З

З

ЗАКЛИКУН — колдун.

ЗАКЛИКУХА, КЛИКУХА — ведьма, колдунья; знахарка; змея-ведьма.

«Первая кликуха коров закликала, вторая — заломы во ржи ломала» (Пск.); «На Петра, на Ивана, на Кузьму, на Демьяна / Три закликухи закликали» (Пск.).

Названия «закликун», «закликуха» («кликуха») отражают веру крестьян в способность колдунов и колдуний закликать, т. е. заклинать, колдовать помощью слов, «кликов — выкриков», окриков, обращений, призывов.

«Закликать означает воздействовать на кого-либо силой заговора, заклинания, с лечебной или иной целью» (Якут.). «Заклики-заклинания» — часть многих обрядов.

В Чистый четверг Пасхальной недели «закликали мороз», т. е. звали мороз угоститься, приготовив для него на подпольном окошке овсяный кисель и одновременно упрашивая его больше не посещать крестьянское хозяйство. Закликали — но уже призывая, требуя прийти — и весну, жаворонков.

На Псковщине закликун — колдун, наделенный многообразными способностями, которые проявляются по большей части в период летнего расцвета природы, во время солнцеворотов (в Иванов, Петров дни). Закликун не только закликает, колдует с помощью слов и звуков, он портит рожь, урожай, заламывая, скручивая стебли: «Закликун был, заломы делает, рожь колесом скрутит, кто жнет, руки болят» (Пск.).

В Новгородской области закликухами именуют ведьм, но по большей части ведьм, кликающих, заклинающих коров утром Петрова дня (иногда и в другие дни). Их представляют нагими, с крынками-горшками за спиной.

Поутру Петрова дня закликуха, взобравшись на возвышение (на ворота; на зарод), призывает коров, перечисляя их по именам; «забирается на березу или осину и начинает кличку», «закликает молоко» (Новг.). Если колдовство удается, то молоко коров, по слову ведьмы, переходит к ней, нередко как бы «само собой» наполняя приготовленные ведьмой у нее дома крынки. Коровы же перестают доиться, давать молоко своим владельцам. Оберегаются от закликух так же, как от всех ведьм, с помощью чертополоха, осиновых поленьев, льняного семени (см. ВЕДЬМА). Подозревая, что в деревне есть закликуха, ее стараются выследить с вечера накануне Петрова дня, иногда даже караулят с ружьем.

Кроме того, верили, что некоторые имена служат животным своеобразным оберегом: крестьяне Новгородчины, в частности, полагали, что «корова Воскресёха не закликается».

Закликуха-ведьма, возможно, соответствует закликухе-змее купальских песен, которая тоже закликает коров, «молоки сбирает», но может портить и поля, скот: закликание здесь — скорее «колдовство вообще».

Слово «закликать» имеет достаточно широкий смысл (в том числе и «предвещать»). Закликухи в поверьях смешиваются с кликухами, кликушами — одержимыми женщинами, кликающими, вещающими посредством входящего в них нечистого духа (см. КЛИКУША).

Закликухой могли именовать и лечащую нашептываниями, заклинаниями знахарку (Пск.).

ЗАПЕЧЕЛЬНАЯ МАРА, ЗАПЕЧЕЛЬНИЦА — дух в доме (в женском облике), обитающий за печью.

Дух дома, называемый запечельницей, запечельной Марой, по имеющимся пока материалам, отмечен в поверьях Русского Севера. Запечельница сходна и с бабушкой-запечельницей, и с кикиморой. Она обитает за печью, прядет, в том числе допрядая пряжу, оставленную хозяйками без благословения: «А за печкой жила запечельница, и, говорят, положи прялку благословясь, а то придет запечельница» (Онеж.).

ЗАПЕЧЕННИК, ЗАПЕЧНИК, ЗАПЕЧНЫЙ — домовой дух, обитающий за печью.

«Суседка [домовой] и запечный — одно и то же. Он давно мне снится, а я пошевелиться не могу… Ето невидимка» (Печ.).

По традиционному местообитанию домового (за печью, под печью) его именуют запечным (подпечным, подпечечником). В некоторых районах России за печь кладут угощения для обычно невидимого хозяина дома. В повествовании из Мурманской области старик, который один ночует в тонской избе, оставляет за печкой кулебячку и шанежку — «хозяину с хозяйкой»: «Лежит старик ночью и слышит: идет. Дверь избы отворилась… И женский голос говорит: „Яков, Яков, не тронь его, он мне кулебячку дал и шанежку, а мне после родов очень хорошо“». «Хозяйка», довольная угощением, уговаривает не пугать, оставить в покое почтившего ее старика.

Сходная быличка записана в Олонецкой губернии в начале XX в.: благодаря за положенные на печь пирог и хлеб, сердитый «хозяин» лесной избушки (напоминающий здесь и домового, и лесного духа) дарит путнику «чудесные санки с полостью».

ЗАРЯЛА, ЗАРЯЛО — заря; сказочное существо, по-видимому персонифицирующее зарю.

«Когда детям не спится ночью и ждут не дождутся они утра — их утешают: скоро, детки, придет Заряла» (Смол.).

ЗВЕЗДА С ХВОСТОМ, ЗВЕЗДА ХВОСТАТАЯ, ЗВЕЗДА С ДОРОГОЙ (С ОПАХАЛОМ), ВЛАСАТАЯ ЗВЕЗДА, ГОЛИК-ЗВЕЗДА, ПЛАНЕТА, ПЛАНИДА, БОЖЬЯ ПЛАНИДА — комета.

«В лето /1265/ явися звезда на востоце хвостатая, образом страшным, испущающе от себе луче великы, си же звезда наречается власатая; от видения же сея звезды страх объя вся человекы и ужасть; хитреци же смотреше, тако рекоша: „оже мятеж велик будет в земли“» [из летописи]; «Звезды с хвостом — предвестники войны, мора или голода» (Орл.); «Комета, или звезда с хвостом, видна была всему миру, стало быть, до всего мира и касается» (Урал).

В XIX–XX вв. крестьяне именовали комету и звездой с хвостом, звездой с дорогой (Новг., Орл., Сиб., Урал), и голик-звездой (Арх.), а также планетой (Новг.) и просто кометой.

Появление комет, вестниц грядущих перемен и бедствий, издревле привлекало особое внимание. Летописи повествуют, что перед нашествием татар на Россию (1223) «явися звезда на западе, и бе от нея Луна не в зрак человеком, но яко к полуденью по две восходящи с вечера по заходе солнечном, и бе величьством паче инех звезд; и пребысть тако семь дни, и по семи дни явися лучата от нея к востоку, пребысть тако четыре дни и не видима бысть… Того же лета явишася языци их же никто же добре ясно не весть, кто суть и отколе изыдоша, и что язык их и которого племени суть, и что вера их».

«В 1584 г. летописцы записали для нас, как народ видел в Москве комету с крестообразным небесным знамением, между церквами Иоанна Великого и Благовещения. Царь Иоанн IV Васильевич, смотря на эту комету, сказал: „Вот знамение моей смерти“. После сих слов он велел собрать астрологов по России и Лапландии. Они, собранные тогда в Москву числом до шестидесяти, предрекли из явления кометы царскую смерть». Летописи с XI до XVI в. и далее — вместе «летописи физических явлений, в частности, явлений звездного неба, затмений Солнца и Луны, явлений различных новых звезд, комет и разных атмосферных явлений» <Сенаторский, 1883>.

В «Громовнике, или Молниянике», одной из «отреченных» («запретных», но остававшихся популярными в народе) астрологических гадательных книг, указывается: «Аще ли опашати звезда на востоце явится в персех рать будет, и во лудех злоба многа будет. Аще ли явится [звезда] на западе, царь зло творя изыдут и земле ему затрет, последи царь возрадуется и зло творя оного забудет. Аще ли звезда просиплет, добытку добро будет и в море погружени будет…»

С принятием христианства кометы и прочие небесные, атмосферные явления стали считаться знамениями всеведущего Бога, однако «вера в звездозаконие», взгляд на кометы как на живые существа, «своевольные» или порожденные всезнающей Природой, так и не был окончательно изжит ни в народной космогонии, ни в апокрифической литературе. Об этом свидетельствует и само название «хвостатая звезда» (существо, имеющее хвост, которое может напоминать змея — см. ЗМЕЙ).

Под 1028 г. в летописи читаем: «Знамение змиево явися на небеси, яко видети всей земле». Под 1091 г. повествуется: «Спаде привелик змей с небесе; и ужасошася вси людье».

Подобное же восприятие комет, метеоритов и необычайных небесных, огненных явлений находим в свидетельствах XIX в.: «В конце лета 1858 года, в киргизской Букеевской орде, случилось диво-дивное, чудо-чудное, подобного которому и старики старожилые не запомнят. В степи, неподалеку от Ханской Ставки, среди белого дня, упал с неба на землю огромной величины змий, толщиной в самого большого верблюда, а длиной саженей в двадцать. С минуту змий лежал неподвижно, а потом, свернувшись в кольцо, поднял голову сажени на две от земли и сильно, пронзительно, подобно буре, зашипел. Люди, скот и все живое в страхе ниц попадали. Думали, что настало светопреставление. Вдруг с неба же спустилось облако, подошло к змию сажиней на пять и остановилось над ним. Змий прыгнул на облако, облако одело собой змия, заклубилось и ушло под небеса. На земле, после змия, остался только чад и смрад. <…> Весть о падении с неба на землю змия прошла между казаками без особенных толков. Иные слегка верили ей, а иные и вовсе не верили, но и те, кто верил, не придавал ей большого значения. Случилось это чудо в орде, у нехристей, басурманов, стало быть, до них и касается, а до нас, православных, ему дела нет» <Железнов, 1910>.

Обличье кометы, метеорита могло быть и еще более причудливым, с трудом поддающимся описанию. Согласно летописным свидетельствам, нашествие Тохтамыша возвестила комета «аки хвостата и якоже копейным образом». Два метеора, появившиеся в Белозерском уезде, описываются так: «1662 года ноября в 22 день было тихо, небо все чисто, а мороз лютый. В селе Новой-Ерши в деревнях, по захождении солнца, явилось на небе многим людям страшное знамение, о каком никогда и не слыхивали. От солнечного западу явилась будто бы звезда великая, и, как молния, быстро покатилась по небу, раздвоив его, и протянулась по небу, как змей, голова в огне и хобот и так стояло с полчаса. И был оттуда свет необыкновенный, и в том свете, вверх, прямо в темя человеку, показалась будто голова, и очи, и руки, и персты, и ноги разогнуты, точно человек и весь огненный. И потом облак стал мутен, и небо затворилось, а по дворам и по хоромам, и по полям на землю пал огонь, будто кужли горели…» <Сенаторский, 1883>.

В поверьях русских крестьян XIX–XX вв. комета, метеорит также далеко не всегда «огненный змей» или знамение Бога. Это и «нечистая сила», «работа нечистой силы», «таинственных злых, редко добрых духов» (Волог., Новг.); свергнутый с неба Дьявол (см. ЗМЕЙ); явление необычного, сверхъестественного происхождения: «В 1855 г. у нас в течение нескольких дней была видима комета. Старожилы говорят, что „это крест в Ерусалиме так ярко светил, от креста исходили большие луци, а один из луцей и мы видели. Это бывает только перед войнами…“» (Волог.) <АМЭ>.

Наконец, летящая, падающая звезда — одушевленное существо, появляющееся и исчезающее, похищаемое, временно покидающее небо.

По распространенным повсеместно представлениям, звезда — небесный двойник человека, возникающий на небе при его рождении, ср: «У всякого человека должна звезда быть. Когда ребенок родится, нарождается и новая звезда. Родится в сорочке, значит счастливый — и звезда у него яркая преяркая. А несчастный человек — и звезда у него темна кака-та…» Со смертью человека звезда его угасает, падает (Сиб., Новг. и др.); «Падение звезды… означает переселение души от земли в вечность» (Курск.); на земле столько людей, сколько на небе звезд (Перм.). Угасание звезды, светила может знаменовать и окончание жизни, и конец мира: «Слово гасить в некоторых областных говорах и доныне употребляется в смысле истребить, уничтожить. Игорь заключал с греками вечный мирный договор, „дондеже сияет солнце и весь мир стоит“ — выражение, поставляющее бытие мира в зависимость от сияния солнца» <Сенаторский, 1883>.

Комета, которая предвещает бедствия, гибель, кончину мира — все же не столько звезда летящая, угасающая, сколько нарушающая установленное течение жизни и потому — знамение последующих внезапных и угрожающих событий: каждая новая (временная) звезда, всякая комета, странная своим видом, «должна предвещать что-то особенное»: «Да еже то в Евангелии прежде Спас наш глаголаше, то ныне в последняя времена „все сбывается, а реченная знамения на небеси в Солнце и в Луне и во звездах являющеся… и ее звезда, юже видехом ныне, необычныя и не знаемыя звезды, о ней же ныне пишем и глаголем“» [Новгородская четвертая летопись, 910 г.].

В XIX–XX вв. повсеместно в России крестьяне верили, что комета — «весть о бедствии» — «ее нашлет Бог либо перед большой войной, либо перед голодом, либо перед мором» (Новг.). «Комета посылается Богом для предупреждения людей… и потому при ее появлении народ обыкновенно молит Бога об избавлении от наступающих бедствий» (Твер.). Жители Урала видели в комете «предвестницу мора, голода, повсеместных кровопролитных войн и тому подобных бедствий; иные видели в ней предзнаменование, что народился великий, грозный царь, в роде Петра Первого Алексеевича; иные — эти уж слишком далеко заходили — принимали ее прямо за одно из апокалипсических явлений, предшествующих кончине мира» <Железнов, 1910>. Крестьяне Архангельской губернии полагали, что «явление комет бывает непременно пред великой войной» (в частности, перед войной 1812 года) <Ефименко, 1877>.

Из материалов, записанных в конце XIX в. в Череповецком уезде Новгородской губернии, очевидно, что восприятие кометы было многозначным даже в пределах одного уезда: «13 ноября 1899 года крестьяне ждали светопреставления от „столкновения с планетой“. <…> Очень многие верили, что действительно роковой день наступает… Некоторые еще задолго до 13 ноября стали поститься, усердно молились Богу, к делам хозяйственным и общественным относились равнодушно. <…> Ночью с 13 ноября крестьяне некоторых деревень находились в часовнях, где перед иконами при зажженных свечах читали божественное писание на тему о кончине мира и клали земные поклоны.

Одна семья в деревне Карповке, как только стало темнеть вечером 13 ноября, без ужина, забралась на печь и в страхе ожидала катастрофы. Вдруг поднимается сильный шум (в эту ночь у нас был сильный ветер). Все вскакивают с печи, хозяин затепляет лампадку перед иконами, и начинают молиться. В сенях страшно загрохотало. Все семейные, в том числе и хозяин, закричали благим матом: „Ой, ой!“ <…> Соседи услышали, что в избе мужика что-то неладно, и побежали узнать. Но сени были заперты. Соседи давай случать, а те еще больше ревут: им представляется, что это за ними пришли на Страшный Суд тащить. (После того как соседи сорвали дверь с крючка, выяснилось, что шум поднимал перекатывавшийся в сенях пустой кузов.)

Когда 13 ноября минуло благополучно, в Череповецком же уезде это обстоятельство объясняли по-разному: Один грамотный крестьянин говорил: „Как же могла комета столкнуться с землей, когда весь день и ночь такой ветер был, что с ног валил и крыши с изб срывал? Немудрено было комету отнести в сторону“. Крестьянин этот сам видал комету несколько лет тому назад. Она, по его словам, невелика — „звезда как звезда“. Хвост у ней только длинный, сажен пять будет. А хвост у кометы все равно что руль у лодки. А лодку с рулем куда угодно можно направить… Так точно и в данном случае: летела комета прямо на землю, а ветер и отнес ее в противоположную сторону посредством ее же хвоста».

Отсутствие катастрофы многие связывали с метеорологическими условиями, но уже не с ветром, а с дождем: «…осень в этом году была очень дождливая. Комета была огненная и носилась в воздухе. Осенью в этом году шли сильные дожди, они и залили мало-помалу планету. А когда льют воду на горячий камень, то вода шипит и от нея пар горячий идет. Планета была большая, и пару от ней было много, и потому осень была очень теплая».

Еще одно объяснение носило «филологический» характер: «…слово комета производят от слов „ком это“, то есть ком хлеба». Комета, грозившая нашему миру разрушением, состояла из хлеба. «Когда она двигалась в нашу сторону, то ей попадали навстречу птицы небесные, улетавшие от нас в теплые страны. Летит одно огромное стадо птиц, сядет на комету и поклюет, другое сядет и поклюет, и расклевали всю, даже нашим сорокам и воробьям не оставили».

Некоторые череповчане полагали, что комета все же долетела до Земли, однако упала в море. «Много она утопила кораблей и погубила людей; а на том месте, где упала комета, образовался остров. Из-за этого острова, пожалуй, война возгорится. <…> Какой народ захватит этот остров, тот много будет знать, потому что сюда от времени до времени Господь будет посылать своего Ангела, чтобы возвещать людям волю Божью». «Один крестьянин достоверно передавал, что планета упала в болото, и в болоте гора выросла. На эту гору собираются черти со всех концов земли; здесь же и Антихрист объявится. А что там теперь черти делают в ожидании Антихриста — просто дым коромыслом идет». Крестьяне деревни Степаново, слышавшие ночью с 13 на 14 ноября страшный шум, полагали, что комета все же столкнулась с Землей, но от Земли отбился только один крайчик, а комета разлетелась на куски (один из них, найденный около Петербурга, показывают теперь народу).

Благополучный исход событий объясняли и проявленной людьми смекалкой. Первое место здесь, однако (или по уже сложившейся к концу XIX в. традиции), отводится американцам, которые «задолго стали готовиться к встрече с кометою». «Они лили громадные пушки и ядра, чтобы стрелять в нее, когда она покажется. <…> Как стала планета приближаться к Земле, американцы и начали палить из этой пушки. Раз пальнули, планета остановилась; другой раз пальнули, планета трещины дала, в третий раз пальнули, планета раскололась; в четвертый раз пальнули, планета на куски рассыпалась. Не будь американцев, ни за что бы не справиться с планетой…» (согласно другой версии, все те же американцы, поднявшись на воздушном шаре, прицепили комету, намеревавшуюся упасть на Землю, к другой планете, стоящей неподвижно).

Отечественная попытка «обуздания кометы» в интерпретации крестьян куда более проста и, видимо, по той же давней национальной традиции, заканчивается не совсем благополучно: «Один солдат, служащий в Архангельске, пишет оттуда, что там целая волость мужиков была согнана с длинными шестами караулить планету, чтобы оттолкнуть ее, когда она будет приближаться к Земле. Оттолкнуть-то ее удалось, но мужики пропали: их притянуло к планете и унесло в море. Теперь снаряжаются три корабля, чтобы по весне ехать разыскивать мужиков».

ЗЕЛЁНЫЙ — Дьявол; черт.

«Зелёный те убей!» (Тульск.).

Зеленый, вернее, темно-зеленый цвет в народном мировосприятии нередко приближен к черному. На иконах, лубках и фресках темно-зеленым цветом изображаются черти и другие обитатели преисподней.

ЗЕМЕЛЬНЫЙ ХОЗЯИН — дух, «хозяин» земли.

По мнению сибирских крестьян, «есть земельный хозяин, которому за землю всегда платят. Покойника хоронят — платят, и дом строят — тоже, когда положат оклад, бросают деньги. Он не разбирается, с бедняка и со всех берет».

Если на похоронах не бросить в могилу денег, то «покойник каждую ночь может приходить к родственникам и не будет давать им покоя, будет жаловаться, что хозяин гонит его с неокупленной могилы» (Сиб.) <Виноградов, 1921>.

ЗЕМЛЯНАЯ КОШКА — подземная кошка, охраняющая клады.

«По тем местам от Гальяна до самой Думской горы земляная кошка похаживает. Нашему брату она не вредная, а волки ее боятся, если уши покажет» (Урал); «Тут она и вспомнила про земляную кошку, про которую мужик сысертский сказывал. Дуняха и раньше слышала, что по пескам, где медь с золотыми крапинками, живет кошка с огненными ушами. Уши люди много раз видели, а кошку не доводилось. Под землей она ходит» (Урал).

По легендам русских золотоискателей, один из сторожей заколдованных кладов — кот. Образ земляной кошки в уральских поверьях, возможно, навеян природным явлением — это мерцающие (как кошачьи глаза) сернистые огоньки, выходящие из земли. Уточним, однако, что, по версии знатока уральских поверий П. П. Бажова, у кошки «мерцают» не глаза, а уши: «…вдруг два синеньких огня вспыхнуло. Ни дать ни взять — кошачьи уши. Снизу пошире, кверху на нет сошли. <…> Подбежала — точно, два огня горят, а между ними горка маленькая, вроде кошачьей головы. <…> Дивится Дуняха, как они горят, коли дров никаких не видно. Насмелилась, протянула руку, а жару не чует. Дуняха еще поближе руку подвела. Огонь метнулся в сторону, как кошка ухом тряхнула, и опять ровно горит. <…> Так и добежала до Чусовой реки, а уши уж на том берегу горят» <Бажов, 1992>.

ЗИЛАН — белая змея, сказочный змеиный царь (Казан.).

По сообщению В. Даля, зилан — «покровительница ханов, она перешла и в герб Казани» <Даль, 1880>.

ЗЛАТЕНИЦА — желтуха; одна из сестер-лихорадок.

«Сожигая тело, [болезнь] дает ему цвет желтый, или, как в старину говорили, золотой, откуда болезнь златеница (желтуха) и одна из сестер-лихорадок — златеница», — отмечает Ф. Буслаев, утверждая, что златеница может быть и обозначением «болезни вообще» <Буслаев, 1861>.

ЗЛОКОМАНКА — лихорадка, лихоманка.

ЗЛЫДНЯ — злой, недоброжелательный, скупой человек; печаль, горе, несчастье; сплетня, пакость; злая судьба; существо, олицетворяющее злую судьбу, беспросветную нужду, бедность.

«Времена переходчивы, а злыдни общие» <Даль, 1880>; «Злыдня просится на три дня, а увяжется на весь век» (Смол.); «Каждый день какие-нибудь злыдни и злыдни и ни конца им ни края» (Краснодар.); «Много дел, много злыдён» (Том.); «А худобина тоже як ворвется, даст памяти: злыдни просились у кого-то на три дня, ну их за целый год не выведешь, не вывел их тэй человек за всю свою жисть» (Смол.); «При злыднях, да еще с перцем» (в бедности, да еще с прихотями) (Курск.); «Собачьи злыдни» (о бедности) (Ворон.); «Деньги идут к богатому, а злыдни — к убогому»; «Злыдни скачут, неволя учит, а чужие хлебы спать не дают»; «Всех злыдней злее злая жена» <Даль, 1880>.

Судьбу (беды, бедность, смерть) крестьяне часто представляли в образе материального существа, преследующего человека, вмешивающегося в его дела, настойчиво изменяющего его жизнь к худшему.

Одно из таких существ — злыдня — имеет не вполне определенный облик (говорит, но невидима). Она может оборачиваться человечком, маленьким ребенком, нищим стариком. В святочной игре злыдня олицетворяет бедность, нищету, зимний мрак (Смол.).

В доме злыдня чаще всего селится за печью, но любит и внезапно вскакивать на спину, плечи человека, «ездить» на нем. Злыдней может быть несколько (до двенадцати). Однако, проявив некоторую смекалку, их можно переловить, заперев, заключив в какую-нибудь емкость.

«Документальные упоминания о злыднях восходят к XV в. В старинных „Словах о ленивых“ (по спискам XV в.) находится такое место: „Тогда же тому человеку приближаются злыдни… да обовьются ему около головы, да прострутся ему по хребту, да сядут у него на порозе с веником, сегодня положил полдензи в калиту, а на завтрея хватится — злыдни вынесли“» <Сумцов, 1913>.

Злыдня — персонаж более характерный для поверий южных, юго-западных районов России; чаще всего о злыднях повествуется в сказках.

В Саратовской губернии злыдня — черт.

ЗМЕЁВЕЦ, ЗМЕЁВ, ЗМЕЕВИК, ЗМЕЁВИК, ЗМЕЁВИЦА, ЗМЕЁВКА, ЗМЕЁВНИК, ЗМЕЁНЦА, ЗМЕЁНЫШ — болезнь Panaritum, заболевание ногтей и конечных суставов рук и ног; существо, персонифицирующее болезнь; волос.

«Змеевец заводится в коленках и суставах пальцев рук и ног» (Енис.) «Если палец поранишь да загрязнишь ранку, то змеевик и вселится в ранку и пойдет точить палец до кости» (Ирк.); «В палец змеенца залезла» (Том.).

Змеевец характеризуется в поверьях сходно с волосом. Его представляют в виде червя или змейки, которые селятся в теле человека, вызывая заболевание, и могут быть «изгнаны» (см. ВОЛОС).

Змеевиком называли и небольшой амулет в виде змеи.

ЗМЕЕВКА — дочь охраняющего подземные недра змея Полоза (Урал).

ЗМЕЙ (ВОЛОКИТА, ГОРЫНЫЧ, ГОРЫНИЩЕ, ЛЮБАК, ЛЮБОСТАЙ, НОСАК, ОГНЕННЫЙ, ПОЛОЗ), ЗМЕИНИЩЕ, ЗМЕИЧИЩЕ, ЗMЕИЩЕ, ЗМЕИЩЕ, ЦАРЬ ЗМИУЛАН — фантастическое существо, чудовище, соединяющее в себе черты пресмыкающегося, птицы, животного, человека.

ЗМЕИХА, ЗМЕИЦА, ЗМЕИЦА — фантастическое чудище; баба-яга; жена змея.

«К ней змей повадился летать» (Тульск); «Слыхали вы о Змее Змеевиче? Ежели слыхали, так вы знаете, каков он видом и делом, а если нет, так я расскажу о нем сказку, как он, скинувшись добрым молодцом, удалым удальцом, хаживал к княгине-красавице» (Курск.); «Сама матушка попадья раз видела, как по полуночам летал к бедной страдалице, огненным змеем, проклятый, и как он рассыпался искрами над трубой ее дома» (Урал); «На этой путе-дороженьке / Лежит змей со змеятами» [из причитания] (Яросл.); «И хоть бы, к примеру, Змий Тугарин — кто он? — Знамо, чародей; образ змия, значит, на себя принимал: оттого-то самого и Змием Тугариным звали» (Урал.). «Когда влезли на дерево, то стал хозяин играть в дудку, которая приманивает больших змей или полозов. Когда ползет полоз такой сильный, что от него трава горит» (Ряз.); «Поверье об огненных змеях есть в народе такого рода, что были они когда-то и жили не на земле, а под землей в своих царствах» (Арх.); «В целом доме осталось в живых только сама змеиха да три ее снохи, сидят они в горнице и говорят между: „Как бы нам злодея Ивана-крестьянского сына сгубить?“» (Сарат.); «Бежит сама змеица о двенадцати головах» (Свердл.); «Принявшие печать Антихристову будут вместе со змием ввержены в геенну; все, принявшие печать змия, связанные приведены будут пред судилище Господа и будут приговорены к вечному осуждению в огнь неугасимый» (Сарат.); «Святый великомученик Вонифатий, спаси и помилуй раба Божьего [имя] от винного запойства, злаго змея вовеки, аминь» [молитва от винного запойства] (Сарат.).

Змей — один из самых популярных героев сказок, былин, преданий, поверий. Облики его чрезвычайно многообразны — от огромной змеи до фантастического существа, чудовища: «Откуль же взялся змей-Горынище, об двенадцать голов, об двенадцать хоботей» (Смол.); «Птица Усыня — змей о двенадцати головах» <Худяков, 1964>; в заговоре из Симбирской губернии змей Полоз «о трех головах». Число голов у змея различно, но преобладают три, шесть, девять, двенадцать голов.

Царь Змиулан — существо «вровень с лесом»: «что не дуб стоит, Змиулан сидит, что не ветер шумит, Змиулан говорит» [из заговора] (Ю. Сиб.). В поверьях Саратовской губернии змей — черный, с ведро толщиной, две сажени длиной, с огромной человеческой головой. Он сидит на свернутом хвосте, говорит человеческим языком, но непонятно. На лубочных картинках у змея когтистые лапы и длинный хвост. Иногда (особенно в сказках и былинах) змей имеет облик чудовища-всадника: «Я ведь видел-то сегодня чудо чудное, / Чудо чудное сегодня, диво дивное: / Еще ездит по чисту полю змеище все Тугарище» [из былины] (Беломор.). У змея есть владения (царство), жилище, порою есть даже жена и дети.

По мнению ряда исследователей, змей (в сказках) — один из возможных обликов бабы-яги, лешего, вихря и даже Волоса-Велеса. Баба-яга и ее дочери часто змееподобны: «Полет змея иногда напоминает полет яги. „Поднималась сильная буря, гром гремит, земля дрожит, дремучий лес долу преклоняется: летит трехглавый змей“» <Пропп, 1986>; в некоторых сказках действует человек-змей — «сам с ноготь, голова с локоть, усы по земле тащатся, крылья на версту лежат» <Успенский, 1982>.

В апокрифах и житиях змеями обычно оборачиваются бесы, черти, Дьявол; в поверьях — бесы, покойники, черти (иногда — колдуны, чародеи). «Элементарным образом, под которым изображался враг рода человеческого, был змий, который вскоре развился в огромного дракона с разноцветной фантастической окраской, с некоторыми фантастическими атрибутами: женским лицом, рожками и пр. В таком виде Дьявол изображался в сцене грехопадения, крещения Господня и до сих пор остается на картинах Страшного Суда, причем на разноцветных полотнах, изукрашающих его тело, пишутся грехи, истязуемые на мытарствах» <Рязановский, 1915>.

Нередко змеем (змием) именуется (или представляется) Антихрист. В сочинении «Глас святой истины об Антихристе» (М., 1886) читаем: «…бесстыднейший и ужаснейший змий, который приведет в смятение всю поднебесную и в сердца человеческие вложит боязнь, малодушие и страшное неверие, произведет чудеса, знамения и страхования, яко же прельстити аще возможно и избранные, и получит он власть обольщать мир. Жестоким к человеческому роду окажется этот скверный змий. В то время, когда придет змий, не будет покоя на земле, будет великая скорбь, смятение, смерть и глады во всех концах и такова скорбь не бысть от начала создания».

Влияния, сформировавшие образ змея, многообразны, но это персонаж народный, фольклорный (хотя и вобравший черты «книжных» змеев, прежде всего библейского).

Представления о змее, существующие с очень отдаленных времен, формировались, видимо, разными путями. Змей, змея — имеющийся почти во всех мифологиях символ, «связываемый с плодородием, землей, женской производящей силой, водой, дождем, с одной стороны, и домашним очагом, огнем (особенно небесным), а также мужским оплодотворяющим началом — с другой» <Иванов, 1980>. В. Я. Пропп видел в образе змея воплощение представлений о предке, пращуре; принимая по смерти змеиный, птичий или «смешанный» (птица-змея) облик, предок-пращур становится владыкой иного царства, посещает, похищает и испытывает живых людей <Пропп, 1986>.

Змей — существо одновременно подземное (горное), водное (подводное) и огненное, воздушное (летающее). Связанный со всеми стихиями мира, змей наделен универсальной властью и силой. В заговоре из Смоленской губернии Змей-Гарадей «кует [сковывает, утихомиривает] морскую глубину, небесную вышину, крайний зуб, хребетную кость». Однако чаще всего в облике змея предстают стихийные, разрушительные силы.

В сказках, былинах и преданиях змей — противник богатыря, похищающий царевен, опустошающий землю.

«Очень популярны были в Древней Руси жития великомученика Георгия и Феодора Тирона, повествующие о борьбе их с драконами» <Рязановский, 1915>. В апокрифическом повествовании о Федоре Тироне он борется со змеем, лишающим людей воды и похищающим его мать. Как отмечает О. А. Черепанова, «сюжет змееборчества сближает апокриф о Феодоре Тироне с фольклорно-мифологической традицией. Борьба Бога или героя со змеем, отнимающим у людей источник жизни — воду, — есть центральная оппозиция реконструируемого „основного мифа“» (древнейший сюжет, противопоставляющий змею верховное небесное божество или заменяющий его персонаж и реконструируемый в ряде исследований) <Черепанова, 1996>. Тем не менее, несмотря на возможное присутствие этой давней, но далеко не единственной «древнейшей основы», в крестьянских повествованиях XIX–XX вв. связь змея с водой, стихиями прежде всего подчеркивает его коварство и необузданность. По мнению Ф. Рязановского, образ змея «был очень удобным для символизации духа зла: он говорил о его мудрости, изворотливости, отвратительности и слабости» <Рязановский, 1915>. Кроме того, в традиции XIX–XX вв. интересна не столько повторяемость сюжета змееборчества, сколько разнообразие разработок и осмыслений этой темы.

В некоторых крестьянских повествованиях XIX–XX вв. со змеем (поневоле) вынуждены бороться обычные люди. В окрестностях Семипалатинска рассказывали, что «около села Секисовского в горах некогда жил громадный змей, который часто переползал от Гляденя на Календарь (с горы на гору. — М. В.). У подошвы гор находились крестьянские пасеки. Рассказывают, что один крестьянин-пасечник встретил на своей пасеке большого змея, который спал меж двумя осинами. Крестьянин ударил его топором по голове и с испугу впал в обморок. Змей начал бить хвостом, поломал несколько деревьев и выпустил из себя „зелье“ (яд), которым и высушил много деревьев. Пришедшие родные пасечника нашли его лежащим без чувств, а змея издохшим. Пасечник долго после этого хворал с испугу».

В этой же местности записано повествование о противоборстве змея и черного кота: «Старик пасечник заметил, что кот довольно часто куда-то отлучался с пасеки. Заинтересованный этим обстоятельством, пасечник решил проследить кота, и когда последний отправился на свою обычную прогулку, старик последовал за ним. Кот привел крестьянина к большой норе, в которой оказался громадный змей. По народному поверью всякий змей, как бы он ни был велик по своим размерам, боится черной кошки, так как в ней есть „невидимая косточка“, которой подчиняется всякий змей. Кот пасечника, открыв змея в норе, заморил его своими посещениями» <Герасимов, 1909>.

Сложное и опасное предприятие может представлять одно лишь погребение погибшего змея: «Около Боровского (деревушки Смоленского уезда Прудковской волости) околел огромный зверь. Никак не могли похоронить праха чудовища, от которого распространялось нестерпимое зловоние. Наконец, один колдун дал совет, как похоронить чудовище. По совету знахаря, отрядили мальчиков и девочек, которые запрягли в тележечки петушков и курочек и возили на могилу змея землю, пока бесследно засыпали его прах» (Смол.) <Добровольский, 1891>.

В преданиях многих губерний России основанию тех или иных городов, сел предшествует борьба со змеем, порою изменяющая, формирующая ландшафт. По сообщению из Саратовской губернии, «от г. Вольска тянутся, верст на 35 вниз, по правому берегу Волги крутые Змеевы горы: из глубокой старины сложился рассказ, что они получили название от неимоверной величины змея или полоза, жившего долгое время на этой горе, делавшего много вреда и наконец разрубленного каким-то богатырем на три части, которые тотчас же обратились в камни [Путешествие Олеария в 1636 г.]. Эта старинная легенда имеет соотношение с настоящим преданием об основании г. Вольска» (змей-полоз, пожиравший коров, овец, лошадей и убитый сотником, жил в окрестностях г. Вольска до его основания) <Минх, 1890>.

Основывая город Змеев (Томской губернии), пришлось убить много змей (о чем напоминает название города). Полоз-змей, живший в той местности, где возник Змеев, оставил за собой выжженную огнем полосу и переселился в Змееву гору; он обитает теперь в пещере на берегу Иртыша.

«В Кандалакшской губе (Белого моря. — М. В.) есть группа каменистых островов, называемых Робьяками. На одном из этих Робьяков жил некогда страшный змей, наводивший ужас на береговых жителей. Но подобно всем злодеям, притеснявшим поморов, он тоже погиб от руки человека, неизвестно откуда пришедшего и куда исчезнувшего. До сих пор на островке том показывают большой четвероугольный камень, с отверстием в средине, под которым начинается пещера, служившая жилищем страшного чудовища» <Верещагин, 1849>.

«Деятельности» змеев приписывается образование ущелий, гор, а также курганов, получающих благодаря этому (или из-за легендарного присутствия змея) свои названия, ср.: Змеевы горы, Змеевы урочища. По поверьям Смоленской губернии, на месте убитого змея возник курган Змей; на Змеевой горе (г. Пятигорск) жил змей (полоз), под которым горела трава, когда он ползал (несколько раз его пытались убить из пушек, пока наконец один казак не застрелил змея из винтовки) <Минх, 1890>.

В апокрифах и житиях святых поединок со змеем-искусителем; врагом людского рода может переноситься в сферу духовной жизни человека, но и здесь он получает картинное и материально-осязаемое изображение: «В Житии Никиты Переяславского рассказывается, как „единою нощию исплъзе змей превелик посреди келия его“; прилетая в виде огненного змея, блудный бес „пожигает“ Иоанна, Многострадального, пока Иоанн не побеждает его» <Рязановский, 1915>.

Выражение «зеленый змий», удержавшееся в современной речи, характеризует запойное пьянство как одно из самых сильных в повседневном быту искушений «змия — врага рода человеческого».

Змеи могут не только искушать, соблазнять, но и наказывать, воплощать загробное воздаяние. В апокрифе «Хождение Богородицы по мукам» женщину, наказуемую после смерти за клевету, терзают исходящие из ее уст змеи; крылатый трехголовый змей мучает книжника, не следовавшего своим же поучениям. В поверьях русских крестьян XIX?XX вв. змей и змеи (буквально «присасываясь» к людям — и живым, и умершим) преследуют скряг, богоотступников, детоубийц, тех, кто оскорблял, не почитал матерей.

В бытующих поверьях русских крестьян XIX?XX вв. преобладают образы змея — огромной змеи (полоза) и змея огненного.

Огромный змей (полоз, царь Змиулан) — старший над змеями, ср.: «Только они завернули за колюн (колею), смотрит мужик — целая куча на дороге змеев лежит: так и вьются, так и ползают друг по дружке и все — эдак клубом. Мужик ужаснулся, а старик подошел к змеям и начал посохом шевелить их. „Еще не все“, — сказал он и начал снова свистать. Смотрит, на свист плывет из лесу огромный-преогромный змеище; приполз, да и обвил всю кучу» (Олон.).

В Олонецком крае считали, что змеи появились из останков многоглавого змея, который чуть не съел царевну Олисафью Огапитьевну: Олисафья сожгла змея, а пепел «по чистому полю развеяла». От пепла зародились змеи.

В заговорах огромные змеи чаще всего обитают у моря, в лесной чащобе: это, в сущности, лесные и водяные «хозяева», цари. В популярном в XIX?XX вв. сюжете о человеке, который нечаянно провалился в подземную пещеру и зимовал там вместе со змеями, их повелитель — огромная змея (в быличке Саратовского Поволжья — древний змей, изгнанный из рая).

Рассказы о старшем над змеями лесном, подземном змее записаны в Саратовской, Олонецкой губерниях. Змей в таких повествованиях чаще всего имеет облик очень больших размеров змеи.

Змей — обитатель и «хозяин» подземного царства, хранитель сокровищ, кладов, обладатель наделенного магической силой, дарующего всеведение камня (который может интерпретироваться как «райский»). «Змей, обреченный зимовать в темной норке, в то же время не может жить без свету, и если он остается в норе, то только потому, что у него там много золота и драгоценных камней» (Олон.). В современной быличке Новгородской области змей живет в пещере, выложенной разноцветными камушками <Черепанова, 1996>. «В Саратовской губернии летом 1887 года упорно держался слух о появлении громадного змея в лесах с. Ягодной Поляны (Саратовского уезда). <…>…Одни уверяли, что змей этот черный, более двух сажен длины, в ведро толщиною, с огромной человеческой головою и говорит, только непонятным языком; <…> другие рассказывают, что встречали его у дороги и он человечьим голосом просит поцеловать его, а коли противно, то прикрыть; причем объясняли, что это нечистый или проклятый, и ежели исполнить его желание, то он даст клад» <Минх, 1890>.

Рассказы о Полозе, змеином царе, след которого указывает на местонахождение сокровищ, были популярны среди кладоискателей, горнодобытчиков. «Ползун змей Полоз» упоминается в заговорах «при отыскивании кладов»: «Из земли из поганския, из-за моря Астраханского ползет ползун змей Полоз. На том змее три главы, на главах три короны: первая корона казанская, вторая астраханская, третья сибирская. Ползет тот змей, выползает, к поклажам приставников назначает, православных на допускает. Возьму я, раб Божий, копье булатное, вооружусь честным святым крестом, побожу я змее сердце булатным копьем, отопру я поклажи поганские златыим ключом; а и первая поклажа моя — град велик Казань, а вторая поклажа — матушка Астрахань, а третья поклажа — немошна Сибирь; а в казанской стране злато, серебро, в астраханской стране крупен жемчуг, а во сибирской стране честно каменье, соболиный мех» (Симб.).

В облике змея нередко предстает и обитающий под землей, в лесах предок, пращур, существо вещее, наделенное властью не только над сокровищами, но и над судьбой человека. В рассказе из Олонецкой губернии, чтобы изменить свою судьбу, крестьянин должен «перекусить» старшего лесного змея, вызванного из чащи странником-колдуном.

В поверьях русских крестьян XIX–XX вв. ближе к людям и чаще благоволит им змея; огромный змей-человек лишь иногда доброжелателен к людям, помогает им; змей-чудовище, огненный змей почти всегда враждебны человеку.

М. Д. Чулков писал, что в верованиях XVIII в. огненные змеи — это «дьяволы, которые летают и искушают женщин» <Чулков, 1786>.

Широко был распространен мотив: огненный змей (именуемый на Ярославщине огненным ужом) прилетает к девушкам и женщинам. «Рассыпавшись искрами» над трубой, он (через трубу) появляется в избе в облике красивого парня или знакомого мужа хозяйки дома (Волог., Яросл., Влад., Ряз., Тульск., Курск., Вятск.). Такой змей на Смоленщине и Рязанщине именуется любак: на Орловщине — волокита, а в Тамбовской губернии — любостай.

По поверьям Ярославщины, Владимирщины, налет (летун) — нечистая сила в виде огненной метлы или пенька с искрами — посещает людей, тоскующих по покойнику.

«Вера в языческое чудесное еще в высшей степени распространена в народе, — сообщали из Рязанской губернии, — так, например… одна баба на могиле только что похороненного родственника кричала, чтоб он летал к ней змеем» (обычно змея и привлекает чрезмерное горе родных).

«Летает огненный змей по свету, рассыпается он в полночь на крыше дома, где покойник, и является плачущим — мужу умершей и жене умершего, обращается в оплакиваемого, поздоровается и начнет говорить, только шепотом, и не велит никому сказывать; приносит с собой лакомства и деньги, поутру лакомства обращаются в камни, а деньги в черепки» (Сарат.).

Змей «летит с неба, освещая путь в виде падающей звезды или ракеты, когда же достигает двери тоскующей вдовы, то рассыпается огненными искрами и, преображаясь в любимого человека, входит в дом. От змея женщины могут иметь детей, отличающихся от обыкновенных хвостом; такие дети, однако, умирают» (Ряз.). В Симбирской губернии рассказывали, что в селе Никольском от змея родился черный сын, с копытами, с глазами без век, навыкат.

Являющийся женщинам огненный змей иногда до мелочей повторяет облик их близких. В рассказе, записанном в Поволжье, он появляется у вдовы в образе мужа, «с ружьем и зайцем в руках». Вдова очень рада, они живут вместе, и лишь по некоторым признакам («муж» слишком быстро, «так, что не углядишь», крестился, вместо «Богородица» читал «Чудородица» и т. п.) вдова догадалась о том, что перед ней нечистый. Она попросила у попа охранительную молитву, и змей перестал летать.

В восточносибирской быличке (действие происходит во время Великой Отечественной войны) змеем к тоскующей солдатке летает ушедший в армию муж: «И она все плакала, плакала, и осталося трое детей у нее. Душа земли была — исхудала! <…> Идет домой-то и глядит в окно: это что же такое? Яков в избе сидит в простенке» (спустя неделю солдатка обнаруживает обман — у «мужа-змея» голова вся в шишках, «волниста голова не как у человека» — и едва от него спасается).

Повествования о полетах «огненного змея-женщины» в XIX?XX вв. не получили широкого распространения. «Змеем» может летать покойница-мать (Симб., В. Сиб.). В 20-е гг. нашего века в Нижнем Тагиле записан рассказ одного из представителей секты странников, знакомый которого (обратившийся в странничество, но еще «не крещенный» по-страннически) «заболел, решился креститься и уйти в странство. <…> Жил в деревне, спасался. Был он нестарый еще (25 лет), был не совсем крепкий, — стал тосковать о молодой жене. Тогда жена стала прилетать к нему и он принимал ее „в стенках“ (двойные стены: тайники в домах, где живут странники) или в чулане. Так продолжалось долго. Он стал пасмурный, задумчивый, стал худеть». Когда о посещениях «жены» становится известно другим странникам, догадавшимся, что в этом обличье летает нечистый дух, молодой человек уходит домой, возвращается в мир.

Обычно считали, что облик огненного змея принимает нечистый, бес, черт, ср.: огненный змей — свергнутый с неба, но не долетевший до земли черт (Тульск.); огненный змей — пламя вокруг невидимого черта (Влад.). Однако образ огненного змея «старше» и сложнее образа черта. В представлениях об огненном змее отразились понятия об оживотворенных небесных, «огненных» явлениях (о «живых» падающих звездах, метеоритах см. ЗВЕЗДА С ХВОСТОМ) и о покойнике — «хозяине» подземного (возможно, и небесного, точнее — иного) царства, который посещает живущих на земле людей.

На Орловщине верили, что кометы являются от Дьявола — это змеи или нечистые. Метеориты крестьяне иногда прямо именовали змеями (Арх., Дон., Костр.). «Небольшие метеоры, или падающие звезды, простой народ почитывает нечистыми духами» <Авдеева, 1842>; падающие звезды почитают за огненных змеев (Симб.). На Урале рассказывали, что в конце лета 1858 г. в Киргизской Букеевской орде упал с неба огромный змей (см. ЗВЕЗДА С ХВОСТОМ): «Как узнаешь, откуда он взялся и зачем? — Може, знамение какое. А може, и спроста упал на землю… Може, радуга-дуга из киян-моря вытянула, да уронила, а после опять под небеса втянула, и это бывает. <…> А насчет того… что змий был огромнеющий — и этакие бывают: вольный свет всем полон» <Железнов, 1910>.

На Псковщине змеем называли одну из звезд Большой Медведицы. По народному поверью, эта звезда ходит только в некоторых местах, и где она останавливается в Иванов день, в том месте люди будут счастливы. Падение звезд было и знаком смерти: по общераспространенным представлениям, у каждого человека на небе есть «двойник-звезда» («душа-звезда»), падающая при его кончине (см. ЗВЕЗДА С ХВОСТОМ).