§ 40. Крит: священные пещеры, лабиринты, богини

§ 40. Крит: священные пещеры, лабиринты, богини

Неолитической культуре на Крите, документируемой с V тысячелетия до н. э., пришел конец, когда примерно в III тысячелетии остров был колонизирован иммигрантами, прибывшими с юга и востока. Пришельцы были мастерами по обработке меди и бронзы. Сэр Артур Эванс назвал их культуру Минойской — по имени легендарного царя Миноса — и разделил ее на три периода: ранне-минойский (конец III тысячелетия до н. э.); средне-минойский (строительство дворцов в Кноссе и Маллии, прибл. 2000–1580 гг. до н. э.) и поздне-минойский (1580–1150 гг. до н. э.).[299] Во время средне-минойского периода критяне употребляли иероглифическую письменность, которую сменила около 1700 г. до н. э. линейная ("линейная А"); ни та, ни другая не были расшифрованы. Именно в этот период (2000–1900 гг. до н. э.) первые греки, минойцы, вошли в континентальную Грецию. Они были авангардом индоевропейских групп, которые последовательными волнами будут расселяться в Элладе, на островах и на побережье Малой Азии. Первая фаза поздне-минойской культуры (1580–1450 гг. до н. э.) представляет собой апогей Минойской культуры. Это был период, когда индоарийские захватчики[300] основали на Пелопоннесе город Микены и поддерживали отношения с Критом. Вскоре после этого (прибл. 1450–1400 гг. до н. э.) микенцы (или ахейцы) поселились в Кноссе и изобрели письменность, известную под названием "линейная В". Последняя фаза поздне-минойской культуры, именуемая микенской эпохой (прибл. 1400–1150 гг. до н. э.), закончилась с вторжением дорийцев (прибл. 1150 г.) — окончательным разрушением критской цивилизации.

До тех пор, пока Вентрис не расшифровал, в 1952 г., линейную письменность В, единственными документами минойской культуры были материалы археологических раскопок. Они все еще остаются наиболее важными. Первые указания на действа, имеющие религиозное назначение, были найдены в пещерах. На Крите, как и повсюду в Средиземноморье, пещеры долго служили по преимуществу жилища-ми, но также, особенно со времени неолита, кладбищами (обычай, который дошел до современности). Однако значительное число пещер было посвящено различным автохтонным божествам. Некоторые обычаи, мифы и легенды, связанные с этими чудесными пещерами, были позже включены в религиозные традиции греков. Так, одна из наиболее известных пещер, находящаяся в Амнисосе, близ Кносса, была посвящена Илифии, доэллинской богине деторождения. Другая, на горе Дикте,[301] знаменита тем, что служила убежищем для младенца Зевса; именно здесь появился на свет будущий хозяин Олимпа, и его крики заглушили бряцанием своих щитов куреты. Воинственный танец куретов, вероятно, был церемонией инициации, которую проводили братства молодых людей (см. § 83). Ибо некоторые пещеры использовались братствами для тайных ритуалов: например, пещера на горе Ида была местом сборищ дактилей, мифологической персонификации братства мастеров-металлургов.

Пещеры, как известно, играли религиозную роль, начиная с эпохи палеолита. Лабиринты переняли и расширили эту роль; вхождение в пещеру или лабиринт было эквивалентно спуску в Аид, иными словами — ритуальной смерти инициатического типа. Мифология знаменитого лабиринта Миноса темна и фрагментарна, но ее самые драматические эпизоды связаны с инициацией. Первичное значение этого мифо-ритуального сценария, было, возможно, забыто задолго до появления первых письменных документов, свидетельствующих о нем. Миф о Тесее, и особенно о его вхождении в лабиринт и победоносной борьбе с Минотавром, привлечет наше внимание позже (§ 94). Сейчас уместно просто напомнить о ритуальной функции лабиринта в инициатическом, испытании.

Раскопки в Кноссе не выявили следов легендарного создания Дедала. Тем не менее, лабиринт изображен на критских монетах классического периода, упоминаются лабиринты и в связи с другими городами. Что касается этимологии этого слова, то его толковали, как "дом двойного топора" (labrys), иными словами, как обозначение царского дворца в Кноссе. Но ахейским словом для «топора» было pelekys (ср. месопотамское pilakku). Более вероятно, что термин происходит от азиатского labra/laura — «камень», «пещера» — и означает подземный карьер, проложенный руками человека. Так, Ампелусийская пещера близ Гортины и в наши дни называется "лабиринт".[302] Мы хотели бы напомнить, что пещеры издревле играли ритуальную роль. К живучести этой роли мы еще вернемся, ибо она превосходно иллюстрирует преемственность некоторых религиозных идей и инициатических сценариев — от предыстории до современности (§ 42).

В эпоху неолита увеличивается число женских скульптурных фигурок; для них характерны колоколообразные юбки, открытая грудь и руки, воздетые в молитвенном жесте. Чем бы ни были эти фигурки — вотивы или «идолы», но обозначают они религиозное превосходство женщин и, прежде всего, главенство богинь. Позднейшие свидетельства подтверждают и определяют это главенство. Судя по изображениям процессий, дворцовых празднеств и сцен жертвоприношений, женщины принимали большое участие во всех этих действиях.[303] Богини представлены в покрывалах или полуобнаженными, они сжимают ладонями свои груди или воздевают руки в знак благословения.[304] Другие изображения представляют их как Хозяек Диких Зверей (potnia theron). На печати из Кносса изображена Хозяйка Гор, указующая своим скипетром на почитателя, который закрыл глаза.[305] На выгравированных изображениях богиня идет вслед за львом, либо держит оленя или барана, либо стоит между двумя животными и т. д. Как мы увидим, Хозяйка Диких Зверей перейдет в греческую мифологию и религию (ср. § 92).

Культ богинь отправлялся на вершинах гор, равно как и в дворцовых часовнях или частных домах, и везде богини оказывались в центре религиозного действа. Начало средне-минойской культуры (2100–1900 гг. до н. э.) дает нам самые ранние свидетельства о святилищах на высоких местах. Сначала это были только скромные ограды, а позже — небольшие здания. В святилищах Петсофы, на горе Юктас толстый слой пепла скрывал терракотовые фигуры людей и животных. Нильссон считает, что здесь поклонялись богине природы, бросая вотивные фигурки в костры.[306] Более сложными и загадочными были так называемые аграрные, или вегетационные культы. Несмотря на свое «аграрное» происхождение (они отправлялись главным образом в священных оградах), они входили, по крайней мере, символически, и в дворцовые службы. Судя по резным камням, рисункам и рельефам на вазах, эти культы включали пляски, процессии со священными предметами и принесение очистительных жертв.

Деревья играли центральную роль. Иконографические свидетельства показывают различных персонажей, которые трогают листья, поклоняются богине растительности или исполняют ритуальные танцы. Некоторые сцены подчеркивают экстравагантную, если не сказать экстатическую, природу ритуала: обнаженная женщина страстно бьет ствол дерева; служитель культа вырывает дерево с корнем, а его напарник словно бы плачет над могилой.[307] В таких сценах справедливо видят не только драму ежегодной гибели растительности, но также и религиозный опыт, внушенный открытием мистической солидарности между человеком и растением (ср. §§ 12,14).[308]