградника? — заключает Иисус. — Придет и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим" (12:9).

Для священников и книжников значение этой притчи было совершенно однозначно: пророки подвергались гонениям, и последний из посланных, Иоанн Креститель, был убит. Согласно учению Иисуса, Израиль по-прежнему был виноградником Господа, однако его религиозная элита обречена; у нового Израиля будут иные духовные лидеры.[664] Иисус давал понять, что он-то и унаследует виноградник, он, "сын любезный" хозяина — мессианская проповедь, которая могла вызвать кровавые репрессии завоевателей. Первосвященник Кайафа об этом скажет так: "лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели весь народ погиб" (Ин 11:50). Медлить было нельзя, надо было действовать, не вызывая подозрений в стане приверженцев Иисуса. Взять его под стражу следовало тайно и в ночи. В канун Пасхи Иисус совершил последнюю трапезу со своими учениками. Эта последняя агапа станет центром христианского обряда — Евхаристии, к смыслу которой мы обратимся ниже (§ 220).

"И, воспев, пошли на гору Елеонскую" (Мф 26:30). Из этой, полной волнующих событий ночи, предание, сохранило память о двух эпизодах, и поныне тревожащих христианскую совесть. Иисус предсказывает Петру, что "прежде, нежели пропоет петух", тот трижды отречется от него (Мф 14:26–31). А ведь Иисус видел в Петре своего самого верного ученика, того, кому надлежало поддерживать дух общины верующих: отречение его, несомненно, подтверждало слабость человеческого, однако вовсе не отменяло достоинство и харизматические добродетели апостола. Смысл его тяжкого проступка ясен: в икономии спасения не важны ни людские грехи, ни людские добродетели; главное покаяться и уповать. Без этого «прецедента» с Петром было бы крайне затруднительно обосновать большую часть христианской истории; его отречение и последующее покаяние (Мф 26:74) в определенном смысле стали образцом для всей христианской жизни.

Не менее показательна следующая сцена — "на месте, называемом Гефсиманией". Иисус идет туда с Петром и еще двумя учениками и говорит им: "Душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною" (Мф 26:38). "И, отойдя немного, пал на лицо Свое, молился и говорил: Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; Впрочем, не как Я хочу, но как Ты" (26:39). Но, возвратившись, видит Он своих учеников спящими и говорит Петру: "Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?" (26:40). "Бодрствуйте и молитесь", — вновь учит он их. Но, увы! Придя, "находит их опять же спящими, ибо У них глаза отяжелели" (26:43; ср. Мк 14:32–42; Лк 22:40–46). Еще по истории Гильгамеша (§ 23) известно, что победить сон, остаться бдящим — это одно из самых тяжелых инициатических испытаний, ибо смысл его заключается в трансмутации профанного, в достижении «бессмертия». В Гефсиманском саду "инициатическое бдение", даже ограниченное всего несколькими часами, оказалось выше человеческих сил. И поражение это также станет назиданием для большинства христиан.

Вскоре Иисус был взят стражей первосвященника, усиленной римскими воинами. Нелегко точно установить последовательность событий. Евангелия говорят о двух судилищах. Синедрион обвиняет Иисуса в богохульстве, так как на вопрос первосвященника: "Ты ли Христос (т. е. Мессия), Сын Благословенного?" Он отвечает: «Я» (Мк 14:61–62; ср. Мф 26:57–68; Лк 22:54, 66:71). Богохульствующего побивали камнями, но нельзя с уверенностью утверждать, что в то время синедрион обладал правом приговаривать к смертной казни. Так или иначе, Иисус затем предстает перед судом Понтия Пилата, прокуратора Иудеи. По обвинению в подстрекательстве к мятежу ("Ты Царь Иудейский?") Он был приговорен к казни через распятие, в соответствии с римским обычаем. Отданный на поругание (одетый в багряницу, с терновым венцом на голове, под крики солдат: "Радуйся, Царь Иудейский!", Иисус был распят между двух «разбойников». Этим словом — lestes — Иосиф Флавий часто называет мятежников. "Итак, контекст казни Иисуса явно представлял собой подавление мятежа против римского правления и его сторонников внутри Иудеи. В глазах иерусалимских властей любая проповедь близости Царства Божьего предполагала реставрацию иудейского царства".[665]

Взятие Иисуса под стражу, суд над ним и казнь рассеяли его приверженцев. Вскоре Петр, любимый ученик, трижды отрекся от него. Скорее всего, и проповедь Иисуса, и само его имя канули бы в забвение, если бы не один момент, странный и необъяснимый вне веры: воскресение мученика.[666] Предание, дошедшее до нас через Павла и через Евангелия, придает особое значение опустевшему гробу и многим явлениям Иисуса воскресшего своим ученикам. Что бы ни стояло за этим религиозным опытом, в нем — источник и первооснова христианства. Вера в Иисуса Христа воскресшего превратила горстку растерянных изгоев в сообщество людей решительных и твердо убежденных в своей непобедимости. Можно, пожалуй, утверждать, что апостолы тоже пережил и инициатическое испытание через потерю надежды и духовную смерть, дабы потом возродиться к новой жизни и стать первыми провозвестниками Евангелия.